— Домой, домой, — замотала головой скрипачка. — Дома!
«В таком виде с ней каши не сваришь», — вздохнул и подсунул под нос девушки ватку с нашатырным спиртом.
Катя дернулась, чуть не расплескав питье, зато взгляд слегка прояснился.
— На чем ты добиралась до дома? — продолжил свой мягкий допрос. — Метро, автобус, маршрутка, такси?
— Машина... — глаза резко расширились. — Денег же нет! Сумочка?
Я указал ей на черный кошелек на шнурке, перекинутый наискось поверх блузки.
— Скрипка?! — взвилась Катя.
Ткнул пальцем в направлении футляра. Его я, разумеется, не бросил на лестничной клетке.
Девушка обмякла. Затем снова встряхнулась, свободной рукой начала рыться в сумочке, достала три или четыре сотенных купюры (точнее не разглядел), вздохнула с облегчением и убрала деньги обратно.
— А ты что здесь делаешь? — дошла очередь до наиболее резонного вопроса.
— Пытаюсь помочь, — ответил предельно честно. — Скажи, на работе не случилось ничего необычного? Тебя кто-нибудь о чем-нибудь просил? Пытался поцеловать или... потрогать?
Взглядом при этом скользил по ее шее, но следов от клыков не находил.
— Нет... Кажется, — она замялась. — А почему ты спрашиваешь?
— Кажется или нет? — с напором переспросил.
Катя недоуменно пожала плечами.
— Попробуем с другой стороны, — я начал понимать, что труд Крылова и Рыкова легким никак не назовешь. — Как называется место, где ты играешь?
Катюша озвучила название, которое я приведу, но искать не советую — вы такого не отыщете на картах города, ни современных, ни устаревших. Мифистика.
Сам не знаю, почему, но я вдруг резко вспомнил ночной разговор с Джо, когда я ему звонил, чтобы связаться с Хелен.
«Ночи, АБ! Утром, все утром!» — и вокально-инструментальное сопровождение на фоне голоса Женьки.
Он еще тогда упомянул «не ту» кондицию супруги.
«Что, если...» — воображаемые шестеренки в моей голове закрутились, я прямо-таки увидел их обороты.
Ночная жизнь Лены и Джо — раз. Кровавая диета немертвых — два. Музыка и прочий шум — три. Ночная работа Катюши — четыре.
Музицировать по ночам можно в фешенебельном ресторане. А можно...
«В клубе играем», — это как раз Катины слова.
Следующий вопрос я задал уже не скрипачке, а быстро (не иначе, на удачу) ответившей на вызов вурдалачке.
— Недоброго утра, Лен. Тебе что-нибудь говорит название «Мифистика»?
— Конечно, это наш... — жена Джо осеклась. — Стоп. Откуда ТЫ знаешь про клуб?
Пять. Пятый оборот. Щелчок. Попадание.
И почему-то голос в голове, озвучивавший для проката Брэда Питта: «Первое правило клуба — не упоминать о Бойцовском клубе».
— Про тот, что в скором времени красиво полыхнет ярким факелом? — съязвил в ответ. — М-м, я уже вижу эти живописные развалины и дымок над ними.
— Прекрати ерничать, а тем более — угрожать! — рявкнула в трубку Хелен. — Я спишу это на юношеский задор и дурость и не передам твои слова патриарху.
Я рассмеялся, чем вызвал удивленный и чуть испуганный взгляд Кати и явственно слышный зубной скрежет жены Джо.
— Вперед, беги с докладом, — напутствовал клыкастую. — Мчи. Глядишь, за выслугу получишь лишнюю шейку на покус. Или косточку дадут обглодать сахарную.
— Ты! — похоже, моя собеседница отодвинула от лица аппарат и устроила небольшой погром: грохот, стук и звон битого стекла я четко услыхал. — Так. Кратко и четко, изложи причину, по которой ты на меня взъелся. Еще позавчера мы вполне ладили, откуда такая резкая перемена? И, главное, не забудь сказать, чем тебе неугодно существование нашего клуба.
