Знакомый таксист не выразил особого удивления просьбе отвезти нас в десять ночи километров за пятьдесят от города в спящее село. Всю дорогу Лана весело болтала с ним, сыпала анекдотами, искренне смеялась сама любой шутке, но ни на миг не выпускала мою руку, сжимая ладонь до боли в пальцах. Ночь в степи всегда густа, пока ты едешь в машине, и удивительно прозрачна, как только ты выходишь к куполу неба. Наверное, я нигде не знаю такой умиротворяющей пустоты, как в ночной степи, от края до края под волшебным звездопадом неба. Где еще можно чувствовать себя ближе к Богу, чем там, где его дыхание разлито в каждой травинке, каждом запахе, каждом звуке…
Мы вышли на окраине, там, где еще издали была видна белеющая гора мусорной свалки. Водитель уехал. Добираться до места предстояло пешком. Мы шли свободно, не таясь. В Селитренном горели редкие огни, но местные вряд ли гуляют по ночам в районе свалки. Те, кто ищут могилу, и те, кто ее защищают, находятся на другой стороне, и им не до нас. Одинокая парочка вдали ото всех, прячущаяся по темным углам, редко вызывает подозрение. Если нас кто-то и увидел бы, то наверняка оценил бы факт нашего присутствия исходя из рамок собственной испорченности…
Сначала Лана держала меня за руку, потом, мягко высвободившись, предпочла идти сама. И, несмотря на то что в дорогу она как современная женщина надела туфли на довольно высоком каблуке, умудрялась двигаться по мягкой земле легко и грациозно, не проваливаясь и не замедляя шаг.
В степи всегда замечаешь все детали, даже самые незначительные. Возможно, поэтому песни кочевников так длинны и так подробны – увидел, спел…
– Это здесь. – Я обернулся к ней. – Что дальше?
– А ты как думаешь?
– Ну, видимо, проводить какой-то ритуал… Мне нужно быть обнаженным?
– Бред… – раздраженно фыркнула она. – Далеко не во всех действиях нужно раздеваться. Просто пройди в середину, ты сам почувствуешь, где надо остановиться.
Ты со мной?
– Я подойду позже. Место ты найдешь сам. Оно не откликнется женщине. И хватит вопросов! Прости, что кричу на тебя… У нас меньше часа. Пожалуйста, иди, прошу…
Я подчинился. Не из страха или любопытства – сейчас в моей душе не было ни того, ни другого – и уж точно не из любви к Лане. Любовь толкала меня совсем на другие поступки, да и вряд ли мне нужно было ей это доказывать. Я не ощущал себя героем. Не думал о том, КТО или ЧТО находится внизу, под толщей земли и пластами слежавшегося мусора.
Нет ничего интересного или романтичного в походе по отходам. Более того, чем ближе я продвигался к центру, тем тяжелей и несносней становились испарения, ноги проваливались почти по колено, и хрустящее, чавкающее чрево свалки словно пыталось затянуть меня в себя, похоронить, оставить себе, как поломанную, задохнувшуюся игрушку… Здесь все жило своей жизнью, парадоксально странной и мертвой, но все равно жизнью.
Я быстро устал. Лана что-то кричала вслед, но ее голос не пробивался сквозь шипение и хрипы свалки. Здесь не могло быть могилы. Мои трезвые расчеты на деле, в реальности, оказались сплошной глупостью. Древние не могли зарыть тело в овраге или яме – в то время так хоронили только бродяг и преступников. На дне любой низменности должна скапливаться вода, труп мог быть вымыт весенним таянием снега, на его могилу было невозможно принести дары, она проседала вместе с землей, и если кто-то по-настоящему хотел бы скрыть могилу, то сделал бы это проще, например просто развеяв пепел после кремации…
Пятая гора, гора, растущая вниз, перевернутый треугольник вершиной вниз как символ Антихриста – боже, какая пустая и нелепая сказка! Я все равно пройду этот отрезок пути от края до края, после чего вернусь к Лане и признаю себя полным дураком, потому что…
– Здесь. – Я не узнал собственного голоса и даже не сразу осознал, что сам произнес это слово.
Обнаружен металлический гроб, предположительно датируемый первым веком от Рождества Христова. Уверены, что это и есть цель наших общих поисков. Останки погружены в специальный контейнер. Рабочие пользовались всеми возможными средствами защиты. Во время раскопок охрана дважды отбила атаки неизвестных фанатиков, нападавших на лагерь, пришлось применить огнестрельное оружие. Есть жертвы с обеих сторон. Лица, ответственные за погрузку гроба, ликвидированы в соответствии с вашими распоряжениями. Местная милиция начинает проявлять к нам слишком активное внимание. В ваших интересах остановить это. Мы не намерены диктовать новые условия, но напоминаем, что на данный момент груз у нас. Мы ждем пополнения счетов. В противном случае контейнер будет безвозвратно утерян…
Время остановилось. Я не мог сделать ни шагу, ноги увязли, ступни покалывало неприятными раскаленными иглами. Что-то обвилось у колена, но, возможно, мне это показалось. Сердце билось неровно, словно раздумывая над каждым вторым-третьим толчком крови. Мысли были короткими и холодно отстраненными. Могила подо мной. Она держит. Что дальше? Зачем я здесь? Чего хочу от того, кто в ней покоится?
