Потом — и это русалку особенно печалило — ей долго не предоставлялось удобного случая для мести. До летнего пригожего денька и приглашения на дачу от еще одной соученицы. У той был день рождения, и позвала она на отмечание весь класс. На выходные, с ночевкой.
— Эта была хуже всех, — сочились ядом и водою губы озерной девы. — Притворялась добренькой. Домашку мне давала списывать. Вступалась, красовалась: гляньте, какая я хорошая, дружелюбная. Кот Леопольд в юбке, тьфу!
С предыдущими трагедиями никто будущую русалку не связал, поэтому, надо полагать, ей чутка сорвало крышечку. От безнаказанности. Добрую соседку по парте дева ясным днем попыталась утопить — в этом самом озере, когда они кучно пошли купаться.
Что-то пошло не так. Ногу уродинки свело судорогой, и очнулась (не уверен, что тут уместно это слово) она уже в новом, неживом статусе.
Соседка по парте из озера выплыла, подняла на поиски пропавшей уродинки взрослых.
— Неделю ходили, тину баламутили, — сморщила нос утопленница. — И дура эта бегала, орала, пока голос не сорвала. А после моду взяла: каждый год в один и тот же день ромашковый венок в воду швыряет. Вот бы утянуть ее, да нельзя.
— Нельзя? — удивился вполне искренне. — Почему?
Русалка глянула на меня искоса.
— Не твое дело, нос не суй, — подбоченилась. — Впрочем, давай так: я скажу, почему нельзя, а ты мне тельце? Заметь, не твое прошу тело, чужое.
— Забудь, — рявкнул я. — Пристала, как пиявка.
— Едь домой, — появление Смерти за спиной вновь прошло для меня незамеченным. — Кина́ не будет.
По воде пошли круги. Русалка скрылась из виду: то ли с Михой общаться не желала, то ли к своим за силовой поддержкой отправилась. Или любой другой вариант — это же совершенно непредсказуемое существо.
— Это как? — отвернулся от озера, уставился с непониманием на Миху.
Тот был — извиняюсь за тавтологию — бледен, как смерть.
— Наш коллега не отвечает на призыв, — Удовеня, видимо, прочел по моему лицу, что яснее мне не стало. — Абонент вне зоны доступа. Как тебе еще объяснить?
— Словами? — предложил я.
Миха вздохнул.
— Ты ничего не должен мне, так как работа не исполнена, — он вздохнул снова, с усилием (как мне показалось) выдавливая из легких воздух. — На том разойдемся. До Вадика не дозваться. Где он сейчас: пьет ли беленькую в мирном посмертии, отдает ли долг какой, мне не ведомо.
— Совсем без вариантов? — стало паршиво мне от осознания: шанс докопаться до кусочка мозаики, до проблеска истины — ускользнул из рук. — Вообще-вообще?
— Для меня — совсем, вообще, — мой коллега чуть заметно поморщился. — Может, Ходящий близ Смерти смог бы... Только эти товарищи, которые не всем товарищи, редки. И себе на уме. Не особо сговорчивы.
В моем личном «каталоге небывальщины» добавилась новая строка.
— И что это за фрукты такие? — решил уточнить, «расписать» поподробней графу.
— Ведьмаки, — лаконично ответил Смерть.
И остановился, не раскрыв тему.
— И?.. — сделал вопросительное лицо я.
— И спать иди, — устало откликнулся Миха. — Ненавижу лекции.
«Это он повторяется», — подумал, глядя в спину удаляющемуся коллеге.
Потом добавил к мыслям много непечатных слов. Пнул валун. Как Удовеня ненавидит лекции, так я ненавижу оказываться в тупике. В бессилии повлиять на ситуацию. Лучше сойтись в неравной схватке с превосходящим по силе соперником, чем вот так утыкаться в стену.
Аж кулаки зачесались.
Над водичкой пронесся тихий ехидный смех.
Зуд в кулаках усилился.
«Какой замечательный день», — сказал я немного другими словами. А после набрал Сергея Крылова.
Раз уж так обернулось, стоило закончить дело более-менее правильно.
«Какой замечательный день», — повторил сотрудник органов вслед за мной, внимательно выслушав мои откровения о чудесно проведенном утре. Тоже немножко другими словами.
