— Я бы за тебя, конечно, отомстил бы к хренам, — сказал Сашка. — Чисто по-соседски.
— Ты по факту здесь даже не живешь, — заметил я.
— Если унылые географические особенности могут помешать чистой справедливой и яростной мести, то к черту такие унылые географические особенности, — сказал он. — Но ты бы позвонил все-таки своему Тимуру. В конце концов, друзья этих ребят могли и к нему наведаться, — он снова потыкал лежащего в бок. — Как тебе такое, мил человек? Какой у вас был план на этот вечер? Параллельно ли вы работаете или последовательно?
— Пошел ты.
— Я-то пойду, — беззлобно сказал Сашка. — А вот ты, мил человек, поедешь. Далеко, и, возможно, надолго. Знаешь, сколько у нас за бандитизм дают? От десяти до пятнадцати. Так что, дитя городских джунглей, готовься чистым морозным воздухом дышать, что, конечно, тебе только на пользу. Да и здесь у нас почище будет.
— Вам все равно не жить, — прошипел гопник.
— Удивительно упертый человек, — сказал Сашка. — Или просто тупой, как мой валенок на даче. Ты разве еще не понял, что вы, сами того не зная, сегодня пошли ва-банк, а выпало вам зеро? Это казино вам точно не обыграть…
Он продолжил читать свою лекцию, а я переступил через лежащее на полу тело, обогнул майора по широкой дуге — по узкой его было просто не обойти — и снял телефонную трубку.
И только потом сообразил, что номера Тимура я все равно не знаю. Даже если он у него вообще есть.
Глава 12
Участковый подозрительно повел носом.
— Вы что, товарищ майор, пили?
— Ну не в ноздри же закапывали, капитан, — сказал Сашка. — Время вечернее, я не при исполнении, так почему бы не посидеть по-соседски с хорошим человеком, работником сферы образования? Или я права такого не имею?
Милиционеры паковали начинающих приходить в себя гопников и по одному выводили их в подъезд. На улице стояли два милицейских «уазика», которые доставят подчиненных Лехи Лобастого к новому месту проживания. Ну, или в больничку там, если надо. Я в такие подробности вдаваться не собирался.
— Имеете, товарищ майор, — участковый был не в восторге от того, что выпало на его долю в этот вечер, и отношения своего скрыть даже не пытался.
— Значит, капитан, рассказываю, как все было, — сказал Сашка. — Мы сидели, культурно отдыхали, пили лучшее в мире советское разливное пиво за просмотром художественного фильма «Анискин против Фантомаса» и добрались уже до второй серии, когда эти невоспитанные молодые люди вторглись в предоставленную государством квартиру и попытались испортить наш досуг. Мы, как и положено честным советским людям, которым мешают пить пиво и наслаждаться художественными фильмами, выразили свое неодобрение их действиям, в результате произошла дискуссия, результаты которой ты мог наблюдать собственными глазами. Такая вот, капитан, ситуация.
— Есть какие-нибудь мысли, почему они решили вломиться именно к вам? — устало спросил участковый, так и не сделавший ни единой пометки в своем блокноте, который зачем-то достал из портфеля.
— Ты посмотри вокруг, капитан, — предложил Сашка. — Оцени обстановку. Думаю, это была банальная попытка грабежа.
— А почему тогда…
— Это была банальная попытка грабежа, — с некоторым нажимом повторил Сашка. — Капитан, если у тебя есть какие-то вопросы, я завтра в отделение заеду, и мы все порешаем, лады? А сейчас время уже позднее, а нам еще вторую серию досматривать…
— Ясно, — печально сказал участковый и глянул в сторону прихожей, из которой как раз уводили последнего пострадавшего. — К десяти утра сможете подойти?
— Давай лучше к часу, капитан, — сказал Сашка.
— Хорошо, — он посмотрел на меня. — А вы…
— У меня занятия, — сказал я. Конечно, я мог бы подойти позже, но Сашка решил взять все в свои большие волосатые руки.
— Я за него, — сказал майор. — Давайте педагога отвлекать не будем, учебный год только начался, у него и так полон рот забот. Дело-то плевое, капитан, преступники задержаны и обезврежены… В смысле, сначала обезврежены, а потом задержаны, так что палку в отчетности ты по-любому нарисуешь. Ну и я перед твоим начальством за тебя словечко замолвлю.
