— О, дама! — воскликнул тем временем завхоз, заметив Сабину. — Вы случайно не пострадали? Нужно было в первую очередь вывести дам на улицу, — укорил он Тверитинова.
Тот в ответ неопределенно хмыкнул. Потом махнул рукой и представил:
— Это моя новая помощница Сабина Брусницына.
— Очень рад, я здешний завхоз Роман Валерьянович, — шаркнул ногой тот. — Для вас — просто Роман.
Тверитинов похлопал его по плечу и сказал:
— Что ж, вручаем тебе бразды правления. Сейчас подъедет милиция, будут разбираться, что произошло.
— Да, блин, совершенно ясно, что здесь произошло! — раздался громкий и наглый голос, заставивший Сабину развернуться на сто восемьдесят градусов.
Позади них стоял не кто иной, как Боря Чагин, бригадир. Жидкая рыжая челка в беспорядке, пегая щетина выглядит неопрятно. И как ему только удается быть «первым парнем на деревне»? Впрочем, для того чтобы играть женскими чувствами, достаточно иметь сильный характер и быть уверенным в собственной неотразимости.
Возможно, это именно ОН запирается время от времени в кафельной комнате, надевает респиратор и хирургические перчатки, берет в руки пинцет и раскрывает «дипломат»… Что у него в «дипломате»?!
«Пахло чем-то отвратительным. Паленой тухлятиной…»
— Какой-то козел разбил окно на первом этаже, залез внутрь, вломился в мой кабинет и поджег корзину с мусором. Причем поставил ее на стол, скотина…
— Это твоя версия, — осадил его Тверитинов. — И с какой стати залезли именно в твой кабинет? Хотелось бы мне знать.
— Да потому, — напористо ответил тот, — что мой кабинет самый ближний к выходу. Мелкое хулиганье… Наверняка молодой безмозглый говнюк! И он ведь сюда не воровать пришел, а выкобениваться!
Его гневная тирада звучала весьма убедительно. Можно было принять эту версию, если бы не его глазки. Круглые зеленые глазки Чагина тревожно бегали по сторонам, и Сабина неожиданно подумала, что он знает, кто забрался в его кабинет и зачем. Уж точно не для того, чтобы сжечь корзинку с бумагами. Она удивилась собственной проницательности, кашлянула и неожиданно для всех спросила:
— У вас лично ничего не пропало?
Чагин повернулся к ней и посмотрел так, будто только что заметил. В тот же миг медленная улыбка раздвинула его губы, обнажив краешек белых зубов — крепких, как у собаки. Он приготовился отпустить какое-то замечание — вероятно, не слишком приятное, — но споткнулся о тяжелый взгляд Тверитинова и неловко сказал:
— Ничего у меня не пропало. Да и нечему там пропадать! Что у меня есть-то?
— А почему сигнализация не сработала? — скандальным голосом спросил завхоз, подтягивая штаны. Они пузырились на коленках и вообще выглядели не слишком изящно.
— Потому что внутри еще кое-кто оставался, — процедил Максим. — Кое-кто, перебравший пива! Разумеется, он будет наказан, — Колька, что ли? — не поверил Роман Валерьянович и хлопнул себя руками по бокам. — Безъязыков? Может, это он, того… Сигаретку затушил не там, где следовало?
— В моем кабинете? — переспросил Чагин, кинув осторожный взгляд на Сабину, которая отчего-то не могла оторвать от него глаз. Плащ она расстегнула, и испорченную юбку было отлично видно. — А вас чего, пожарники окатили? Если ноги мокрые, то как пить дать заболеете.
— Черт, это я виноват! — спохватился Максим. — Сабина, пойдем скорее, сядешь в машину.
— Я поеду вслед за вами, — заявил Тверитинов не терпящим возражений тоном. — Сабина подвезет тебя к дому, а я подвезу ее до ее собственного автомобиля.
Максим некоторое время переваривал информацию, после чего неохотно согласился:
— Ладно, давай так. Если Сабина не против.
Они вышли из офиса на темную стоянку, под порывы холодного ветра, задиравшего одежду.
— Это же логично, — продолжал вслух рассуждать Тверитинов. — Как иначе она доберется до дому? Ее машина в моем дворе, верно?
Сабина их не слушала: она стучала зубами и мечтала о горячей ванне. Максим ей очень нравился, и, возможно, в другое время она с удовольствием смаковала бы эту симпатию. Но сегодня случилось столько всего, что на чувствах просто некогда было сосредоточиться. Взять хотя бы те ужасные подозрения, которые она черпала из дневника Ани Варламовой. И вот еще что! Она забыла спросить у Максима, когда Аня уволилась и сколько вообще проработала на том месте, которое теперь занимает она сама.
Оказавшись за рулем «Фольксвагена», Сабина некоторое время осматривалась, примериваясь к новой машине.
— Да, жуткий получился вечерок, — вздохнул Максим. — Надеюсь, ты не веришь в приметы?
— Это смотря в какие, — пробормотала она, трогаясь с места. Тверитинов включил фары и двинулся вслед за ней.
