А тут и сонливость прошла. И я сообразила: надо дать знать Ульяне о моих подвигах у постели больного. Отправила Софью к дверям цирюлника с письмом к сестре. Простушка Софья действительно знакома со знахаркой Ульяной и легко её узнает. Она сама мне так сказала.
Ульяна
Необходимость сменить повязки сыновьям Степана заставила меня идти в город, хотя делать это с таким лицом… ну, Вы меня понимаете. Платок я пристроила так, что походила скорее на старушку, чем на юную девушку. Каково же было моё удивление, когда у дверей цирюльни, откуда я выходила, меня окликнула благородная дама, причём по имени.
Софья, внучка старой Марты, моей постоянной клиентки, протянула конверт и шепнула: «От Её Высочества. Подождать ответа?»
— Да, подожди, — я развернула послание. Вот это номер! Ай да сестрица! А я понять не могла, о каком моём возвращении токовала матушка пациентов!
Мы с Софьей прошли в харчевню, что находилась в этом же квартале, и я с огромным облегчением, отписала Нел благодарный ответ и попросила её перевязывать юношей раз в сутки. Ну и на инструкции не поступилась. Бинты, конечно, приготовят родные раненых, а снадобья я передала вместе с посланницей. В роли медицинской сестры Её Высочество оказалась вполне состоятельной — переделанная ею повязка оказалась вполне добротной. А, главное, ей действительно нужно потолковать с пациентами доверительно. Ну, просто — одно к одному. То есть это действительно удачное стечение обстоятельств, упускать которые ни кому не рекомендуется.
И мне не придётся покидать пациента, который действительно нуждается в постоянном уходе.
Надо было видеть, с каким гордым видом Софья отправилась обратно. Ну, ещё бы. Выполнила конфиденциальное поручение своей госпожи. Это не просто не служанка, и даже не фрейлина. Это рангом повыше будет. Кажется — наперсницей называется такая женщина. То есть, считай, подругой.
Я чуть качнула головой, улыбаясь и радуясь за девушку. Что Соня хотела — то и получила. Даже, несмотря на недовольство и ворчание бабушки, да и другие фрейлины Нелки вряд ли питаюсь к ней любовь. Никогда бы не подумала, что в Софье столько силы духа!
Продолжая мысленно восхищаться Сонькой, я направилась в сторону дома. Пациент там один, надо проверить. Вдруг, что случилось? Да и есть у меня одно важное дело.
* * *
— Мотя, Моть! — позвала я, постучав в дверь сторожки, где жил егерь.
Это был совсем крошечный домик — в одну маленькую комнату, которая служила одновременно и кухней, и прихожей, и спальней.
Сделанный из брёвен, уже потемневших от времени, с небольшим окошечком и полностью заросший травой, он был идеальным убежищем — лишь несколько человек из всей столицы были способны найти эту сторожку. Мотя хорошо позаботился о своей безопасности. Чужой человек никогда не доберётся до его дома.
Дверь скрипнула, и в щелке показалось бородатое лицо егеря. Внимательно оглядев меня с ног до головы и что-то тихо пробормотав себе под нос, хозяин раскрыл дверь шире и отошел с порога, пропуская в свою обитель.
— Опять медвежий жир кончился? — ворчливо спросил он, направившись к единственному шкафу в маленькой комнатушке.
Я покраснела. А что поделаешь, медвежий жир — компонент, необходимый для многих лекарств, в основном, правда, мазей. Но стоит он, не то, чтобы очень дорого, но мне точно не по карману! А дядя Матвей всегда соглашался помочь, в обмен, конечно же, на бесплатную медицинскую помощь в любое время дня и ночи.
— Вообще-то, — смущенно пробормотала я. — Я к тебе по другому делу.
Мотя недоуменно повернулся ко мне, прикрывая дверцу шкафа.
— Да? — удивленно произнес он. — Ну что ж, садись, поговорим.
Егерь уселся на скамейку около небольшого — на одного человека — стола.
Да и вообще все в этом доме было на одного. Узкая печка, предназначенная одновременно и для готовки, и для сна, стол, на котором едва ли могли уместиться три тарелки, повезло, что стула оказалось два: тот, на который хозяин усадил меня, был новенький, недавно вырезанный из причудливого узловатого корневища, отполированный и явно предназначенный на продажу.
На стенах домика висели шкуры разных зверей, начиная от медведей и заканчивая кроликами, оленьи рога, на полу стояло чучело леопарда — странное животное в «кружочек», подарок от брата нашего егеря, привезенный с юга.
— Вижу, ты попала в передрягу! — заметил Мотя, не любивший долгого молчания.