— Договорились, — в очередной раз вздохнул участковый и направился к двери. — Доброй вам ночи, товарищи.
— Спокойного дежурства, — сказал Сашка.
Едва дверь за участковым закрылась, Сашка вытащил из-под стола остатки пива и разлил по стаканам.
— За нашу доблестную милицию, — сказал он и немедленно выпил. — Не любят они нас, хотя, казалось бы, одно дело делаем.
Я посмотрел на часы. Время уже к полуночи, а мне завтра на работу.
— Намек понял, — сказал Сашка. — Мы с тобой, конечно, не договорили, но это не беда, в другой раз договорим. Шарик круглый, жизнь долгая, так что еще успеем.
— Угу, — сказал я.
Чего это вдруг он решил не напирать? Пауза для того, чтобы я осмыслил всю безвыходность своего положения? Или он надеется, что я как-нибудь отреагирую, чем здорово облегчу ему жизнь? Пущусь в бега или попробую проникнуть на заседание политбюро с бомбой в кармане?
Знать бы еще, в чем конкретно он меня подозревает и что из этого может доказать.
— А насчет Тимура твоего я попытаюсь разузнать, — сказал Сашка. — Какая у него фамилия?
— Без понятия, — сказал я.
— Обычная история, — согласился он. — А живет где?
— Знаешь, давай я лучше сам, — не признаваться же, что я и этого не знаю. Уж как-то совсем странно это будет выглядеть. — Не надо тебе во все это еще глубже лезть.
Если я об этом чуваке вообще ничего, кроме имени, не знаю, какого ж фига я за него на разборку вписался? Я, в общем-то, и сам этого до конца не понимал.
— Давай сам, — сказал Сашка. Во второй банке осталось еще немного пива, и он разлил его по стаканам. — Об одном только прошу, Чапай, глупостей не наделай.
— В смысле, сверх того, что уже наделано?
— Да в любом, сука, смысле, — вздохнул он. — Ладно, не бери в голову, сегодняшнюю историю я замну. Я просто искренне надеюсь, что никакого продолжения она не получит.
— Как будто это только от меня зависит.
— По крайней мере, наполовину, — сказал он. — Так что ты уж приложи усилия, лады?
— Угу.
Он допил пиво и побрел к себе, мурлыкая себе под нос «наша служба и опасна, и трудна».
* * *
Утром во дворе меня ожидала катастрофа.
Я увидел ее, как только спустился по лестнице и вышел из подъезда. Это было ужасное ощущение. Как будто ты слушаешь концерт номер два для фортепиано с оркестром Рахманинова, и он внезапно обрывается и тебе без всякого предупреждения включают Тимати. Мое и так не слишком хорошее после беседы с майором КГБ Сашкой настроение в один миг стало самым отвратительным из возможных.
Они покусились на святое… Они…
Кто-то спустил моей «ласточке» все четыре колеса, порезав шины ножом, разбил все стекла и обе фары, нацарапал гвоздем неприличное слово на капоте, а потом этим же гвоздем повредил краску… да вообще везде, за исключением разве что крыши. Почему я вчера об этом не подумал и не проверил сразу? Почему не вышел во двор после того, как на нас напали? Какого черта я вообще не ставлю машину на какую-нибудь охраняемую стоянку, а паркуюсь под окном? Девяностые же грядут…
Насколько я разбирался в реалиях этого времени, я не просто попал на деньги. Тут все куда сложнее.
Запчасти в дефиците, запчасти тут фиг найдешь, тем более, приличную резину, а кузовной ремонт… да на это могут уйти месяцы… а фары?
Да и черт с ними со всеми, но эти люди покусились на мое. Не знаю, может быть, для них это чистый бизнес, но для меня это — очень личное.
Ударив по «ласточке», они ударили по мне. А я всегда бью в ответ.
Руки сами с собой сжались в кулаки. Признаться честно, еще вчера я и не задумывался о всей этой ситуации с местными гопниками, поскольку моя голова была забита скрывающимися в тумане войны проблемами с КГБ, но теперь…
