унизить. Жаль, что больше не встретимся в этой жизни. Жаль…
Андрей залился горючими слезами, пьяному также легко плакать, как и давать обещания:
– Прости меня, сестрица, прости. Я знаю, что последний подлец, и нет мне прощения. Но пойми, никак не мог приехать. Не получалось. У меня на шее две дочки, жена пьет, вот и работаю без продыху.
– Я давно всех простила, только не простила отчима. Спасибо, что отомстил за меня. Я всегда буду об этом помнить, – бесплотная тень сестрички истаяла, но Андрей, чувствуя, что не сказал ей главные слова: любил, и всегда будет любить, рванул вслед за тенью.
Только не понял, где очутился. Белые стены. Белый пол, а вместо потолка – безбрежная синева. Андрей в недоумении стал озираться по сторонам: где он очутился и куда ему идти.
– Эй, ты не заблудился? – услышал он за спиной.
Андрей повернулся. К нему шел высокий моложавый мужчина с окладистой белой бородой. На нем был синий костюм, голубая рубашка с красным галстуком и коричневые туфли. Все новенькое, словно снятое с вешалки в магазине и еще не обмятое. Он завистливо вздохнул. Он всегда мечтал одеваться хорошо, только денег вечно не хватало. Нищета мерзко кривлялась и таращила злобные глаза: ужо, тебе, ужо, не сметь думать о достатке! Поэтому одевался в дешевый китайский ширпотреб. Летом – майки, шорты и сандалии, в холодные сезоны – легкая куртка, свитера, джинсы и разношенные армейские бутсы. Даже в сильные морозы носил легкую куртку. Ирка с шиком транжирила детские деньги, только шик в её понимании был один – в очередной раз нажраться. Последнее время Ирка пошла в разнос. Андрей частенько её колотил, но с оглядкой, боялся, что если его заметут, сопливицы точно окажутся в детдоме. Поэтому Андрей тратил свой заработок на детей, а на себя у него ничего не оставалось.
– Кто вы? – удивился он.
Мужчина насмешливо расхохотался:
– Сразу видны плоды атеистического воспитания. Я – Господь Бог. Как видишь, просто и со вкусом. Можешь меня так звать. Я точно не обижусь. Теперь мой вопрос: зачем пожаловал в гости? Я тебя еще не призывал. Негоже живому видеть меня. Бед потом не оберешься.
Андрей смутился:
– Я хотел попрощаться с младшей сестренкой, извиниться перед ней и сказать, что очень её люблю.
– Кто она?
Андрей сбивчиво и косноязычно рассказал.
Господь Бог на мгновение закатил глаза. Его губы беззвучно зашевелились, а потом утвердительно сказал:
– Есть такая душа. Только что поступила. Хочешь встретиться с ней?
Андрей смутился:
– Да, хотел, но у меня нет аленького цветочка, а без него – никак.
– Это проблема легко решаема. Будет тебе аленький цветочек, краше которого нет на белом свете . Сейчас сюда доставят душу твоей сестрички, = Господь Бог щелкнул пальцами, как фокусник, тут же появились изящные женские руки, державшие аленький цветочек, а следом – его ненаглядная младшая сестренка Аленушка.
Женские руки вручили остолбеневшему Андрею аленький цветочек и подтолкнули к нему душу Аленушки. Он смотрел на младшую сестренку и не узнавал её. В последний раз она была живым скелетом, а сейчас – заморенное бесполое существо, беззубое, с голыми деснами, с провалившимся ртом и запавшими мутными глазами. Её чудные волосы свалялись и превратились в паклю грязно-серого цвета. На шее – незамкнутая странгуляционная борозда
– Это не Аленушка, – пробормотал в отчаянии он. – Это не Аленушка, – его голос сорвался на крик.
– Как не твоя ненаглядная сестрица Аленушка? – не понял Господь Бог. Он опять закатил глаза, и бесполое существо сначала растаяло в воздухе, но потом вновь появилось. Господь Бог твердо сказал. – Ошибка исключена. Это Аленушка. Такой она поступила. Но я уважу твои чувства, – Господь Бог вновь щелкнул пальцами, по душе Аленушки словно прошлась волна, и она превратилась в ту чудесную малышку, которую запомнил Андрей, когда расставался с ней.
Андрей почувствовал, как на глаза навернулись слезы. Что с тобой сделали, любимая сестричка, что с тобой сделали, какие муки ты перенесла, что так рано ушла из жизни, превратившись из милой девчушки в древнюю старуху? Он не смог сдержать слез, что покатились по щекам. Девчушка тонким пальчиком вытерла слезу на щеке:
– Братец, спасибо этому доброму дяде, я уже не помню себя такой. Только не могла больше жить в психушке и повесилась.
Андрей обхватил тонкие плечи сестрички Аленушки и заплакал навзрыд, не стесняясь слез. Мужчины еще как плачут, только невидимыми миру слезами.
– Фу, – сестричка отстранилась от него, – как от тебя водкой несет. Батя ведь не пил. Поэтому и плачешь пьяными слезами. Только не плачь. Сделанного не воротишь. Поверь, мне сейчас так легко, когда умерла. Больше так жить не могла.
Рядом раздалось деликатное покашливание. Брат с сестрой повернулись к Господу Богу:
– Хоть это и не в моих правилах, и воздастся каждому по делам его , но есть сильное желание отступить от правил. Какой же я милосердный Господь Бог, если не могу облегчить страдания одной единственной душе? Аленушка, меня тронули слезы, хоть и пьяные, твоего братца. Повелеваю быть в сем облике без страданий и горестей навеки вечные. Я не отправлю тебя в ад, где ты будешь постоянно переживать грех самоубийства. Пусть для тебя раскроются врата Рая.
Господь Бог повелительно махнул рукой, и перед Аленушкой расстелилась длинная белая дорога, в конце сверкающая алмазами приветливо распахнутые огромные двери Рая:
– Иди, Аленушка, иди со своим аленьким цветочком. Как знать, в Раю ты можешь встретить счастье, которое не смогла обрести на грешной земле.
– Прощай, братец, – Аленушка нежно поцеловала Андрея в щеку, – спасибо, и за цветочек, и за Рай.
Она пошла по дороге, и её фигурка стала уменьшаться, а двери расти, и едва вошла во двери, как радостно запели трубы, зазвучали тимпаны, и двери закрылись.
Господь Бог внимательно посмотрел на Андрея:
– Готов ли пожертвовать своей бессмертной душой ради сестрицы Аленушки?
– Готов, – Андрей ни секунды не раздумывал. – За всех готов отдать свою душу.
– Даже за отчима-насильника, жену Ирку, кандальника Бугу, на котором печати негде поставить?
– Готов, не покривив душой, ответил Андрей. – не ведали, что творили.
– Верю, но не могу принять твою душу во искупление грехов человеческих. Нужна душа чистая, а у тебя руки в крови. Отчим – это мелочь, по сравнению с тем, что совершил этой ночью. Ты – убивец Ирки. Мне же нужна душа чистая, безгрешная, твоя отягчена злом.
Андрей застонал. Как – он убил Ирку? Не может быть!
– Поверь, я не обманываю, – Господь Бог прочел его мысли. – Поэтому будешь нести свой крест и каяться. Ты не подумал о своих дочках. Мне жаль, но лимит доброты я исчерпал до дна. Прощай.
Андрей словно на скоростном лифте сверзился с небес и очутился в убогой комнатенке с столом в объедках. Он убил Ирку, он
