Те – и подавно.
Я бодро взялась за дело – обратилась к знакомому предпринимателю, главе концерна «Ремарт». Когда-то сделала несколько рекламных материалов об этой крупной компании.
Самым трудным было «обновить контакт» – вычислить момент, когда Андрей Ремартов будет в городе, и добраться до бизнесмена по телефону, прорвав оборону вежливых секретарш и заместителей. К счастью, он сразу меня вспомнил. А ведь кто-то напрочь забывает и даже путает имя, хотя я пребываю в абсолютной уверенности, что когда-то произвела на человека неизгладимое впечатление и навеки поселилась в его сердце…
Пять минут мы мило беседовали, и господин Ремартов с готовностью согласился оплатить билеты и проживание.
– Отлично! – обрадовалась я. – Знала, что вы точно не подведёте. О большем не прошу. Мировой финансовый кризис наверняка подточил и вашу корпорацию. У всех сейчас проблемы. К кому не обратишься – все сворачивают производство, сокращают штаты.
– А есть ещё какие-то пожелания? – тут же отреагировал на бесхитростную подначку Ремартов.
– Да нет, всё нормально…
– Так да или нет?
И вскоре школа получила возможность отремонтировать крышу и обзавестись роскошной химлабораторией. А два вундеркинда полетели за океан и заняли на международной олимпиаде, как потом оказалось, первые места!
Легко просить за других: я приобретаю наглость и самоуверенность Остапа Бендера, уговаривая капиталистов поделиться доходами. Не представляю, как просить за себя. Возможно, я сгорела бы со стыда… Но, к счастью, пока не попадала в подобную ситуацию.
Я с удовольствием выступила перед школьниками, азартно живописала прелести своей профессии. Школа с химическим уклоном, но не всем же быть химиками. Детишки заинтересовались: действительно можно приходить на работу к одиннадцати? Или даже совсем не приходить? И за это не будут ругать? Ух ты!
Потом, напомнив детворе о приближающемся Дне Победы, рассказала о ветеране-артиллеристе, о том, как славно воевал дед Кеша на фронте. Эта история тоже заинтриговала школьников. Я даже подумала, что они готовы не дыша слушать всё, что угодно, лишь бы не изучать очередной параграф в учебнике химии…
На следующий день мне позвонила классная руководительница и потребовала телефон Иннокентия Михайловича. Школьники решили пригласить ветерана на классный час. Да и сами хотели бы нагрянуть к нему в гости с поздравлениями по поводу Дня Победы…
– И все, как один, решили стать журналистами, – по интонации я поняла, что учительница улыбается. – Страна недосчитается трёх десятков химиков.
Я приосанилась, бросила гордый взгляд в зеркало.
Да, всё верно, я умею убеждать.
Этого у меня не отнять.
Как лихо обработала детишек, надо же!
– А три дня назад мы приглашали с лекцией одного папу, он повар-кондитер. И до встречи с вами все мечтали только об одном – стать кондитерами. Без вариантов.
Фёдор жаждал знать подробности моего разговора с Богданом Гындой. Он вкрадчиво постучал в дверь в полночь, справедливо полагая, что настоящего журналиста поздним визитом не удивишь.
Журналиста – да.
Но я ведь ещё и женщина! Вернее, очаровательная девушка. Практически ребёнок, к тому же запертый в пустой квартире…
Похоже, глобальный экономический кризис – сущая безделица по сравнению с вопросом моей самоидентификации. Вот уж где настоящая проблема!
– Ты спятил?! – коброй прошипела я, открыв дверь. – Фёдор! Первый час!
Надо сказать, несмотря на позднее время, я была отлично подготовлена к приёму незванных гостей – свежая, умытая, только что из душа. Обёрнута в махровое полотенце, а под полотенцем – ничего. Я усиленно прижимала его локтями к бокам, чтобы не упало. А то Федя, не дай бог, увидит мои выпирающие рёбра и грохнется замертво.
– М-м, какая ты хорошенькая, – облизнулся коллега. – Бёдрышки, коленочки…
Маньяк!
– Не, мне что, так и стоять в подъезде? А соседи увидят? Потом настучат благоверному: пока вы были в командировке, ваша Юля по ночам бородатых мужиков принимала.
– Ну и проваливай!
– Я ж сугубо по делу!
Фёдор отодвинул меня плечом и проник внутрь, неотвратимый и настырный, как вирусная инфекция. Через мгновение он уже был на кухне и разгружал принесённый пакет. В пакете оказалась бутылка коньяка в коробке с золотыми буквами «V.S.O.P.» и копчёный сыр-косичка…
Мне пришлось одеться по полной программе – бельё, джинсы, футболка, хотя остаток ночи планировала провести за ноутбуком в одних трусах. В квартире было жарко, батареи пылали, а на улице с каждым днём становилось всё теплее.
– Угощение! – объявил Федя.
