всё начальство. Циотопы кричали, что это нарушение всех договоренностей и мирного договора. А потом один из циотопов, что-то по своему крикнул и они побежали куда-то. Как оказалось тебя спасать!
— Ничего себе! — присвистнула, и с облегчением подумала "ура, мы опять избежали конца света". — А как они узнали обо мне?! — удивилась я.
— Твой ухажёр, — Мигель хитро улыбнулся. — Приказал тебя защищать. Чтобы ни волоска с твоей головы не упало. Вот один из них, пока Посол разбирался с моей проблемой, просочился в подземелье и обнаружил тебя. И кинул клич своим. Тебя быстро спасли и привели в чувство. Ох, что тут началось! Циотопы требовали принести в жертву всех находящихся на этой базе за то, что обидели их представителя. И вообще твой зелёненький оказался кем-то из верхушки и все они знали, что у вас будет прогулка к голодункусам.
Я покраснела. Обо мне беспокоились и меня защитили! Ох, теперь точно нужно поехать с Мико в путешествие.
— Так что Нюра ты молодец, даже в бессознательном состоянии умудрилась предотвратить конец света!
И мы с ним засмеялись.
— А где мы сейчас? — спросила у него, успокоившись.
— Ещё на базе. Побоялись тебя перевозить.
— Ну, я уже себя нормально чувствую, надо домой ехать, — встала я с кровати и осмотрелась в поисках одежды. — Погостили и хватит. Пора и честь знать, как говори-ца.
Дорога обратно заняла не долгое время. Нас комфортно и быстро доставили до заправки. Передали из рук в руки Герцу. Джона сказали привезут завтра. Его успели отвести в местный полицейский участок в Лас-Вегасе.
Ученый нас обнял, но тут же вернулся к своей невозмутимости:
— Там топливо какое-то пролилось. И вообще везде грязь. Распоясались, — пожурил он нас и ушел в свою альма-матер — лабораторию.
Я остановила Мигеля и указала на лавочку. Наше любимое место для бесед.
— Я за тебя очень переживала, — сказала мальчишке. — И не только из-за пребывания на военной базе.
— Что тебя беспокоит Нюра? — совершенно по-взрослому спросил он меня.
Я вздрогнула и прослезилась, мой мальчик растет не по дням, а по часам.
— Меня беспокоит, что я клон. Что я не могу понять, кто я есть на самом деле? И я думаю, что тебе это тоже тяжело дается!
Мальчишка замолчал и несколько мгновений смотрел на небо, а потом сказал:
— Я благодарен Мигелю, за то, что он подарил мне жизнь. Он для меня как отец, которого я никогда не видел, но который написал мне письмо с подробным описанием жизни. Я зачитал его до дыр и запомнил в нём каждое слово. Но знать, что огонь может обжигать и обжечься об огонь самому это две разные вещи, Нюра. Наши оригиналы подарили нам бесценный дар: все знания своих жизней. Но распоряжаться этими знаниями будем мы. И только мы. Как их потомки, как их дети. Мы не они. Ты сама это мне говорила. Мы это мы! Оставь все эти тревоги. И живи, так как хочется тебе!
Он меня крепко обнял и поцеловал в лоб. А я ревела. Горько, надрывно. Освобождаясь от всех своих тревог и метаний. Я это я. И только я есть у себя. А ещё у меня есть ворчливый Герц Акимович, молчаливый Джон Смит и мой мудрый мальчик Мигель.
Глава 12
На следующий день, я упросила отпустить меня с Мигелем в город за Джоном Смитом. Герц и циотопы долго сопротивлялись, но под конец нашего спора, когда я схватилась за швабру, одновременно замолкли. А ученый протянул ключи от кадиллака.
И так мы очутились в Лас-Вегасе — в шумном городе, сверкающим как обвертка от конфетки. Нашли там полковника. Он сказал скомкано спасибо и тут же отправился веселиться в ближайшее казино.
— А где живёт твоя семья? — пошла я в наступление и приступила к первому пункту моего коварного плана.
Мигель испуганно отскочил от меня и молча посмотрел на ноги.
— За городом, — в итоге бросил он, засунул руки в карманы джинсов, приподнял выше плечи и весь сжался при этом и посеменил к машине.
— Поехали, — заявила я.
Через несколько часов, мы подъехали к небольшому жилому кварталу с квадратными домиками, обнесенными забором с цветущими растениями. Мигель бледнел, потел, вздрагивал, от волнения искусал все губы, пока мы стояли за один дом от его дома.
— А вдруг она догадается, что я не её сын? — в сто первый раз спросил он у меня.
— Глупости Мигель, ты его точная копия! И тем более она тебя больше года не видела. За такой срок кто угодно может измениться! — в сто второй раз подбодрила его.
Я видела, что он колеблется и хочет уйти. И ушёл бы, так и не дойдя пары шагов до дома. Но мимо прошла его старшая сестра.
— Мигель! — радостно воскликнула она и принялась его обнимать. — Идём же скорее! Наша мама соскучилась по своему сыну. Каждый день спрашивает, как там её мальчик?
Она повела Мигеля за руку, а мне просто махнула, предлагая следовать за ними.
Ах, что потом началось! Как только мама увидела сына, столько любви, заботы и нежности вывалила она на него. Мигель только и успевал с благодарностью принимать всё её ласки. А дальше круговорот родственников, знакомых. Праздник на всю улицу. Шумный, искренний. С вкусной едой, жаркими танцами и красочными украшениями! Мне задали пару вопросов, и сразу приняли в семью!
Возвращались мы в город поздней ночью. Мигель с горящими радостью глазами напевал всю дорогу полюбившийся мотив, звучавший на празднике. В сумке везли угощения для Герца Акимовича и Джона. Я, чтобы работодатель не сильно ругался и переживал, позвонила ему в отель и сказала где мы и когда приедем.
Полковник ждал около отеля, в нетерпении ходя из стороны в сторону.
— Неужели! — закричал он на нас. — Нужно срочно возвращаться!
Мы без возражений согласились с приказом нашего начальника и покатили на заправку «Пьяные звёзды».
Встретили утро уже около магазина. Я стояла и любовалась, как розовая дымка окутывает защитный полог заправки. Ещё пару минут, и легкая прохлада уступит место жаркому дневному зною. Воздух будет плавиться, и прозрачный купол сольётся с местностью.
Мы вчетвером сидели на уже законном любимом месте: лавочке возле магазина.
— И зачем он прилетает? — спросил Герц у Джона.
— Сказали, что он хочет обсудить наш щедрый подарок архонтам, — ответил Джон.
Мигель что-то печатал в своей любимой светящейся табличке. Он то и дело восклицал и возмущался.
— Они весь график переделали! — мальчишка издал звук похожий на рычание умирающего животного. —
