Продолжение на странице 2 и 3
«Репубблика»
ШЕСТЬ УБИЙСТВ ЗА ПЯТЬ ЛЕТ
Киллер, убивающий студентов
АБСУРДНОЕ МОЛЧАНИЕ ГОРОДА
Наш специальный корреспондент ПЬЕТРО КОЛЛАРПИКО
Болонья. Шесть студентов университета были убиты за последние несколько лет. А их родные, друзья, соученики своим поразительным молчанием день за днем оберегали не тайну следствия, не свои личные переживания, а безопасность убийцы, Игуаны, как окрестил его убойный отдел, – того, кто за последние несколько недель нанес три удара, проникая в студенческие квартиры и оставляя после себя раздетые догола трупы.
Даже и сейчас официальное расследование не проводится. Комиссар, как бы абсурдно это ни звучало, «ничего не подтверждает и не опровергает». Полиция копается в личной жизни жертв, ищет мотивы убийств в сексе и наркотиках, будто этого достаточно, чтобы объяснить зверские расправы с университетскими студентами. Такое впечатление, что в Болонье сложился некий заговор молчания, «омерта», и тела юных жертв серийного убийцы похоронены и забыты.
Продолжение на странице 19
«Мессаджеро»
ОТ ОПРОВЕРЖЕНИИ К ВНУШАЮЩЕМУ ТРЕВОГУ СЛЕДУ
Тень серийного убийцы нависает над молодыми жертвами
МАРКО ГУЩИ
Наконец-то появилось нечто новое и вразумительное в расследовании по поводу страшной смерти молодых ребят, чьи тела были найдены раздетыми догола и изувеченными. После ряда опровержений, бесчисленных мер предосторожности и совершенно непонятного сопротивления, следствие вроде бы решилось выдвинуть версию, которая многим казалась наиболее вероятной: эти преступления дело рук серийного Убийцы. Способ совершения преступлений, общие черты, характерные особенности – все приводило именно к этой мысли. И так думали все, кроме полицейских следователей (со временем мы надеемся обнаружить причину подобного недомыслия). Зато вчера внезапно, неисповедимыми путями, какие можно сравнить лишь с неисповедимым упорством, с которым отрицалась гипотеза о маньяке-убийце, наступил перелом в расследовании. Кажется, этот новый этап даже удостоился чести получить кодовое название «Операция Игуана», хотя и не совсем понятно, что именно оно означает.
Продолжение на странице 19
«Унита»
ЗА ПРЕСТУПЛЕНИЯМИ ПРОТИВ СТУДЕНТОВ УНИВЕРСИТЕТА В БОЛОНЬЕ СТОИТ СЕРИЙНЫЙ УБИЙЦА
Шесть жертв Игуаны
ВСЕ ТЕЛА БЫЛИ ОБНАРУЖЕНЫ РАЗДЕТЫМИ ДОГОЛА; ГОВОРЯТ О ЦЕННОМ СВИДЕТЕЛЕ
СТЕФАНИЯ ВИНЧЕНТИ
Три жертвы, один убийца. Одна рука нанесла удар шести студентам университета в Болонье, которые погибли один за другим на протяжении последних месяцев. Рука Игуаны, как называют следователи опасного маньяка, – классический пример серийного убийцы. Никаких официальных сведений, по правде говоря, не поступало: полиция и городские власти хранят строжайшую тайну, но некоторые данные просочились в печать, и теперь уже ясно, что преступления, ранее рассматривавшиеся как разрозненные и не связанные между собой, на самом деле представляют фрагменты большой, зловещей мозаики. Три последних эпизода имеют ряд общих черт, например: одна и та же разношерстная богемная среда, в которой живут университетские студенты, не приписанные к общежитиям, а также тот факт, что все жертвы были обнаружены совершенно раздетыми (подробность, которую следствие до сих пор скрывало). Но самое главное: Игуану может опознать свидетель, человек, который вроде бы явился очевидцем преступления и которого полиция содержит под постоянной охраной.
– Ну и кашу ты заварила, девочка моя.
Стиснув зубы, Грация шмыгнула носом: горло сдавило от подступающих слез, которые она всеми силами пыталась удержать. Она не сводила глаз со своих ног, обутых в ботинки, раскачивая ими взад и вперед, взад и вперед, иногда шаркая по полу; пялилась на них не моргая, ибо стоило на секунду зажмуриться или поднять взгляд на Витторио, как она тут же расплачется, а этого ей не хотелось. Так она и смотрела на свои ботинки, сидя на краю стола у компьютерного терминала Научно-исследовательского центра, болтая ногами и время от времени сглатывая слюну, чтобы не разреветься.
