Семен помолчал, прикрыл глаза, собираясь с мыслями, потом как-то странно, исподлобья и как будто даже с жалостью посмотрел на нее и негромко сказал:
— Или мы расстанемся.
— Что?! Что ты сказал? Ну-ка повтори! — Катя вошла в раж и никак не могла сказать себе стоп, хотя ситуация давно требовала от нее благоразумия и смирения.
— Ты все поняла правильно, — спокойно повторил он.
— То есть ты хочешь сказать, что поставил на весы две несоизмеримые вещи: просьбу об извинении и всю нашу дальнейшую совместную жизнь?!
— Я сказал именно то, что хотел сказать.
— И что? Если я не извинюсь перед тобой, ты со мной разведешься? — все еще не веря в подобную перспективу, ехидно осведомилась Катя.
— Послушай, Катя! — медленно и очень убедительно начал Семен. — Ты сейчас можешь сделать непоправимую ошибку. Остановись! Успокойся, не делай глупостей.
— Я уже сделала однажды глупость, — повысила она голос, — выйдя за тебя замуж! Так что большей ошибки уже не совершить! — В ее глазах заблестели слезы. Со стороны было похоже, что она усилием воли пытается остановить себя, но ее несло. И здравый смысл затерялся где-то, и ошибку она все-таки совершила. Непоправимую.
— Ну что ж! — На ее удивление, он вздохнул как будто бы с облегчением. Поднялся из-за стола, направился к выходу. В дверях кухни остановился, оглянулся и спокойно произнес:
— Хорошо, что ты сама сделала выбор. По крайней мере не будешь меня обвинять…
— В чем обвинять? — не поняла она.
— В том, что я — инициатор развода.
— Какого развода? Ты о чем?
— Все, Катя! Поздно! — И он тихо вышел из кухни, оставив жену не просто в недоумении, а в шоковом состоянии.
Она сидела и повторяла одно и то же:
— Какого развода? Ты о чем? Какого развода? Ты о чем?
В тот же вечер Семен вновь зарегистрировался на сайте знакомств. Не потому, что не мог позвонить Вере по телефону. Очень даже мог. Просто хотел проверить, на сайте ли она, не обманула ли, когда говорила, что возвращается к поиску. Нет, оказалось, не обманула. Он нашел ее. Она обновила фотографии, написала о себе подробную анкету, гораздо более развернутую, чем в первый раз. Он с удовольствием разглядывал ее снимки, любовался ею, улыбался и продумывал текст нового послания.
Из переписки Семена и Веры:
Он: Верочка, привет! Не забыла старого знакомого?
Она: Привет! Не забыла.
Он: Есть серьезный разговор.
Она: Да? О чем?
Он: О нас с тобой!
Она: И насколько серьезный?
Он: Очень!
Она: Говори!
Он: Можно я позвоню?
Она: Ну попробуй!
Он: Только перед звонком я хотел бы сказать: ты прекрасна! Я очень скучал. В моей жизни происходят важные события. Они настолько кардинально меняют все, что я верю… Нет, «верю» — это не то слово… Я знаю: мы с тобой на пороге счастливых перемен. Вера, скажи: ты вспоминала обо мне? Ждала? Ну скажи!
Она: Скажу! Звони!
Виктор несколько дней ходил мрачнее тучи. Вечерами замыкался в себе, сосредоточенно уйдя в телевизор или рано ложась спать. Аня даже и не знала теперь, что лучше: когда вечерами нет мужа дома и нужно его ждать, волноваться, встречать, кормить поздним ужином, или когда он дома, но как будто бы его и нет. То спит, то молчит, то уткнется в экран.
Расспрашивать не решалась. В последнее время отношения портились день ото дня. Иной раз выручали дети, рассказывая о своих проблемах и сосредотачивая внимание обоих родителей на себе. Это несколько объединяло семью, но ненадолго. Проблема решалась, и достигнутое с таким трудом шаткое равновесие утрачивалось вновь.
Аня и не очень-то хотела сближения. Понимала, что, возможно оно только ценой ее усилий, только ее эмоциями, душевными порывами, лишь ее энергетикой. Невозможно же кардинально изменить ситуацию, когда один идет навстречу, а другой нет. Семья, союз, отношения — это же дело двоих! Двоих! А не одного. Если этот один хоть наизнанку вывернется, а второму от этого ни жарко ни холодно, то что хорошего получится?! Да ничего! Один будет жить вывернутым наизнанку, а второй как ни в чем ни бывало… Она уже много раз пыталась наизнанку: то потащит его в какую-нибудь экзотическую страну отдыхать, и они там рассорятся так, что лучше бы и не ездили никогда. То уговорит в выходные поехать на дачу, но он промолчит два дня и уйдет в лес побыть в одиночестве, а она проплачет над своими грядками, будь они неладны. То затеет большой праздник, типа того, когда серебряную свадьбу отмечали, а он все испортит, испоганит, извратит так, что ни радости никакой, ни удовольствия, а только мука…
Ну не нужно ему ничего этого! Ну не хочет он ее, Аню! Это же очевидно!
Очевидно-то оно, может, и очевидно, только как смириться с этим? Как жить в таком микроклимате?
Вон ходит как сыч. Надулся, нахмурился. Господи, зачем тогда нужны друг другу близкие люди, если даже вопрос задать — и то боязно? И насколько в таком случае они близки, если даже страшно предположить ответ?! Потому что ответом может быть грубость, оскорбление, мат или даже полное игнорирование. Он может просто не заметить, не услышать, не уделить внимания, не отреагировать, не придать значения. Сплошные «не».
И все же Аня решилась.
Она зашла в спальню, когда Виктор читал. «Слава богу, не спит, — пронеслось в голове, — может, хоть чуть-чуть поговорим?»
— Вить, что читаешь-то?
— Да детектив какой-то схватил…
— Интересно?
— Да так себе, не особо.
— Что нового?
Он оторвал глаза от книги и удивленно посмотрел на жену.
— Ты о чем?
— Ну, на работе? Или так… может, новости какие расскажешь?
— Новости? Катька с Семеном разводятся. Слышала?
— Что? Как разводятся? Откуда ты знаешь? — Аня ошарашенно уставилась на мужа и, потрясенная, ждала объяснений.
— Ой, можно подумать, ты не знаешь! И Катя с тобой не делилась?
— Нет, правда, не знаю! Первый раз слышу.
— Ну тогда я действительно сообщил тебе новость.
— А как? Как такое могло случиться? Что произошло?
— Ну уж подробностей я не знаю. Семен сказал, что Катя его спровоцировала и подтолкнула…
— Погоди-погоди! Наверное, они просто поссорились… Бывает же… Я с Катей когда разговаривала? — задала вопрос самой себе. — По-моему, неделю назад… Все у них было нормально.
— А мне Семен позавчера сказал, что решение принято. И сегодня собирался идти заявление подавать. Не знаю, куда там идут в таких случаях: в ЗАГС или в суд. Завтра позвоню, узнаю…
Аня осторожно присела на край кровати. Она смахивала невидимые былинки с простыни, бесцельно разглаживала ее и пыталась осознать услышанное. Но оно почему-то не осознавалось. Не хотело осознаваться. Сопротивлялось что-то внутри Ани, и она тупо гладила и без того натянутую простыню, выискивала несуществующие погрешности и изъяны в постельном белье.
