Вот они завернули на знакомую тропинку, послышался лай. Оксана сразу узнала голос
— это была Найда. Хотелось также и Джесси услышать, но она отчего-то не отзывалась. Вторили лаю Найды и другие местные собаки, ведь собачий гомон далеко разносился. Колина спутница вдруг остановилась посреди дороги, перестала шагать. Коля готов был спросить, не устала ли она, как девочка вдруг завыла. Громко и протяжно. Такого слышать Семечкину не приходилось еще никогда, он растерялся. Жутковато смотрелось это все, особенно в темноте ночи, особенно во время бегства. Несмотря на то, что у него самого чуть глаза на лоб не полезли от страха, которым пронизан был вой малышки, Коля не отступил, продолжал держать Оксану за руку, она не отстранялась. Сколько нужно ждать, пока девочка навоется, было неизвестно, но время терять было нельзя. Осторожно погладив подружку по спине свободной рукой, как бы успокаивая, он заговорил, что им пора идти, что за ними могут прислать людей, когда обнаружат пропажу Оксаны из больницы. Первым делом придут к ней домой, а потому нужно срочно скрыться, забрав перед тем Найду. Коля придумает, куда они отправятся, главное сейчас — поторопиться. От его спокойных прикосновений Оксане и правда делалось как-то уютнее, тише что ли. Назвать этих чувств она не умела по-прежнему, но знала, что они дороги ей. Оттого снова послушалась, спорить не стала. Они пошли напрямик к дому, где теперь не было слышно ни звука. Найда, видимо почуявшая приближение своей давней воспитанницы, тоже притихла, больше не заливалась лаем — и слава Богу. Как только Оксана увидела знакомую будку, тут же бросилась к ней со всех ног. Не теплые воспоминания гнали ее в сторону дома, которых быть просто не могло, а желание скорее обнять свою собачью маму. И та, словно чувствуя точно также, выбежала из своего домика, лапами оперлась об Оксанины плечи, привстав на задние лапы. Были они почти одного роста, Найда — даже немного выше. Неудивительно, что ласкаясь к девочке, собака умудрилась опрокинуть ее на спину. Сперва Коля испугался, что Оксана поранится, но потом, наблюдая, как они обе резвятся в траве, радуются встрече, понял, что малышка прибыла в свою настоящую семью. Попутно подумалось, что если бы он попробовал рассказать такое в интернате, ему бы просто не поверили. Отправили бы, пожалуй, в одиночный кубрик и все. Только вот возвращаться к прежней жизни Коля не собирался. Единственное, что ему было жаль из прежней жизни, так это недорисованных картин, которые брать с собой было крайне неудобно. Зато пригодились краски с кистями. Он планировал рисовать на улице портреты людей и тем зарабатывать денежку, пусть и небольшую. Пойдет вон в Парк культуры и там устроит себе местечко. Завтра же с утра и начнет.
Но утром обстоятельства сложились иначе. Проснулся Коля в собачьей будке, потому что старый сарай снесли, и спать было больше негде. Рядом спали Оксана и Найда. Наскоро перекусив тем, что было, а точнее — черным хлебом с кусочком сала, накануне побега стащенным из интерната, Семечкин стал собирать инструменты, которые требовались для его работы. Как-никак он теперь — главный добытчик. Он уже хотел было вылезти на улицу, полный решимости найти своего клиента, только что-то его остановило. Неестественные какие-то звуки. В недоумении он осмотрелся по сторонам, ища их источник, и понял, что это.
Оксана, лежавшая с закрытыми глазами, будто спавшая, на самом деле едва шевелила губами. Вместо ровных вдохов-выдохов вылетали наружу хрипы. Встревоженный, вспотевшей от волнения ладонью, мальчик потрогал Оксанин лоб. Кипяток. Можно было хоть сейчас ставить на него кастрюльку и варить яйца, наверняка дойдут до кондиции в считанные минуты. Ошарашенный таким поворотом событий, Коля стал осматривать девочку в поисках причины. Только вчера все было хорошо и тут на тебе! Ничего такого не ели, чтоб отравиться, так что, даже странно, откуда взяться болезни. Долго искать не пришлось. Кровавое пятно с Колин кулак величиной, расползлось по ткани больничного халатика. Приподняв его, мальчик обнаружил, что внутренняя поверхность бедра, чуть ближе к коленке, кровоточит. Вспомнился вчерашний Оксанин вздох и гвоздь, об который она порвала одежду.
