– Мне страшно, – сказала Варька. – Там что-то случилось. Может, убили теперь и Витьку.
Я машинально кивнула.
– Надо к ней сходить, – сказала Варька. – Узнать, в чем дело.
Мне ужасно не хотелось туда идти, правда. Мне так хотелось снова лечь и заснуть! И вообще хотя бы на ночь отрешиться от странной и страшной жизни тихого этого поселка, глаза б мои его не видали… Отдохнуть приехала, называется!..
Но я встала, оделась и сказала Варьке, чтобы она сидела дома.
– Нет, ты что? – замотала головой хитрая девица. – Если Витьку убили, то убийца-то, получается, маньяк! А наш дом – соседний. Он же и меня убьет, пока ты ходишь туда-сюда!
Я сомневалась в том, что маньяк решится притащиться в соседний дом, учитывая вопли тети Таи. Я даже сказала Варьке о своих сомнениях. Но девчонка была неумолима.
Я договаривала последнюю часть своей речи, натягивая при этом босоножки: «Для того чтобы тебя убить, Варька, маньяку нужна мотивация… Хотя бы небольшая. Судя по всему, он явно не педофил. Его жертвы – взрослые. Ты в сферу его интересов не попадаешь. Скорее уж он нападет на меня…»
– Значит, мне надо быть с тобой, – услышала я совершенно спокойный радостный голос.
Подняв глаза, я увидела Варьку: уже одетую, даже в кроссовках. И взор ее был абсолютно безмятежен и спокоен.
Я вздохнула.
Мне ничего не оставалось делать, поэтому я покорно поплелась за бодрой «звездой криминалистики».
До дома соседей дорога близкая, и, как только мы вышли из дома, сразу увидели толпу сельчан. Темноту освещали полицейские машины. Выглядело все это зловеще и неприятно.
– Ой, – всхлипнула Варька. – Похоже, тетю Таю-то тоже маньяк убил!
Я подумала, что это какой-то уж совсем сумасшедший маньяк, у которого нет логики в действиях, потому что сначала он выбрал хорошенькую Аську, а потом зачем-то заинтересовался толстухой тетей Таей с расплывчатым дряблым лицом. То есть, говоря умными словами моей маленькой подружки, у него совсем туго с мотивацией, и совершенно непонятно, как он выбирает жертв.
– Нет, тетя Тая – вон она, – с некоторым облегчением выдохнула Варька. – Все в порядке, маньяк все-таки у нас не совсем тупой. Выбирает красавиц. – Она обернулась, оценивающе посмотрела на меня и радостно сказала: – О!
– Что? – переспросила я, предчувствуя недоброе.
– Ты тоже блондинка, как Аська. Волосы длинные. Красивая. Сдается мне, ты будешь следующей жертвой!
Назначение меня на роль грядущей жертвы мне не понравилось.
– Варь, нельзя быть такой циничной, – возмутилась я. – Я в твоем возрасте еще плакала над книжкой «Муму».
– А над «Федориным горем» не плакала? – поинтересовался нахальный ребенок. – Просто мама все время говорит, что в моем возрасте она взахлеб рыдала над «Федориным горем».
Мы уже подошли к калитке, ведущей во двор соседей. Народу было столько, что подойти к ней оказалось трудно.
– Что случилось? – спросила я у продавщицы Маргариты.
Та пожала плечами.
– Не знаю я, – протянула она. – Тут, издали-то, хрен поймешь… Вроде Тайка на убивца вышла. Арестовывают. Или ее, или Витька…
Я приостановилась. Варька сопела у меня за спиной. Я обернулась, подумав, что дитя наконец-то испугалось жестокой реальности, но – не тут-то было. Сопела она от восхищения, похоже. В глазах ее сияла неземная радость, как будто она увидела сказочного принца на белом коне и я явно мешала ей насладиться волшебным зрелищем полицейских машин, сверкавших голубыми огнями. Она отпихнула меня и протиснулась вперед.
Таю никто арестовывать не собирался. Она совершенно свободно стояла в сторонке и скулила. Ее утешали две какие-то местные бабки, а услужливый ветеринар капал в стаканчик корвалол.
Наконец, подобно тому, как в театре открываются кулисы, распахнулась входная дверь, и из дома вывели Витьку. За ним шествовал следак Голубев. Лицо его было усталым, но слегка героическим. Заметив нас, он приветливо кивнул. Витьку провели к машине мимо нас – лицо у него было обреченное, усталое и злое. Когда эти двое прошли мимо Таи, она вновь громко всхлипнула, попыталась подойти к нему, но крепкие руки соседок-старушек тут же обхватили ее и усадили на скамейку.
– За что, – как-то странно тихо всхлипнула Тая. – Он же со мной был… Дома… Не ходил он никуда в тот день…
– Днем, может, и не ходил, – ухмыльнулся один из полицейских. – А вот ночью – пошел.
– Да он спал! – сиреной взвыла Тая. – Спал!