Крылова пришлось встретить, а перед тем пройтись, разведать окрестности. Сергей приехал на знакомом мне «уазике». Взвинченный, дерганный, помятый — не «уазик», оперативник.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Своим звонком я выдернул его с пожара. Полыхнуло практически в центре, ярко и круто. Настолько круто, что сам Крылов допускал мысль о моей причастности к возгоранию.
Пикантности ситуации добавляла локация пожара: чердак казармы МВД. По интенсивности горения и охвату пожар сравнивали с пожаром девяносто седьмого года, когда полыхала высшая пожарно-техническая школа МВД.
— У меня алиби, — пожал плечами я, выслушав служивого. — Надеюсь, вы на том чердаке, где вспыхнуло, ничего ценного не хранили?
Сергей очень странно на меня посмотрел. Напомнил мне в этот момент своего начальника, Рыкова Семена Ильича.
— Такое себе у тебя понимание алиби, — после паузы проговорил милиционер. — Убийство против поджога.
О том, что коллега умер не по моей воле, я уже успел подробно рассказать. Повторяться не стал, молча потопал к зелени, прикрывающей полянку и труп.
— Алиби, говоришь? — Крылов сморщился, как от резкой зубной боли.
Я понял и разделил его негодование, потому как никакого трупа на полянке не наблюдалось.
Некоторое время мы оба молча глядели на взрытую землю, на вывернутые корешками к верху, вершками к низу комья.
Я пнул такой ком, поставил как надо, травяной зеленью вверх. Задумался: вот то бордовое — это моя запекшаяся кровь или?..
— Тело существовало? — устало спросил милиционер.
— Дышало и разговаривало час... уже полтора часа назад, — вздохнул. — Мы на обочине «жигуленка» встретили — это была его машина.
— Хочешь сказать, что оно встало и ушло само, пешком, пока ты меня встречал? — Крылов повысил голос.
— У мымры мокропузой спрашивай, где тело! — взвился я.
Нервы, похоже, сдали окончательно.
Следующие четверть часа мы с Сергеем орали друг на друга, по поводу и без. Он мне пенял на то, что за мною, чем дальше, тем больше, след кровавый тянется. А им, служивым, его, след этот, приходится подчищать. Тогда как назначение их скорее обратное: защищать простых людей от распоясавшихся представителей мира Ночи. Блюсти мир и покой.
Я предложил парню не тушеваться, пустить мне пулю в затылок и убрать проблемное туловище из водоворота событий. Всех «глухарей» разом навесить и объявить о сопротивлении при задержании. Профит!
А то, что реальные зачинщики событий продолжат баламутить воду града на Неве, это пустяк.
Крылов после моего щедрого предложения слегка поостыл. Понял, что перегнул палку. Кажется, даже смутился. Под это дело я ухитрился вытянуть из него немного новой информации.
Так, Рыков продолжал вести кладбищенское дело. Набезобразивших человечков по большей части выявили, кого-то даже сдали Пушкинскому РУВД. Дело вышло за границы мира Ночи, наделало шуму. На кладбище и в склеп повадились журналисты.
Правда, к тому моменту обитатели места вечного упокоения значительную долю бардака устранили, и вместо полутора сотен разрушенных могил писаки и следаки (из обычных) узрели едва ли два десятка потревоженных захоронений. Еще символы сатанинские внутри склепа не потерли, чтобы обыватели могли сделать фотографии и выводы.
Итак, людей, которые шалили в ночи, нашли. Но ни один из участников развеселой ночки не признался, зачем они это все творили. «Как нагрузили их чем-то», — выхватил я ухом формулировку.
«Как и Вадика?» — предположил я (мысленно, не вслух).
Хозяин Кладбища непосредственных исполнителей наказал. Как именно, Крылов не озвучил. Не смертельно, но памятно — этим ограничился. Я уточнять не стал, не мое дело.
Организатор же буйства остался за кадром, к пущему недовольству Хозяина Кладбища и постоянным переработкам Семена Ильича и всех его подчиненных.
Еще удачно проскочила информация о горящем на улице Якубовича казарменном чердаке. Я — какой молодец, а? — ткнул пальцем в небо и попал точно в звездочку. На тот чердак с некоторых пор переехали кое-какие архивы.
