интересных местах?
— Нет, избалованные папенькины сынки, мнящие себя великими шутниками, — буркнул в ответ Рю. — Не знаешь, тут где-нибудь поблизости подобные водятся?
— Увы. Но зато могу подсказать имя одного ворчливого, врущего, надоедливого, дряхлого…
Очередной обмен любезностями прервал рев горнов, взорвавший воздух и возвестивший о том, что участникам уже пора было выходить на ристалище. Что ж. Кенджи поднялся на ноги и сжал кулаки, дабы хоть немного унять дрожь в пальцах. Удивительно. Он сражался с демонами, наудачу прыгал в портал, не зная, куда он его приведет, побывал и вернулся живым из места, куда не осмелился бы ступить и более опытный воин, скрещивал клинки с самым смертоносным бойцом из ныне живущих — но сейчас стоило ему только подумать о том, что на него будут смотреть тысячи глаз, ноги его становились ватными, а в желудке растекалось что-то склизкое и холодное.
— Не дрейфь, — Макото хлопнул Кенджи по плечу, точно прочитав его мысли. — В лучшем случае к вечеру твое имя будут знать по всей Весской империи, в худшем — тебя ждет несмываемый позор до конца жизни. Но, как бы то ни было, стаканчик другой я тебе поставлю, будь уверен.
— На твоем месте я бы просто пошел домой и хорошенько отоспался, — сказал Рю. — Так как у тебя явно есть дела поважнее, чем лезть из кожи перед всякими напыщенными выпендрежниками.
Да уж, пожелания действительно были воодушевляющее некуда — но едва Кенджи ступил за полог шатра, как они тут же вылетели из его головы. Вместе со словами Каташи, мыслями о Жнеце и Сотне Проклятых, болью от вновь занывших ран, полученных в драке с последними и многим другим — сейчас во всем этом мире был только лишь он и ревущая толпа, следящая за каждым его шагом. К счастью, не успел он подойти к ристалищу, как его тут же подхватили с десяток слуг и через несколько мгновений он уже стоял между Сузуму Хака — тем самым печально известным Стервятником — и незнакомым ему участником, коренастым парнем с квадратной челюстью, что постоянно ходила туда-сюда, словно бы он что-то тщательно пережевывал. Их выстроили подковой почти посреди поля в отдалении от трибун, однако зрители на них шумели так, что Кенджи бы не услышал, даже если бы у него под ухом сейчас начал греметь барабан.
До начала состязания зевак развлекали бродячие артисты саругаку, прибывшие в Каноку буквально несколько дней назад — музыканты, акробаты, фокусники, мимы, разыгрывающие сценки на злобу дня, жонглеры, некоторые из которых перебрасывались небольшими шариками, балансируя на высоких ходулях и не только. Все они были одеты в разноцветные свободные одежды, развевающиеся, словно парус и высокие деревянные сандалии; лица некоторых закрывали замысловатые маски в виде демонов, зверей или чудовищ, остальные же покрывали кожу гримом. Несмотря на то, что большинство игроков на флейте или сямисэне откровенно фальшивили — или же и вовсе незабвенно исполняли какую-то жуткую какофонию — а особо сложные трюки лицедеев заканчивались их падением в пыль, казалось, это нисколечко не мешает толпе получать удовольствие от представления. Напротив — при виде очередного незадачливого паяца, барахтающегося на земли, люди лишь разражались громким хохотом и охотно кидали ему под ноги монеты.
Но вот на ристалище появилась судейская комиссия в полном составе, что до того находилась в собственном шатре — и артисты испарились без следа, не позабыв, правда, прихватить с собой последний медяк. Не успели судьи выстроиться в линию перед участниками, как вокруг словно по волшебству настала звенящая тишина; поначалу Кенджи даже было подумал, что оглох, но тут раздался громкий голос Чикара:
— От лица себя, своих коллег и самого императора — его Святейшества господина Симада, властителя земли и воздуха… — сегодня, видимо из-за нехватки времени, он перечислил едва ли треть всех титулов и регалий императора; правда, вряд ли кто-то был сильно этим огорчен. — … приветствую всех вас и благодарю за ваше внимание. И говоря «всех», я имею в виду как дворян, так и простых тружеников. Не важно сколько денег в вашем кармане — целое состояние или последний медяк. Не имеет значения, от кого берет начало ваш род…
— Красиво заливает, — пробормотал Стервятник и Кенджи не мог не заметить, сколько пренебрежения в его словах.
— … ведь сегодня на этот самом месте начнется событие, что впоследствии войдет в хроники. Всем известно, что на Турнире издавна меряются не количество колен, что может насчитать ваша семья, а силой, духом, отвагой…
— А это часом не ты тот паренек, что прикокошил старину Йоши из Дома Цапли?
Кенджи покосился на Стервятника, что все также смотрел прямо перед собой, скрестив руки за спиной.
— Да, — коротко ответил Кенджи, не вдаваясь в подробности; однако тот не унимался.
— Без обид, но не похож ты на человека, бросившего вызов знаменитым Черепам. Знавал я пару ребят из их рядов — полные отморозки, даром что терять им нечего, разве что кроме головы на плечах. Какой ты там ступени? Второй?
— Та, что следует за твоей, — огрызнулся Кенджи, уже начинающий понемногу закипать; и раздражение у него вызывали не столько слова соседа, сколько его снисходительно-ехидный тон, точно он поймал его за руку на откровенной лжи.
— Неплохо, — хмыкнул Стервятник. — Во всяком случае язык у тебя острый, уж не знаю, как насчет меча. Быть может и слухи те — вранье…
— Что еще за слухи? — с недоумением спросил Кенджи.
— Да так, ходят разговоры, — несколько мгновений Стервятник деланно мялся, точно размышляя, следует ли ему вообще продолжать. — Дескать ты со своей компашкой не то, что врагами со стариной Йоши не были, а напротив — являлись закадычными дружками. Вот он и попросил вас сдать ему Сато, упокой боги его душу, а потом помочь в бега пуститься, распустив слухи о его кончине. А что, неплохая сделка: ему — спокойная жизнь где-нибудь в глуши, вам — слава победителей. Но это так — разговоры, не более.
От такой наглой и циничной ложи Кенджи на какое-то время потерял дар речи. После он уже было открыл рот, дабы высказать Стервятнику все, что он думает и о нем, и об этих сплетнях, и о людях, что их распускают — но тут словил ледяной взгляд Ичиро, что не спускал с него глаз, и промолчал. Пускай это и стоило ему немалых усилий.
— … теперь же я хочу обратиться непосредственно к бойцам, — Чикара тем временем подошел к концу своей речи; и весьма вовремя, так как среди особо нетерпеливых зрителей уже начали раздаваться
