— Вполне обычное лицо.
— Это Артем, да?
— Э… — признаться честно, я далеко не сразу въехал, о чем она говорит, а когда до меня дошло, то мне стоило большого труда не рассмеяться. — Нет. Это не Артем.
— Не врите мне, Василий, — сказала она. — Артем очень ревнив, и никаких поводов для ревности ему не нужно, он сам себе их придумывает. Были прецеденты.
— Не сомневаюсь, — сказал я. — Но в данном случае это точно не он. Просто несчастный случай на тренировке.
Она испытующе посмотрела мне в глаза, и я утонул в этом бездонном омуте… Нет, не утонул, конечно.
Но ощущение мне все равно понравилось.
— Повторите еще раз, — потребовала она.
— Это не Артем, — повторил я. — Несчастный случай на тренировке.
— Про тренировку вы врете, — сказала она. — Но в остальном я вам верю. Это действительно не Артем.
— Так я это с самого начала сказал.
Да он бы и не смог. И Тимур бы не смог, если бы я не задумался. Чтобы мне в глаз засветить — это надо очень постараться, и желательно еще группу поддержки с собой привести.
Интересно, а что ее вообще с этим типом связывает, если она все его недостатки видит? Или не все? Или там есть достоинства, которые все перекрывают? Или любовь настолько зла?
Вопросы, вопросы…
— Что ж, я рада, мы с этим разобрались, — сказала она. — Но все-таки, будьте аккуратней.
— Хорошо, буду, — сказал я. — Так что насчет похода в кафе?
— Вы меня вообще слушали, Василий?
— И очень внимательно.
— Прискорбно, что несмотря на это вы не сделали никаких выводов, — сказала она. — Будет лучше, если никто не увидит нас с вами вместе за пределами школы.
— Предлагаете поменять поход в кафе на обед в нашей столовой?
— Увидимся позже, — сказала она, развернулась и пошла прочь.
Ну и ладно. Как говорил мой старик-отец… нет, пожалуй, эту его сентенцию я здесь цитировать не буду.
* * *
Как говорил мой старик-отец, никогда не ходи по дому в трусах, ведь ты не знаешь, кто может постучать в твою дверь в следующий момент. С возрастом я понял, что это он на самом деле не про одежду говорил, а про то, что расслабляться никогда не стоит.
Я сидел на диване, пил чай и читал обнаруженный в книжном шкафу томик Ницше, когда в дверь позвонили. Предчувствуя очередные неприятности, я пошел открывать, но это оказался всего лишь Сашка. Он стоял на пороге, держа в руках две трехлитровые банки разливного пива, а из кармана его необъятной куртки торчал пакет с сушеной рыбой.
— Здоров, Чапай, — сказал он. — Я тут пивка взял, в знак, значит, благодарности, что ты меня вчера с собой взял. Давай посидим, о делах наших скорбных покалякаем.
— Проходи, — я посторонился, освобождая место, а потом закрыл за ним дверь. Время было вполне еще детское — около восьми, и я подумал, что могу себе позволить сделать то, что отец мне рекомендовал никогда не делать.
Расслабиться.
Завтра на работу, конечно, но что такое шесть литров пива на двоих?
— Ничего так хоромы, — констатировал Сашка, ставя банки на стол и осматривая комнату. — Это я удачно зашел. Технику с рук брал или чеки есть?
— Э…
— Да расслабься, Чапай, — сказал он. — Я ж не при исполнении. О, и видак даже… Есть у тебя что-нибудь империалистическое? А еще лучше — антисоветское? Я страсть как люблю смотреть кино, в котором русские солдаты вокруг костра пляшут, водку из горла пьют и «калинку-малинку» при этом напевают, к хренам.
— «Рэмбо» пойдет?
— А какая серия?
— Любая, — сказал я.
— Давай тогда вторую, но потом, — сказал он. — Сначала пивка выпьем. Посуда-то у тебя есть? Хотя, кого я спрашиваю…
Я достал из бара стаканы, Сашка аккуратно наклонил одну из банок и разлил пиво, и оно оказалось куда лучше магазинного «жигулевского», которое я уже успел попробовать.
Наверное, Сашка какой-нибудь ресторан сегодня проверял или что-то вроде того.
Мы выпили. Сашка достал из кармана свежий выпуск «Известий», расстелил на столе, занялся рыбой. Кивнул мне, приглашая присоединиться, я покачал головой.