– А на кроссовках у него следы мокрого песка – откуда? И следы там, возле тела, – один к одному его следочки…
Мне показалось, что полицейский получает какое-то садистское наслаждение, мучая бедную тетку. Мог бы ей этого не говорить. Тем более что никто ж и не отрицает, что Витька там был. Вопрос в другом. Он ли ее убил, нашу глупую Аську? Хотя…
Я вспомнила разговор в ДК, на лестнице.
«Что бы ты сделал?… Убил бы».
Убил бы…
Витьку погрузили в машину. Даже мне, привычной к этой процедуре – «голову нагнуть, садиться быстро», – было немного жутко.
Голубев подошел к нам, достал сигарету и сказал:
– Ну, вот так, девочки. Можете теперь спать спокойно. Убийцу поймали.
Мы не ответили. Я очень удивилась, но Варька почему-то смотрела на Витьку и Таю с жалостью, а на Голубева – немного враждебно.
– Спасибо вам за помощь, без вас мы бы преступника не поймали, – сообщил нам Голубев. – Майка-то его… с дырой… И как раз там, где и надобно. И следы там от кроссовок – тоже его.
– А если это не он? – спросила Варька. – Почему вы так его быстро арестовали? А следствие? А презумпция невиновности?
Голубев, кажется, от глубины Варькиных познаний слегка обалдел. Он даже перестал затягиваться сигаретой, посмотрел на Варьку с прищуром и усмехнулся немного растерянно:
– Ты ж сама этот лоскут нашла!
– А если он просто там и раньше был? – не унималась Варька. – Вы вообще психологический портрет преступника составили? Вы всех Асиных знакомых в Тарасове расспросили? А если у нее там враги были?
– А как ты тогда его следы возле тела объяснишь? – вскипел Голубев.
– А если он увидел Аську там, в воде… Уже убитую. Спустился. И… может быть, он просто не знал, что делать! Он же догадывался, что обвинят его. А у него сердце от горя разрывалось. И тогда он похоронил ее как Офелию… Украсил цветами!
– Фантазии это все, – бросил Голубев. – И никаких реальных фактов.
– Вы все-таки выясните про врага-то, – ехидно проговорила Варька.
– У нее тут был враг, – немного рассерженно сказал Голубев. – Вот он, в машине сидит сейчас, за решеткой… И… Не надо из нас дураков делать. По показаниям двух свидетелей, вашего Витьку видели в тот вечер, как он шел к реке. Понятно? И еще два свидетеля слышали, как накануне он угрожал Асе. Буквально было сказано следующее: «У тебя есть еще шанс все исправить. Если ты будешь со мной, с тобой ничего плохого не случится». Вот так-то!
Он не стал больше с нами разговаривать. Злобно усмехнулся, раздавил недокуренную сигарету и сел в машину.
Последний раз загудели сирены, и, осветив лица собравшихся неземным своим зловещим голубым светом, машины отъехали. Только теперь я заметила в самом конце улицы Ольгу и Катю. Обе застыли, не решаясь приблизиться к дому Таи. В отдалении я увидела машину Сергея Ивановича. И мне показалось, что в машине сидят два человека.
Хотя… Может быть, просто показалось.
Катя и Ольга заметили нас. Мы не успели уйти, хотя наивная Варька попыталась утащить меня в темноту, как только заметила свою мамашу.
Они двинулись в нашу сторону, и, проходя мимо Таи, Катя остановилась. Я испугалась – что сейчас будет?
И не только я. Казалось, все собравшиеся замерли, наблюдая за происходящим.
Некоторое время они стояли друг напротив друга молча. Мать убийцы и мать убитой. Смотрели друг на друга, и на одну секунду мне показалось, что они сейчас бросятся одна на другую. Я невольно подалась вперед в боевой готовности, чтобы начать их разнимать.
Первой сделала шаг Катя. Толпа ахнула. Катя подняла руки, и вот тут случилось нечто странное. Тая, заплакав, бросилась к Кате, и Катя обняла ее, прижала к себе и начала гладить Таю по волосам.
– Ничего, – успокаивала она Таю. – Ничего, Таечка, милая… Все будет хорошо… Они во всем разберутся…
Тая плакала, приникнув к груди своей недавней врагини как ребенок. И Катя успокаивала ее, в очередной раз заставив меня подумать, что простые люди гораздо мудрее тех, кто считает себя интеллигентом. Добрее и великодушнее нас, умных, интеллектуальных…
Во всяком случае, наша Катя такая. Честное слово, если бы я была художницей, я именно с Кати и Таи писала бы жен-мироносиц. Потому что… видели бы вы, сколько в Катиных глазах было сострадания, жалости – и все это к Тае!
К матери человека, которого подозревали в убийстве ее, Катиной, дочери….
Другая мать в это время шла к нам, и в ней мало что было от жены-мироносицы. Ольга была скорее разгневана, как Валькирия, и громы и молнии, которые источал ее сверкающий взгляд, явно предназначались нам с Варькой. Я даже поймала себя на мысли, что мне очень хочется сейчас спрятаться за Варькину спину, но это было невозможно сделать, потому что Варька сама уже спряталась за мою.
