Она гладила простыню. Он кусал дужку очков и серьезно, вдумчиво, как, впрочем, ему и было свойственно, ответил:
— С одной стороны, это ужасно… Развод, разрыв… Люди полжизни вместе. Срослись, соединились, слились… И как это можно разорвать? Не представляю… А с другой… — Он замолчал и вдруг пристально посмотрел жене в глаза: — Знаешь, с другой стороны, я уважаю Семена за такое решение.
— Что? — не поняла она. — Как это? За что? Ты, выходит, поддерживаешь его?! — В ее голосе плескалось удивление, возмущение и страх одновременно.
— Ну, выходит, так… — согласился он.
Она не находила слов. У нее внутри где-то между горлом и грудной клеткой вдруг стало не хватать воздуха. Она ловила его открытым ртом, но что-то мешало вдохнуть полной грудью… Вот уж поистине: ни охнуть, ни вздохнуть. Ни заплакать, ни закричать… Тяжесть сдавила грудину, горло перехватило… Аня сидела с выпученными глазами, с открытым ртом, задыхающаяся, несчастная, и молча слушала мужа, который опять же по полочкам объяснял ей мотивы поступка друга.
— Ты пойми, — как школьнице, втолковывал он Ане, — человек перерос взаимоотношения… Или взаимоотношения изжили себя… Что по сути одно и то же. Да, наверное, больно это осознавать. Наверное, непросто признаться даже самому себе в этом. Но признался же Семен, осознал. Для подобного вывода не только сила… мужество необходимо. Согласна со мной?
Аня как-то неопределенно пожала плечами: не то согласна, не то нет. Она вообще не очень адекватно воспринимала ситуацию. Мало того, что речь идет о самых близких друзьях… Так разговор этот напрямую проецируется на их жизнь, их — Ани и Виктора. А это становится опасным. Очень опасным.
— И я уважаю решение Семена, — вновь повторил Виктор. — Да, оно может показаться опрометчивым, не очень взвешенным. Возможно, поспешным, не до конца продуманным, а может быть, наоборот, запоздавшим… Каким бы оно ни оказалось, у него есть неоспоримое достоинство, у этого решения…
— Какое? — хрипло спросила Аня.
— Честность! — И добавил после паузы: — На мой взгляд, правильное решение.
— То есть… получается… ты — за то, что они разводятся? — как-то сипло выдавила она из себя.
— Да при чем здесь я? При чем здесь — «за», «против»? Мы что, в игры играем? Ты спросила о моем отношении. По-моему, я доходчиво объяснил. — Он опять взял книгу в руки, показывая тем самым, что разговор окончен.
Аня потрясенно молчала. Она наконец перестала разглаживать простыню, переключившись на свои ногти. Уж что-что, а маникюр у нее всегда был безупречный. И форма ногтей от природы красивая, и руки ухоженные. Ни за чем она так не следила, как за руками. Непонятно даже почему. Ведь и волосы требовали ухода, и лицо. Аня уделяла внимание и этому тоже, но руки составляли главную часть ее заботы о себе. Сейчас она смотрела на идеальные пальцы, на блестящий лак и не понимала, чьи это руки перед ней. И зачем ей надо на них смотреть? Надо встать, пойти в ванную, принять душ… Надо двигаться, что-то делать… Не сидеть, не застывать… Она заставила себя подняться и сделать шаг в направлении туалетной комнаты, когда зазвонил телефон.
Звонила Катя. Ее голос был сухой, надрывный. Она старалась казаться спокойной, но Ане казалось, что в любую минуту подруга может сорваться и зарыдать. Что, собственно, в конце концов и случилось. Катя кричала, что это она во всем виновата, что она сама спровоцировала своего тихого, спокойного, прекрасного Семена на скандал, что переоценила свои силы, что была слишком высокомерна с ним и груба, и что теперь ничего уже нельзя сделать — сегодня он подал заявление на развод.
— Еще вчера… понимаешь, вчера… еще можно было, наверное, предотвратить… А сегодня — уже все!
— Катя! Катенька! Да не реви ты! Да объясни ты спокойно, что произошло. Откуда вдруг такое решение? — допытывалась Аня.
— Да я и сама не пойму. Мне казалось, что такое невозможно в нашей семье. Никогда! Ни-ког-да! — повторила она по слогам. — Просто невозможно! От Семена я никогда и простых-то поступков не ожидала. Да ему и не надо было ничего решать. Я, как правило, и решения принимала, и пути подсказывала, и готовые рецепты выдавала. Все привыкли. Всем было удобно. Ну да… Принято, наверное, что мужчина — глава семьи. У нас — наоборот. Поэтому я всегда была спокойна в отношении Виктора… Раздражалась, конечно, по каким-то поводам. Не без этого. Но по большому счету, спокойна… — Катя более-менее пришла в себя. Слезы кончились, и говорила она хоть и с надрывом, но уже без рыданий. — А тут… Я даже не ожидала. Ну ладно, допустим, мы поссорились. Допустим даже, что я виновата в этой ссоре… Ладно! Но то ссора, а то развод!
— Послушай! Ну а ты пыталась поговорить, помириться? Ну, может, прощения попросить?
— Да в том-то и дело, — тяжело вздохнула Катя, — в том-то и дело, что пыталась. А он мне: «Поздно!» Ну ни в какую! Аня, Анечка, — вновь заплакала Катя, — ну что мне делать?
— Ой-ой-ой! Что тут сделаешь? Если только нам всем вместе собраться и поговорить по душам? Как ты думаешь? Может, мы его уговорим?
— Нет… Не надо… Спасибо, конечно! Не захочет он… Как решил, так и поступит… Говорит: «Хоть раз в жизни могу я принять решение самостоятельно? Хоть раз в жизни сам возьму ответственность на себя! Двадцать пять лет терпел, подчинялся, смирялся. Все! Теперь все!» Ну что на это ответить? Ладно, Анечка! Ты извини, что я тебя так поздно потревожила…
— Ну что ты! Что ты!
— Ладно, пока! Созвонимся…
— Пока, Кать! Держись!
Держалась Катя плохо. Всю жизнь ощущала себя сильной, уверенной, главной. А тут вдруг сломалась. Семен только чуть отошел, отодвинулся, а опереться-то ей не на кого стало. Выходит дело, не такая уж она сильная была, не настолько главная…
Семен же, наоборот, был очень собран, серьезен, внешне уравновешен. Чуть ли не впервые в жизни приняв важнейшее решение, он успокоился и планомерно претворял его в жизнь. Для начала подал заявление на развод, потом занялся поиском квартиры. Менять и делить он ничего не собирался. Снимать для себя жилье он считал пока вполне приемлемым вариантом. Никакими вопросами Катю не мучил, сказал только:
— Собери мне самое необходимое. Что сама сочтешь нужным…
— Что ты имеешь в виду? Твои вещи?
— Ну это само собой…
— А еще что?
— Ну то, что может понадобиться первое время: пару комплектов белья, полотенца, может, из посуды что-то… Если тебе, конечно, не жалко…
— Семен, — Катя заламывала руки, — ну послушай! Я погорячилась, признаю… Я переосмыслила, поняла, что не всегда бывала права… Ну прости ты меня!
— Кать, — он по-свойски потрепал ее по плечу, — я не обижаюсь! И прощения просить тебе не за что. Так что ты себя не вини, не кори. Лучше помоги вещи собрать. А нет, так я сам.