— Воблу не любишь? — поинтересовался Сашка подозрительно.
— Без фанатизма, — сказал я.
— И вот тут я задумался, — сказала Сашка. — А не шпион ли ты американский, к хренам?
— Почему сразу американский?
— И то верно, — согласился он. — Может, английский. Как там его… Бонд. Джеймс, сука, Бонд, агент 007. Смотрел эту, фантастическую, сука, сагу?
— Угу, — сказал я.
— И какой Бонд тебе больше всего нравится?
— Коннери, — сказал я. На самом деле, мне больше нравился Броснан, но до обновления франшизы с его лицом на афише оставалось еще лет пять.
— Мне тоже, — сказал Сашка. — А ты знаешь, что он, сука, вообще не англичанин?
— Иронично, — сказал я. Броснан, кстати, тоже не англичанин.
— Не говори, — сказал Сашка. — Но актер хороший, мне нравится. Как на работе прошло? Фингал заметили?
— Чуть менее, чем все, — сказал я.
— Ну, извини, брат, я думал, крем сработает, — сказал он. — Может, ты его наносил как-то неправильно.
— Теперь мы этого уже не узнаем, — сказал я.
— Проблемы будут?
— Мне вынесли последнее китайское предупреждение, — сказал я. — Типа, еще один залет и мое профессиональное соответствие окажется под большим вопросом, ибо синяки портят облик образцового советского педагога.
— Завуч? — уточнил он.
— Завуч.
— О, у меня, сука, мысль, — сказал Сашка, снова разливая пиво. — А давай я ее вечером где-нибудь встречу и тоже ей облик слегка испорчу. Посмотрим, как она на следующий день запоет.
— Пристало ли советскому офицеру бить женщин по лицу?
— И ты, сука, прав, не пристало, — вздохнул он. — Но это при прочих равных, а если для помощи другу…
— Не, давай воздержимся от поспешных и чересчур радикальных решений, — сказал я.
— Что мне в тебе, Чапай, нравится, так это твое здравомыслие, — сказал Сашка и поднял стакан с пивом. — Ну, за здравомыслие.
Я отхлебнул из своего.
После третьего стакана Сашка заявил, что он, сука, созрел.
— Включать «Рэмбо»? — поинтересовался я.
— К черту «Рэмбо», — сказал он. — Мне вообще этот Сталлоне никогда не нравился, слащавый он какой-то, одно слово — француз.
— Так он же итальянец.
— А какая разница? — вопросил Сашка. — Нет, Чапай, включать ничего не надо, потому что нам с тобой предстоит долгий и обстоятельный разговор.
— С чего бы вдруг? — спросил я.
— Я и сам не рад, — сказал он. — Но по долгу службы положено.
— В нетрудовых доходах меня подозреваешь? — спросил я.
— Ах, если бы, — почти даже не притворно вздохнул он. — Но мы такими мелочами не занимаемся.
— С каких это пор ОБХСС такими мелочами не занимается? — удивился я.
— ОБХСС занимается, — сказал Сашка. — Но я тебе наврал. Я на самом деле не оттуда.
— Вот как? — я сделал вид, что удивился, но на самом деле, нет.
Второй карман его просторной куртки, которую он так и не снял, несмотря на то, что у меня в квартире было тепло, оттягивал какой-то тяжелый предмет, и я подозревал, да что там подозревал, был практически уверен в том, что это пистолет.
Которые им, якобы, не выдают.
Но я, признаться, ждал чего-то в этом роде. Если верить судачащим у подъезда бабкам, он никогда здесь не жил, вселился в одну из квартир не так давно, семья на даче, в квартире, где мы вчера побывали, действительно были следы ремонта, но не похоже, что там действительно велись активные работы. Скорее, кто-то сдвинул мебель, завез материалы и содрал обои в одной комнате, чтобы создать видимость масштабного процесса, вынуждающего человека ночевать в другом месте.
И самое подозрительное, мы с ним слишком часто случайно встречались в подъезде и во дворе, как будто он меня специально там поджидал.
Но я, конечно же, не думал, что это из-за меня. В смысле, из-за этого меня. А вот у того меня, который был мной до меня, похоже, назревали какие-то проблемы, о которых я тогда не мог знать, но сейчас явно узнаю по полной программе.
