сразу, без каких-либо вопросов, смог догадаться о приветствии и заявить, что в этом послы ошиблись, а он ничего такого не помнит? Я же собственными ушами слышал, правдиво обо всем сообщил и сейчас правду пишу. Как гласит старая пословица: кто захочет побить собаку, всегда найдет для этого палку. А кто задумает отступиться от друга, может выдумать и представить любые причины. Но в этом деле более, чем отсутствие приветствия, короля рассердило то, что пражане, как об этом он узнал от своих приспешников, во время этого приветствия хотели перед ним оправдаться: они, дескать, никак не могут предстать по тому вызову на суд, поскольку не сами приняли решение, а вместе с другими сословиями Чешского королевства, поэтому просят Е. К. М. не изволить сердиться на них и считать это нескромностью.
Король опасался, как бы по примеру пражан не начали сопротивление другие, ибо он хорошо понимал, что если это удастся пражанам, то в ту же дыру и в те же двери полезут все остальные. Поэтому, с одной стороны, он устрашал людей, разместив пушки в пражском замке и нацелив их на Старое и Новое Место Пражское, особенно на мостовую башню, а кроме того, он стал распространять слух, что тринадцать пушек с зажигательными ядрами нацелено на большую крышу св. Ильи, крытую дранкой, и на другие места, где много дерева, так, чтобы одним выстрелом из тех пушек вызвать пожар в сорока местах. С другой стороны, он так настроил верховного пражского бургграфа, верховного канцлера и Олдржиха из Простиборже, заместителя писаря Чешского королевства, к которым пражане в то время и раньше обращались за советами по всем своим делам и нуждам, что они должны были убеждать их не оказывать никакого сопротивления Е. К.М., особенно в связи с тем вызовом, ибо если они будут королю и господину своему покорны и послушны, то увидят, что король отнесется к ним любезно и милостиво, ведь Е. К. М. изволит понимать, что начали не пражане, а лица из высших сословий, о чем мы дальше скажем.
Вызов пражан на суд был следующий: «Фердинанд честным и благоразумным» и т. д.[176]
В тот же день, то есть, как уже было сказано, во вторник перед св. Яном Гусом, около XVI часов [12 час.] в пражских городах восстал весь народ, и звон колоколов в некоторых храмах призвал к восстанию. Вся артиллерия, малая и большая, была поставлена у городской башни, на площади перед госпиталем и таможней, на берегу у костела св. Валентина, напротив дома палача и в других местах. Ее развернули в направление замка и тех немцев, которые находились по другую сторону моста у башни Саксонского дома и рядом, на берегу реки Влтавы.
Это восстание возникло по следующей причине. Немцы, которые разместились на Уезде, то есть восемь отрядов, называвшихся императорскими солдатами, не только на Уезде около реки, но и по всей округе причиняли большой вред садам и виноградникам. Они не давали возможности никому, не только хозяину, но и слуге, заглянуть на свои участки. Солдаты вели себя развязно и обращались с людьми таким образом, что в конце концов произошло вот что. Ян, хозяин мельницы, называемой Спалена, не захотел, чтобы ему причиняли вред и оказал сопротивление. Вместе с челядью он заперся на своей мельнице, солдаты же начали ломиться и все вокруг крушить. Когда множество немцев, собравшихся у той мельницы, подняли крик и стали стрелять из мортир, этот Ян с товарищем попытался переплыть реку на маленькой лодчонке. Несмотря на то что немцы со всех сторон с берегов стреляли по ней из мортир, Ян, что весьма удивительно, невредимым переплыл на другую сторону. Там он рассказал, что с ним и его соседями творили и продолжают творить солдаты. Услышав это известие, жители Нового Места и те, кто проживал в Подскали под Здеразом и под Слованами, сразу же начали сбегаться и делать шанцы у воды, здесь же, напротив мельницы. Поставив несколько пушек на этом месте, а также на винограднике у Градка на Здеразе, они открыли огонь по немцам и отогнали их от той мельницы, а некоторых так же и убили.
Немцы в ответ также стреляли и попадали в крыши в Новом Месте. Когда стрельба с обеих сторон стала беспрестанной, ее услышали и другие жители. Они ударили в набат, вооружились, заняв ратуши и другие башни, и велели зажигать большие пушки, стоявшие на берегу напротив пражского замка, считая необходимым раньше немцев установить спокойствие, разрушить пражский замок и победить насилие насилием. Так оно и случилось бы, если всемогущий Господь Бог вновь не соизволил чудесным образом прекратить это. В то время люди открыто говорили, что король хочет тайно лишить их жизни и имущества.
Вчера король через определенных лиц, специально посланных к пражанам, велел сообщить им, что он будто бы хочет устроить развлечение и поэтому через город будут провезены несколько новых пушек, которые он привез с собой из Майссена. Поэтому, если жители услышат стрельбу, пусть не боятся и ничего плохого не думают. Однако под этим предлогом он приказал вокруг замка сделать шанцы и направить в сторону пражских городов большие пушки. Сегодня же король, считая, что он кое-что уже предусмотрел, даже слышать нас не захотел. Поэтому пражане, не желая позорно и обманным путем отдать свою жизнь и имущество, решили, что лучше с честью умереть, сопротивляясь и защищаясь как добрые люди.
Когда сельский люд в окрестных деревнях услышал набат, то и он начал бить в него, давая знать другим. Таким образом, через несколько часов ты мог видеть, как со всей округи к Праге бежало несколько тысяч сельского люда. Вскоре всем прибывшим пражане роздали железные цепы и гаковницы[177], чтобы в случае, если дело дойдет до битвы, они, как более простые люди, сражались с неприятелем более простым оружием. Король, услышав о том и поняв, что происходит, быстро послал одного за другим послов в пражские города, чтобы они успокоили народ, и, опасаясь, как бы не набежало в пражские города еще больше чужого люда, приказал гусарам переправиться на другую сторону реки недалеко от Либни и, поскакав в разные стороны, возвращать назад всех, кто двигался к Праге, и никоим образом не допускать их к пражским городам.
Весь день и всю ночь, а также на следующий день король со своими приближенными постоянно имел наготове оседланных лошадей и находился в Новой Оборе, чтобы в случае серьезной опасности ударить по пражанам