Похоже, зараза залезла в рану и вызвала заражение. Дело было совсем плохо. Теперь хочешь-не хочешь, нужно было отправляться в больницу, потому что без переливания крови и должного ухода было не обойтись. В этом-то уж Коля мог разобраться и без восьми классов образования. Если Оксану вовремя не доставить в больницу, то она просто погибнет. Колька выскочил во двор, а там как раз в это время Вере Павловне приспичило выползти к колодцу на полусогнутых от похмелья ногах. Старался Колька проскочить незаметно мимо нее, да не получилось. Приметила, окликнула.
— Эй, шантропа, ты чего здесь делаешь? Давно кренделей не вешали?
Коля, чтобы не вступать в перепалку, старался отвечать вежливо, потому что каждая секунда была дорога.
— Извините, я просто заблудился ночью и не в тот двор пришел, сейчас вот заметил это и ухожу, не волнуйтесь.
— Я-то не волнуюсь. И скажу тебе, что пришел ты как раз по адресу, потому что головушка сильно болит сегодня у меня, так что сам Бог тебе велел за бутылочкой сгонять, — при этих словах женщина скорчила на лице страдальческую мину, которая скорее походила на плохую пародию страдания.
Семечкин кивнул и со всех ног бросился в ближайший ларек спиртных изделий. Не успел даже вопроса расслышать о том, есть ли у него деньги. Впрочем, Вера Павловна чисто из приличия спросила, потому как у нее-то самой финансы давно пели романсы, а рассчитывала она перебиться как раз за счет наивного мальчишки.
Прибежал Колька к ларьку, а тут новая напасть приключилась — когда стала продавщица в окошечко мальчику совать бутылку водки, подошел милиционер и, что называется, застукал на месте преступления.
— Так-так-так… — протянул он с таким видом, словно весь мир вокруг ему принадлежал, а он здесь как маленький божок за всем наблюдает. — Что тут происходит у нас? Несовершеннолетним отпускаем алкоголь? Ох, не боимся мы значит правосудия, да?
Речь не то к продавщице, не то к Коле обращена была, непонятно, но только шанс упускать было нельзя.
— Понимаете, мамка головой страдает, мигрень страшная, а ничего кроме водки не помогает, вот и приходится спасать родительницу.
— Что ты мне тут сказки рассказываешь? Не знаю я, что ли, вас, малолетних преступников? Предъяви паспорт, живо!
Конечно, ни «живо», ни как-то еще продемонстрировать документ мальчик не мог, потому что он попросту отсутствовал, не существовал в природе. И вот почувствовал Семеч-кин, что опора теряется, придумал бежать, но, видимо, рука милиционера с головой Колькиной мыслили одинаково. Схватил он Кольку за шкирку и потащил в припаркованную неподалеку служебную машину. Теперь ему пришлось сменить тактику. Вместо матери с мигренью он стал рассказывать про Оксану, которой срочно нужна помощь. Верили ему или нет, понять было сложно, потому что напарник милиционера, поймавшего Семечкина, говорил односложно только несколько слов: «Найдем, придем, поможем». Как выяснилось минут через десять, выражался напарник таким образом постоянно, о чем бы речь не заходила. Это было нечто вроде присказки.
Личность Коли установили уже через час. На учет ставить не стали, покумекав, что и без того малолетних преступников хватает, не сажать же его за бутыль водки. Отправили просто в интернат, сопроводив беглеца запиской, в которой значилось, что еще одна такая провинность даром для Семечкина К. В. не пройдет.
Что тем временем было с Оксаной, Коля не знал, так что оставалось мучиться в неведении.
Глава 15. Почти умирать
Разлеплялись веки тяжело. Очень. Будто сделаны они не из плоти, не кожей покрыты, а какой-то броней железной или панцирем… Словно какой-то груз давил на них, не давая глазам увидеть свет солнечного дня. Ко всему прочему, что-то шершавое и влажное постоянно перемещалось по лицу туда-сюда. Наверное, кто-то полотенцем лицо обмакивает, чтобы не так жарко было. Но что за запах? Разве полотенце может пахнуть рыбными консервами, тухлятиной и еще чем-то непонятным? Нет, это точно не полотенце. Тогда что? Неужели какой-то умник догадался личико Оксане половой тряпкой протирать, убирать выступающий пот? Ну, уж это совсем ни в какие ворота! Готовая возмутиться воем или криком, девочка с трудом открыла глаза. Оказалось, что вовсе не полотенцами и тряпками промачивают горячие щеки и лоб, а это Найда своим языком вылизывает девочку. Теперь понятно, откуда такой неприятный запах. Так и хотелось сказать ей, чтоб зубки почаще чистить не забывала, да только сил не было ни говорить, ни шевелиться. С трудом она осмотрелась по сторонам. Коли рядом не было. На минуту пришло облегчение оттого, что наконец-то она вернулась, наконец, отвязался этот мальчишка и теперь можно жить как прежде. Но потом тоска накрыла ее с головой.
