Совершенно не тронутый проявлением ее вспыльчивости, Витор погрозил пальцем и упрекнул:
— Как нехорошо! Неужели ты думаешь, что я совершу такую глупость и толкну своих рабочих на действия, которые вызовут пересуды и смогут повредить репутации компании?
Она чиркнула мыском шлепанца по пыли и признала:
— Пожалуй, нет.
— А где они находились до того? — поинтересовался он.
— Не знаю. Мне лишь стало известно, что они доставлены.
— Так что водитель мог оставить их и у парадной двери?
— Пожалуй, — согласилась она.
— Упаковка не фирменная, — продолжил Витор, рассматривая бумагу. — Может, сверхаккуратный парень увидел, что валяется пакет на дороге, и решил прибрать его.
— Возможно.
— Вероятно, — поправил ее Витор.
Эшли стало стыдно за свои подозрения. Их можно было объяснить «коленным рефлексом», а проще дрожью в коленках, вызванной неожиданным появлением Витора.
— Мне не следовало быть такой… враждебной, — пробормотала она.
— Это уж точно. Ведь ты сама предложила, чтобы мы стали друзьями. — Протянув руку, Витор коснулся светлой пряди, выскользнувшей из узла на макушке и свесившейся на оголенную шею. — Что меня вполне устраивает, — прошептал он, наматывая прядь на свой палец.
Нечаянная интимность его жеста подействовала на нее соблазняюще, как и хрипловатый тембр его голоса. Вместо вколачивания в меня повиновения не решил ли он попытаться подействовать на меня своим сладкоречием? Витор д'Аркош может уговаривать. Еще опаснее то, что он знает, что умеет уговаривать. Я не нуждаюсь в его расположении.
— Хочешь выпить? — осведомилась Эшли, напоминая себе, что должна быть веселой и непринужденной, и радуясь тому, что Томас спал.
Витор изогнул брови дугами в пародийной надменности.
— Что-то ты сегодня уж очень любезна?
— Подумала, что утомленный путник опять страдает от обезвоживания организма.
— Еще как, спасибо. Если ты жаждешь приступить к рисованию, я с радостью захвачу свою выпивку в твою студию, — уже на ходу проговорил Витор.
Эшли покачала головой:
— Половина вечера уже пропала, да я и не отстаю от графика. Так что сегодня воздержусь от работы.
— Ну и счастливая же ты. В гостинице меня ждет куча бумаг, которые обязательно нужно просмотреть. — Он скорчил гримасу. — Надеялся посмотреть их в самолете, но до самых важных руки так и не дошли.
— На каком самолете? — удивилась она.
— Из Бразилии. Я прилетел в Лиссабон в час ленча.
— И сразу поехал сюда? — снова удивилась Эшли, впуская его в гостиную.
— Не сразу. — Витор отделался от пиджака, уселся в глубокое мягкое кресло, потянулся и зевнул. — Сначала позвонил в контору, чтобы узнать последние новости.
Только сейчас Эшли обратила внимание на его осунувшееся лицо и темные круги под глазами. Он действительно выглядел очень утомленным.
— Ты спал в самолете?
— Да, часа два, но бумаги требовали моего внимания, так что… — Его плечи устало поднялись и опустились.
— Что тебе налить? Есть легкое пиво, как в прошлый раз, охлажденное белое вино и…
— Вино будет в самый раз, спасибо.
— Ты часто бываешь в Бразилии? — крикнула Эшли, открывая в кухне бутылку.
Ответа не последовало. Вернувшись в гостиную, она нашла Витора растянувшимся на кресле и посапывающим во сне.
Поставив стакан на низенький кофейный столик, Эшли тихо присела в уголке дивана. Пряди темных волос упали на его брови, а ресницы трепетали. Витор казался удивительно уязвимым во сне. И очень похожим на Томаса. Ее сердце сжалось.
С нервной дрожью Эшли сделала глубокий вдох. Простая порядочность побуждала ее сказать ему, что у него есть сын. Он имел на это полное право, а она слишком долго скрывала это от него. Слишком долго. Но если она откроет ему глаза, что потом? Признает ли он публично Томаса своим сыном или предпочтет не знать ничего о его существовании? Поиграть с ребенком минут пять — одно дело, и совсем иное — взять на себя ответственность за отпрыска на всю жизнь.
Эшли сделала большой глоток вина. Если Витор все же проявит интерес к сыну, к чему это приведет? Удовольствуется ли он тем, что Томас останется на ее попечении, навещая его время от времени, или постарается взять в свои руки судьбу ее… его… их сына? Узнав о своих генах в ребенке, не попытается ли он обратиться в суд, чтобы отобрать его у нее? Пальцы Эшли с силой сжали стакан. Выиграет он тяжбу? Его адвокат, не отрицая того факта, что она законная и любящая мать, укажет на необходимость принять во внимание и другие обстоятельства. Например, состояние Витора. Миллионы, выигранные им в соревнованиях Формулы-1, плюс те деньги, что он делает сейчас, могут обеспечить Томасу «железную» финансовую безопасность и первоклассное воспитание. И шикарную, подобающую знатоку коллекцию игрушечных машинок, с горечью подумала Эшли. А я, хоть и не совсем бедная, всегда вынуждена буду считать каждый пенни.
Если Витор обратится в суд, то сделает это в Португалии, где я всего лишь иностранка, а он имеет огромные связи и вес. Эшли зажмурилась. Может, продать ему дом и рвануть первым же рейсом обратно в Англию? Будут ли они с Томасом в большей безопасности там? Она уставилась в свой стакан. Столько вопросов, и все безответные. Столько «если». Столько «но». Ее охватило чувство обреченности. Необходимость известить Витора о его отцовстве подстерегала ее со дня рождения Томаса, а теперь «дышала ей в затылок». И горячо дышала. Ее врожденное чувство долга подсказывало: она должна сказать, несмотря на весь риск, несмотря на опасность.
— Что-нибудь не так?
Услышав вопрос, она тряхнула головой и увидела, что Витор проснулся и теперь хмуро смотрит на нее.
— Да ничего, — торопливо возразила Эшли, помолчала, потом неуверенно улыбнулась. — Сидела и думала о Томасе.
Витор подошел к дивану и присел рядом.
— Он не заболел?
— Нет, нет, абсолютно здоров, — заверила Эшли.
Что еще сказать? Выложить все начистоту или попытаться подойти к мучившему ее вопросу издалека, чтобы дать шанс Виторудогадаться самому? В конце концов почему ему не придет в голову — хоть раз, — что Томас мог родиться и в результате их игр на сеновале?
— Воспитывать ребенка одной, должно быть, нелегко, — сказал Витор. — У тебя, наверное, полно забот.
— Да.
— Ты и сейчас озабочена?
Если бы ты только знал до какой степени! — подумалось ей.
— Да, — тускло отозвалась она.
— Не бери в голову. Томаш отличный паренек, и крепкий. Конечно, он переболеет всеми детскими болезнями и не раз попадет в трудное положение, но выдержит все, — с подбадривающей улыбкой произнес Витор.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