– Не шевелись. – Лана шла ко мне, освещенная матовым серебром лунного света. Я невольно вздрогнул – ее каблучки все так же не проваливались, она словно плыла над вязкой, жадной пастью свалки, и та ничего не могла с ней поделать. – Дай руку.
Я протянул правую ладонь. Лана встала рядом и молча положила ее себе на сердце, под левую грудь. Сквозь тонкую ткань блузки я ощущал пылающий огонь ее тела. Она ничего не говорила, не произносила никаких заклинаний, но, когда острые иглы в моих ногах стали совершенно невыносимыми, я встретился с ней взглядом и понял, что она разделяет мою боль. А может быть, и берет большую половину, ведь женщины куда терпеливее нас, мужчин…
Я не мог кричать. Не было голоса. Сил не хватало даже на то, чтобы физически разомкнуть губы. Если бы не контакт наших тел, то, возможно, я бы не смог и дышать. Потом боль неожиданно стихла. Русые волосы Ланы заискрились голубоватым сиянием. Я почувствовал, как хлещущая первобытная, неуправляемая энергия поднимается по моим коленям, скользит по спине и течет через мою руку, ревущей волной устремляясь в ее сердце! Она глубоко вдохнула всей грудью и выкрикнула в небо:
– Астарда! Я не боюсь тебя-а-а…
Казалось, ее крик был услышан звездами. Их свет на миг потускнел, а потом без предупреждения взорвался безумным алмазным сиянием! Я вдруг понял, что могу дышать и моя ладонь свободна. Лана медленно оседала на моих глазах, пока не упала навзничь…
Ее лицо было белее света луны. Я не помню, какими нечеловеческими силами выбрался оттуда. Как вынес свою любимую на руках, воя, словно волк, и матерясь последними словами. Как вызвал по сотовому ночное такси и согласился уплатить сумасшедшую сумму. Как царапал землю и плакал, словно злой ребенок, справедливо наказанный родителями. Я гладил ее по лицу, уговаривал очнуться, бил но щекам, пытался делать искусственное дыхание и массаж сердца, все зря…
Она недвижимо лежала у меня на коленях. Я так и внес се на заднее сиденье машины, коротко бросив водителю:
– Спит, не буди…
Он пожал плечами. Лишь только переехав через мост, соединяющий правый и левый берег Волги, я почувствовал, что к ней возвращается жизнь. Лана проснулась, когда мы остановились у подъезда ее дома. Ее глаза играли незнакомыми доселе искрами…
– Мне надо побыть одной. Мы встретимся завтра, обещаю.
– Все кончилось? – Да.
– Все будет хорошо?
– Все будет иначе. Возвращайся, машина ждет. До завтра, милый…
Я вернулся домой, наверное, часам к четырем утра. Упал на диван, не раздеваясь, и почти сразу же провалился в сон, короткий, крепкий, целительный, без видений. Встал абсолютно выспавшийся, бодрый и полный сил. Голова ясная, и в памяти ярко запечатлен каждый миг вчерашней ночи.
По местному каналу диктор с упоением рассказывал об утренней перестрелке на проселочной дороге, взорванном фургоне, трупах, перевозке каких-то контейнеров. Солнце сияло в окно, с высоты восьмого этажа была видна белая корона кремля, бушующая зелень тополей и теплые барашковые облака.
Телефон Лапы не отвечал. Впрочем, как и всегда, это уже не вызывало у меня особой тревоги или удивления. Зайдя в ванную принять душ, я обнаружил на обеих ногах красные пятна, как от ожогов. Но они не болели и не реагировали на прикосновения.
Что же произошло с нами вчера? Неужели так буднично и незаметно может произойти процесс передачи силы от одного человека другому? Нет, я давно не ждал блещущих спецэффектов кино или мистических медитаций с парением над землей в стиле индусских йогов и тибетских монахов. Просто не думал, что это ТАК просто. Потому что тогда СТРАШНО…
Страшно быть свидетелем бытовой магии, нарушения всех мыслимых законов бытия, более того, прямым участником этого. Страшно, когда твоя любимая умирает у тебя на руках. Страшно чувствовать истлевшее дыхание могилы Антихриста под ногами, затягивающее тебя и сжигающее дотла…