— Ну… Началось все бурно. Наше знакомство, я имею в виду. Не каждый день натыкаешься на типов, размахивающих железяками. Потом мы хотели хорошо провести вечер, но даже не смогли поужинать. Странная киоскерша, странный ресторан, странный поджог…
— Будем считать это цепью ужасных случайностей, — примирительным тоном сказала Сабина.
Лучше бы он не говорил про приметы. Не то чтобы она была суеверной, но все же как-то неприятно думать о том, что твое поступление на работу и знакомство с привлекательным мужчиной вызвало оживление неких темных сил.
— Мое приглашение на ужин остается в силе, — напомнил Максим. — Ты не забыла?
— Давай ты сначала подлечишь руку, — стесненно ответила она.
Фары тверитиновского автомобиля смущали ее, как будто он не только сидел у них на «хвосте», но и мог слышать все, о чем они тут разговаривают.
— А что рука? Думаю, уже завтра я смогу спокойно управляться с делами. — Он помолчал и сердито сказал:
— Хочешь правду?
Сабина быстро и тревожно посмотрела на него, но все-таки кивнула.
— Сергею не понравилось, что он увидел нас вместе. Это какой-то начальственный бзик, не иначе. И теперь вместо того, чтобы поцеловать тебя на прощание, я должен буду по-товарищески пожать твою руку. Гутен нахт, геноссе Сабина!
— Да, жаль, что у тебя нет шторок на заднем стекле, — с серьезной миной отозвалась она.
Мысль о том, что Тверитинов едет следом, чтобы не дать им с Максимом поцеловаться, здорово ее развеселила. — Мою предшественницу он тоже отслеживал, как строгий гувернер?
— Вот уж не знаю. — Максим никак не мог справиться с раздражением. — Она уволилась перед тем, как я пришел в «Бумажную птицу». Я ее даже ни разу не видел.
— Правда? — Сабина испытала внезапное облегчение. Слава богу! Если на фирме и творятся какие-то темные делишки, то Максим в них не замешан. И к нему не относится страшное слово «ОН», которое так напугало ее, когда она читала дневник Ани Варламовой. И тогда… Тогда… Если что-нибудь случится, она сможет обратиться к Максиму за помощью.
Сейчас она, разумеется, не станет ему ничего рассказывать. Во-первых, дневник еще не дочитан до конца. Во-вторых, Максим и Сергей — двоюродные братья, своя кровь. Кто поручится, что один брат не пойдет к другому и не выложит все от начала и до конца? И тогда Тверитинов призовет ее к ответу. Придется рассказывать, как она забралась к нему в спальню, потеряла сережку, полезла под шкаф, обнаружила блокнот, вытащила его и прочитала. Нет, нет и нет! Это просто невозможно. Она будет молчать.
Максим объяснял, куда сворачивать, и они довольно быстро добрались до места. Во дворе было тесно, и машина еле-еле протиснулась в узкую щель между тротуаром и гаражами-ракушками, наставленными как попало. Морда тверитиновского автомобиля всунулась вслед за ними. Они зарулили на крохотную стоянку, где обнаружилось свободное место. Тверитинов ждал.
— Смотри, он погасил фары, чтобы видеть, как мы прощаемся, — мрачно сказал Максим. — Просто не узнаю его.
Сабина засмеялась и повернула ключ в замке зажигания.
— Не стоит разочаровывать начальника. Он обязательно должен увидеть что-нибудь стоящее.
Она наклонилась и хотела поцеловать Максима в щеку, но он подставил губы. Поцелуй получился мимолетным, но очень волнующим. Незнакомый запах, незнакомые ощущения… Приятные, пожалуй. Они выбрались из машины на улицу, и Максим быстро ушел, оглянувшись только раз, уже возле двери подъезда.
Сабина потрусила к машине Тверитинова, которая тихо рычала сзади. Он не вышел и не открыл для нее дверцу, а просто ждал, когда она займет место рядом с ним. В салоне пахло кожей и очень ярко — ванилью, вероятно, он только что повесил на зеркальце новый освежитель воздуха.
— Все? — спросил Тверитинов, дождавшись, когда она устроит ноги и запахнет полы плаща.
— А почему вы выключили фары? — ляпнула она.
— Потому что стоял на месте. Зачем пугать старушек ярким светом?
Никаких старушек во дворе не наблюдалось. Да что там: ни одной вшивой кошки не было видно в палисаднике. Голые кусты растопырили в стороны ветки, да одинокий «гриб» детской песочницы торчал среди черного газона. Как сотни других дворов, этот казался неуютным и заброшенным. По тротуару время от времени проходила скорым шагом какая-нибудь фигура, но быстро исчезала во тьме — было уже поздно, и люди торопились спрятаться в квартирах. Гулять во дворе собственного дома поздно вечером давно уже не приходило никому в голову. Только хозяин какой-нибудь собаки Баскервилей мог позволить себе подышать свежим воздухом и поглазеть на звезды, покуда его любимица шныряет между тесно припаркованными автомобилями.