Я рефлекторно коснулась чуть заплывшего глаза, разбитой губы. Хорошо хоть отделалась синяками, да ссадинами — заживут быстро, чего не скажешь о моем «клиенте». Все оказалось хуже, чем я предполагала вчера.
— Что случилось? — вновь не дождавшись ответа, заговорил хозяин дома.
— Можно попросить тебя об одолжении? — набравшись храбрости, взглянула егерю в глаза.
Только бы согласился, только бы согласился….
* * *
Я вернулась домой ближе к вечеру. Уставшая, полностью измотанная, с новыми ушибами, но… довольная.
После долгого упрашивания Мотя-егерь все же согласился дать мне несколько уроков самообороны. Проворчав весь день о бестолковости своей «ученицы» и выкрутив мне руки, он все же обронил несколько слов похвалы. Чем я необычайно гордилась. А еще сказал приходить завтра, продолжить тренировку. Обещал, что сделает мне кистень и покажет, как им пользоваться.
Больной мой все еще был без сознания. Жар чуть спал, а вот рана продолжала гноиться. Видимо, на том ноже была грязь.
Я осторожно промыла рану, намазала мазью на основе подорожника и нескольких других трав, достала чистые бинты.
Внезапно «гость» распахнул глаза и, схватив меня за руку, прохрипел:
— Пить, пожалуйста!
Я быстро принесла больному стакан давно приготовленного лукового отвара и помогла ему чуть приподняться на кровати.
— Тише, тише, — успокаивающе гладила я его по голове, когда мужчина едва не подавился. Слишком быстро и жадно пьет. Но то, что очнулся — хорошо.
Половину стакана больной пролил себе на густую, чуть ли не до самых глаз, бороду, пришлось дать еще. Жидкости мужчине нужно очень много: поможет очистить организм.
Утолив жажду, он вновь откинулся на подушки, но засыпать не спешил.
— Кто ты? — слабым, но сиплым голосом спросил он. — И где я?
— Не волнуйся, — улыбнулась я, перевязывая ему рану. — Меня зовут Ульяна, я лекарь. Ты в моем доме.
— Долго я был без сознания? — прикрыв глаза, продолжил мужчина расспрос.
— Чуть больше суток, — пояснила я, закрепляя бинт. — Резаная рана на правом боку, неглубокая. Быстро поправишься, не волнуйся.
— Кажется, я обязан тебе жизнью! — слабо улыбнулся тот. — Спасибо.
— Мы в расчете! — хмыкнула я, накрывая его одеялом. — В конце концов, ты спас меня от маньяка.
— Дон, меня зовут Дон, — пробормотал мужчина, погружаясь в сон.
— Что ж, спасибо тебе, Дон! — тихонько сказала я, гася свечу у кровати. Интересно, как он будет выглядеть, когда с лица сойдут синяки и припухлости? Просто чудо, что нос у него не повреждён — глаза заплыли, а всё, что вокруг них напоминает волосатую отбивную. Надо будет пересчитать человеку зубы, когда он сможет более-менее открыть рот. Удивлюсь, если окажется, что после встречи с кузнецом они все на месте. По крайней мере, видя, во что превратились губы — прогноз неутешительный.
Но, судя по всему, мой пациент молод, и есть надежда, что всё пройдет. Особенно, после восстановительного бальзама. Это очень сложное снадобье, готовить которое я начала ещё вчера.
Через часок понюхаю его рану. Не приведи Господи, если оттуда донесётся запах лука. Это значило бы, что кишки повреждены и тогда всё может закончиться печально. Но нет, не должно быть. Я хорошо осмотрела разрез. Он недостаточно глубок для этого.
А потом залеплю парню всю поверхность лица капустными листьями, смазанными целительной мазью, и с неделю от его вида меня будет мороз по коже продирать. Зато все восстановится, как следует.
Глава 12
Орнелла
Завтрак проходил в звенящей тишине. Изредка между придворными пробегал недоуменный шепоток, но тут же смолкал. Чувствовалось, что всем высоким лордам и леди не терпится обсудить последнюю, весьма любопытную и шокирующую, новость.
Я ковыряла творожную запеканку с бесстрастным лицом. А в голове кружились пугающие мысли. Три дня назад пропал Доминик. Как будто в воздухе растворился: и охрана дворца, и многочисленные слуги и придворные последний раз видели принца за какой-то книгой в библиотеке. А на следующее утро его покои оказались пусты. Пажи хватались за голову и с ужасом носились по замку, разыскивая своего господина. Напрасно. Доминика нигде не было.
Мама запретила распространятся о случившимся. Да только сплетни все равно ползли.
