монолитно русским населением. Тем не менее на окраинах советская власть всегда старалась опереться на вооруженную поддержку местного населения в целях политической легитимации своего присутствия в этих областях.
Советское командование нацеливалось на комплектование национальными контингентами на основе мобилизации, то есть наравне с прочими российскими губерниями. Высшие органы военного управления многократно подчеркивали в своих разъяснениях нижестоящим инстанциям, что все народы, принявшие советскую платформу, находились по отношению к обязательной военной службе в одинаковом правовом положении. В западных регионах, например на Украине и в Литовско-Белорусской республике в 1919–1920 гг., мобилизации военнообязанных возрастов, как правило, проводились немедленно после утверждения в них советской власти. В Поволжском регионе в конце войны призывы проводились среди местного тюркоязычного и финно-угорского населения. Во всех этих местностях население призывалось ранее и в царскую армию, и в этом отношении сила традиции сыграла важную роль.
Однако на деле возможность организовать призыв в национальных регионах предоставлялась редко. Чаще всего нерусские народы становились на защиту советской власти в составе разного рода добровольческих или полудобровольческих национальных формирований, имевших различную структуру, по-разному организованных и интегрированных в вооруженные силы Советской России.
В восточных областях страны (Средняя Азия, Кавказ) чаще всего слабость советской власти требовала идти на компромиссы с местными элитами и населением и заставляла ограничиваться добровольческим набором. Особенно это характерно для первого периода Гражданской войны. На добровольческой основе было сформировано несколько десятков отрядов, полков и «армий», большинство из которых имели партизанскую организацию. Всероссийский Главный штаб всегда старался направить формирование этих отрядов в правильное организационное русло, настаивая на их строительстве на организационно-штатных началах. Но часто на первый план выходили политические соображения, связанные привлечением местных народов на свою сторону, а также возможностью их использования для дальнейшей революционной экспансии в сопредельные страны с этнически родственным населением. Именно с этой целью в ноябре 1920 г. в Астрахани формировался двухтысячный добровольческий татаро-киргизский отряд, который «по окончании процесса своего формирования получит назначение на восток на помощь восставшим народам Востока против мирового империализма»[269]. По этой же причине добровольческое движение нерусских народов нередко материально стимулировалось. «Необходимо все время некоторую сумму денег, дабы постоянно подогревать желание киргиз служить», – отмечал чиновник Наркомнаца[270]. Нередко это порождало потребительское отношение к большевикам и к Красной армии. Например, как сообщалось в начале 1919 г. из Чечни, «громадное жалованье» платилось чеченцам-красноармейцам, которые «никогда не служили и не думают служить, но жалованье получают по 550 рублей в месяц. Конечно, это для чеченца самое выгодное дело. Зачем не брать, когда предлагают…»[271].
В национальных регионах чаще всего слабой лояльности населения сопутствовало полное или частичное отсутствие учета населения, кочевой или полукочевой быт местных жителей, чрезвычайно затрудняющий учет и прочие обстоятельства культурно-бытового плана, не позволявшие даже планировать правильные призывные мероприятия (например, призыв определенных возрастов синхронно общероссийским призывам)[272]. Кроме того, традицию военной службы имели далеко не все, поскольку большинство окраинных народов в период самодержавия в армию не призывались. Однако опыт военной службы в царской армии имелся у некоторых мусульманских народов России, что обусловило особую активность советской власти именно в этой области.
Формирование мусульманских частей первым начал Народный комиссариат по делам национальностей (Наркомнац), 17 января 1918 г. образовавший в своем составе Центральный мусульманский комиссариат (ЦМК, Муском), а при нем – военный отдел. Первоначально деятельность Мускома распространялась только на Петроград, где его сотрудники агитировали рабочих и солдат-мусульман вступать в только что созданную Красную армию[273]. После заключения Брестского мира Муском объявил о формировании добровольной Мусульманской Красной армии. Это начинание было поддержано наркомвоеном Н.И. Подвойским, Верховным главнокомандующим Н.В. Крыленко и наркомнацем И.В. Сталиным[274]. Правда, оно не было реализовано. Кроме того, 2 мая 1918 г. вышло постановление Наркомнаца, инициированное Центральным Татаро-Башкирским комиссариатом о создании Мусульманской рабоче-крестьянской армии, организация которой возлагалась на Центральный мусульманский комиссариат Наркомнаца. 3 мая постановление было отправлено на утверждение наркомвоену Л.Д. Троцкому, однако тоже не получило развития[275].
Муском сосредоточился на мусульманских, прежде всего тюркских, регионах «внутренней России» – Поволжье и прилегающих территориях. Муском командировал должностных лиц, уполномоченных вербовать мусульман в социалистические мусульманские части. 31 мая 1918 г. созданный Наркомнацем орган формирования воинских частей из мусульман перешел в подчинение Наркомвоена. В этот же день распоряжением наркомвоена Троцкого при Мускоме была сформирована Центральная мусульманская военная коллегия (ЦМВК, Центромус). Сферой деятельности коллегии определялась вся территория Республики, населенная мусульманами, хотя в основном ЦМВК занималась тюркоязычными мусульманами, и прежде всего – поволжскими, крымскими и литовскими татарами. При этом собственно мусульманская, культурно-религиозная специфика в деятельности ЦМВК проявлялась слабо. Мусульманство понималось как единый идентифицирующий признак военнослужащих, но не более того. Более актуальным было национальное размежевание внутри коллегии. Ближайший поволжским татарам по языку и культуре народ – башкиры – обзавелся собственным военным комиссариатом и всячески сопротивлявшимся отправке башкир в татарские части «под общим именем мусульман»[276].
В начале августа 1918 г. весь состав коллегии, руководивший по приказу наркомвоена мусульманскими войсками, попал в плен войскам Комитета членов Учредительного собрания (Комуч) в Казани; председатель М. Вахитов был казнен.
В ноябре 1918 г. ЦМВК была воссоздана под председательством члена коллегии Наркомнаца М. Султан-Галиева. Было разработано и в январе 1919 г. утверждено положение о Центральной мусульманской военной коллегии при Наркомвоене, определившее ее состав, положение в органах военного управления, цели и задачи[277]. ЦМВК состояла из трех отделов – общего, военного и политического. Военный отдел занимался комплектованием мусульманских частей, разработкой штатов, подбором командного состава. Политический состоял из двух подотделов – агитационно-вербовочного и организационно-информационного. В задачи политического отдела входили: организация и расширение сети военных отделов на местах, сбор сведений о наличии мусульман-военнослужащих и агитационно-вербовочная работа среди мусульманского населения и солдат-мусульман с целью формирования из них мусульманских частей Красной армии.
Приказом РВСР № 601 от 29 марта 1919 г. были определены задачи коллегии: содействие Приволжскому и Уральскому военным округам в деле формирования мусульманских частей, политической и культурно-просветительской работы с ними[278]. Центромус обладал значительными лоббистскими возможностями, добившись от Мобупра ВГШ разрешения на вербовку среди населения в ряды Красной армии добровольцев из числа «национальностей Востока». В начале 1920 г. вербовщики с мандатом ЦМВК разъехались по восточным губерниям России с целью поиска добровольцев в «туземные конные и пешие части»[279]. И весьма преуспели в этом. Так, Регистрационно-вербовочный отдел ЦМВК с мая 1919 по февраль 1920 г. навербовал в девяти губерниях Европейской России и Поволжья с мусульманским населением 7305 человек, часть из которых была направлена на укомплектование мусульманских частей, а часть – обычных[280]. С февраля