– Комиссар черный как туча. Ему не удалось убедить журналистов в том, что нет никакого киллера, убивающего студентов, и он представляет себе, какую веселую жизнь ему устроят родители этих ребят. Как раз сейчас он говорит по телефону с министром внутренних дел, который ему делает колоссальное вливание. И если говорить начистоту, я тоже не слишком-то рад всему этому, девочка моя.
Витторио шарил в открытом дипломате. Он стоял у окна, положив чемоданчик на каменный подоконник, и перебирал стопку дискет, едва касаясь их краев подушечками пальцев.
– Я, конечно, хотел, чтобы дело получило огласку, но не таким же способом. В контексте общей стратегии такой поток информации представляется избыточным и преждевременным. Теперь Алвау обделается со страху и будет наспех решать, что делать – продолжать ли расследование серии убийств, ввергнувшей в панику весь город, или гоняться за единичными убийцами, что гораздо проще.
Наконец он нашел нужную дискету и выдернул ее из ряда. Взял за уголок и стал ею постукивать по кончику носа, в задумчивости морща лоб.
– Я почти его поймала, – заявила Грация. По-прежнему не сводя глаз со своих ботинок, она шмыгнула носом и сглотнула, чтобы в голосе не ощущались слезы. – Я подобралась очень близко к нему.
Витторио кивнул. Сунул дискету в карман пальто, двумя пальцами оттянул кармашек внутри чемоданчика, вытащил оттуда расческу и причесался, глядя на свое отражение в оконном стекле.
– Да. Если Игуана в самом деле приходил в тот театр, ты подобралась к нему ближе, чем кто бы то ни было. Вот только накинулась не на того человека.
– Он был самым подозрительным! Боже мой, Витторио, ты бы его видел! Казалось, это он и есть!
Витторио положил расческу на место, пальцами расправил пряди на висках. Подошел еще ближе к окну, склонил голову, удовлетворенно кивнул. Только потом повернулся к Грации, взял ее за подбородок и заставил поднять лицо. Грация еще крепче сжала губы, втянула щеки.
– Послушай, я знаю, что ты молодец. Ты нашла свидетеля, ты догадалась, что Игуана меняет кожу; ты додумалась, что можно перехватить его звонки с помощью радиосканера… хорошая работа, девочка моя. Но хоть ты и молодец, а все-таки совсем еще юный инспектор, а я тебя здесь бросил одну, взвалив на твои плечи расследование, которого тебе не поднять.
Грация попыталась отвернуться, но Витторио держал ее крепко. Она быстро-быстро сморгнула, и слеза, одна-единственная, вытекла из уголка глаза и заструилась, горячая, к мочке уха.
– Наша группа совсем молодая и скорее консультативная, но мне бы хотелось превратить ее в подлинно оперативное подразделение, с опытными сотрудниками и конкретными следственными задачами. Для этого нужен успех, и поимка Игуаны могла бы таковым стать. Я хотел, чтобы моя упрямая, с животным инстинктом девочка добыла мне вескую улику в ходе осторожного расследования, не слишком обнаруживая себя. А ты заварила кашу – но ладно уж, все равно. Успокойся, девочка моя, придется мне поработать самому.
– Я возвращаюсь в Рим?
Витторио почти исчез за блестящей пеленой слез, но Грации все же удалось разглядеть, как он снова подходит к окну, чтобы поправить прядь, выпущенную на лоб.
– Нет. Только не показывайся нигде, пока не улягутся страсти. Главное, сторонись комиссара. Если твоего слепого еще не отвезли домой, то он дает показания в сыскном отделе. Может быть, тебе удастся еще что-нибудь из него выжать.
Витторио носком туфли тронул ее ботинки и легонько шлепнул по подбородку.
– Ну же, бодрее, девочка моя! – воскликнул он и тут же пробормотал, согнув руку и глядя на часы: – Вот черт, через пять минут у меня интервью на Ти-джи-один, потом в радионовостях – и это только начало. – И он вышел из комнаты, в последний момент пригнувшись под каменной аркой.
Грация, не разжимая губ, снова шмыгнула носом; подбородок у нее задрожал. Она закрыла лицо руками, согнулась в три погибели и заплакала, стараясь не рыдать слишком громко.
Ай-й.
Внезапная боль среди непроглядной тьмы, которая меня окружает. Сделав шаг, я стукнулся бедром обо что-то твердое, неподатливое и чуть не упал.
Опускаю руки, чувствую под ладонями холодную гладкую поверхность крыла автомобиля. Пальцы скользят, определяя, где заканчивается бампер, и я, прихрамывая, обхожу машину. Потом замираю, не отрывая руки от металла. Раздумываю, совсем упав духом.
Двор этого дома, я знаю, маленький, квадратной формы. Под ногами скрипит гравий, но через пару шагов я должен почувствовать твердую, прочную поверхность асфальта перед ступеньками, ведущими к крыльцу. Но вот этой машины я не ожидал.