Я осмотрела дары. Страшно подумать, сколько стоит этот коньяк. А копчёный сыр пользуется невероятной популярностью в среде пивных алкоголиков. Постоянно вижу во дворах парней, посасывающих пиво из двухлитровой тары и увлечённо терзающих волокна косички.
Сама ни разу не пробовала.
– Федя, ты идиот, – заметила я. – Идёшь в гости к барышне и даже шоколадку не захватил. Или «Рафаэлло». Ну посмотри, что ты принёс, а?
– Юля, ты дура! Я принёс сыр-косичку! – с гордостью возвестил Фёдор. – Потому что ни разу в жизни не видел, чтобы ты ела шоколад или «Рафаэлло». А сыр вкусный.
– Ладно, проехали.
– С тебя ещё кофе.
– Не распоряжайся, не дома.
Я включила кофейный аппарат, на панели загорелся красный огонёк…
Я задумалась. Какая странная тенденция: по крайней мере раз в месяц кто-нибудь из родных или друзей обязательно называет меня дурой.
Нонна так вообще повторяла магическую фразу «Юля, ты дура!» каждую неделю…
«Юля – ты нормальная или как? – смотрела она на меня поверх своих стильных очков, изучив представленный отчёт. Я рапортовала о том, как распорядилась рекламным бюджетом кофеен «Золото» и «Шоколад». – Ты хочешь, чтобы мы показали эти цифры Гынде? Ему понравится, я не сомневаюсь. Но в следующем месяце он выделит на рекламу на пятнадцать процентов меньше. Давай, быстро переделывай. Умножай каждую строку на четыре. Когда не надо – ты такая честная! Мужчины не заслуживают откровенности. Тем более Гында».
«Юля, ты просто ду-ра, – чеканила она, выслушав мой пассаж насчёт деспотизма свекрови. – Сама виновата, прыгаешь вокруг неё, как депутат вокруг олигарха, вот и результат…»
Милая Нонна!
Трель домашнего телефона прервала умиротворённую дегустацию коньяка, сыра и кофе.
– Никитушка! – обрадовалась я.
– Юля, ты же не спишь?
– Конечно нет!
– Я и не сомневался. Вот, захотелось услышать твой голос. Работаешь?
– Нет! Поработаешь тут, как же! Отвлекают всякие…
Фёдор сделал страшные глаза, замахал руками, призывая меня хранить молчание.
– А кто тебя отвлекает? – живо заинтересовался Никита.
– Полыхаев, скотина. Припёрся, подлец, среди ночи! Принёс коньяк, – я бросила взгляд на бутылку и прочитала в трубку название, – и копчёный сыр. Ни разу не пробовала сыр-косичку. А ты?
– Знаю, ел, – помрачнел Никита.
Неужели не понравилось?
Странно.
Мне – очень!
– И вы там вдвоём, у нас дома? Или ещё кто-то пришёл?
– Вдвоём, – отчиталась я. – Пьянствуем.
«Юля, ты полная дура, – убито прозвучал в моей голове голос Нонны. – Кто тебя тянет за язык?»
А что я сказала?
Всё честно.
– Малыш, дай-ка трубку Полыхаеву, – попросил Никита.
– Держи! – я вручила телефон Фёдору.
Мне стало грустно. Нежданный гость лишил романтического сеанса связи – я бы могла пятнадцать минут поворковать с Никитой. Но теперь он вряд ли станет со мной говорить. Не при Фёдоре же!
Полыхаев взял трубку и одновременно вновь наполнил рюмки. Часы показывали час ночи, за окном разлились чёрные чернила…
– Что он тебе сказал? – поинтересовалась я.
– Что я придурок, – сообщил коллега-журналист. – К такому коньяку не катит сыр-косичка… Надо же… Слава богу, он не видит, что мы пьём из водочных рюмок.
– Да, в этом нам повезло. Иначе просто убил бы.
– Серьёзный парень у тебя, – покачал головой Фёдор.
– Он классный.
– Ну-с, девушка, продолжим?
…Итак, зачем же пришёл Фёдор? Хотел выяснить, о чём я говорила с членом Законодательного собрания.
– А заливала, что не имеешь подступов к Богдану!
– Так и есть.
– Но он катает тебя на машине!
Я вспомнила: в салоне лимузина пахло кожаной обивкой, сверкали полированным деревом панели. Хозяин транспортного средства и вовсе благоухал чем-то невероятным. Спина водителя виднелась на горизонте – до него было далеко, как до Карибских островов…
Надо же, он вспомнил моё имя! До этого мы встречались с Гындой несколько раз, и он настойчиво называл меня Светой… Не могу смотреть на его влажные, вывернутые наизнанку губы. Они постоянно шевелятся, изгибаются как гусеницы. А вдруг они уползут с физиономии Гынды – и начнут копошиться прямо на мне, оставляя везде мокрые следы? Фу-у-у-у… Но, видимо, я предвзято отношусь к внешности Гынды. Тележурналисты охотно берут у него интервью, он постоянно мелькает на экране. Всё-таки – монументальная фигура областной элиты…