Я отправил Катюше ободрительную улыбку. Мол, как кашу заварили, так и расхлебаем.
— К тебе лично — пока — претензий нет, кроме всех этих пафосных заявлений, — взял я тон поспокойнее, все же ссора до выяснения обстоятельств мне ни к чему. — Бесят. Но это ладно, у всех свои недостатки. А почему клуб ваш я намерен пустить в растопку? Чтобы прекратили пить из горла. Как это там у вас происходит? Один подхватывает девицу, а семья вокруг кружочком стоит и приговаривает: «Пей до дна, пей до дна»?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Совсем дурак, да? — прошипела Хелен Курьянова. — Больное воображение разыгралось? Количество пригласительных согласовано с законниками, все приглашенные входят и выходят на своих ногах. Недавно обращенные, они себя не очень контролируют, верно, но нет у них доступа... Стой, я поняла: кто-то, кто тебе дорог, попал в список гостей? И, вероятно, смог тебе об этом рассказать... Хотя нет, не мог: они не вспоминают утром, что было ночью. Я запуталась.
Упоминание законников здорово меня охладило. И напрягло, признаюсь: если вот так они понимают защиту человечков от обитателей мира Ночи, то стоит запастись дробовиком. В моем случае, чем-то из огневой силы, чтобы посильнее огонька на ладони.
— Ты ведь любишь музыку, Лен? — спросил нейтральным голосом, как спрашивают о погоде за окном. — А музыкантов? Они вкуснее, чем обычные смертные?
— Не понимаю, о чем ты, — вздохнула Хелен и продолжила с эдаким придыханием. — Если что, я гуляю по ночам Катькиному садику, там такие гламурные мальчики... Которых, что немаловажно, никто не будет проверять и искать, они же не рассказывают мамочке с папочкой, где и с кем планируют встречаться. Может, среди них кто-то и дружит с музыкой, но...
— Персонал, Лена, — от голоса вурдалачки по коже побежали мурашки, и это без всякой мистики — не работает на мне внушение кровососов, особенно через мобильную связь. — Музыканты в клубе, в вашей бесовой Мифистике.
— Персонал Мифистики неприкосновенен, — безапелляционно заявила жена Джо. — Это гостей в любой момент можно набрать с улицы, а дельный работник ценен. Особенно музыканты! Мы не станем терзать уши паршивым бренчанием, важны навыки и толика таланта, чтобы у нас работать. Поэтому... Подожди, с тобой хочет пообщаться муж. Передаю ему...
— АБ! — перехватил мобильный мой давний знакомец. — Давай-ка встретимся и поболтаем с глазу на глаз. Кое-кто много лишнего наговорил, того, что не следует доверять технике.
— Через полчаса у «Колокола мира», в парке...
— Знаю. Буду. Отбой, — отчеканил каждое слово Джо и сбросил вызов.
Пока говорил, расхаживал туда-сюда по комнатушке. Закончил разговор, повернулся к Катюше. Та сидела, поджав ноги, и дрожала, как испуганный, нахохленный воробушек. Кружка в вытянутой вперед руке накренилась, из нее на пол тек тонкий чайный ручеек. Кошар сделал для пострадавшей каркаде, видимо, по указке парадника: рдяное к рдяному. Потому лужица получилась кроваво-красного цвета.
— Что происходит? — пришибленным голосом спросила соседка.
— Ничего, — поспешил успокоить «воробушка». — Уже ничего. Я пойду.
Джо оказался пунктуален, хоть секундомер сверяй: он тронул мое плечо спустя тридцать минут и ни секундой ранее. Я глазел на бронзового журавля и стройные березки за ним, да поглядывал на отцовские часы.
— Пройдемся, — бросил коллега и потопал по дорожке, подальше от двух мамочек с колясками.
И не холодно им в такой ветродуй чад своих выгуливать?
— Сразу к делу, АБ, — заговорил кровосос, когда мы отдалились от лишних ушей. — Я так понял, кто-то из твоих близких пострадал в клубе семьи. Этот кто-то из работников, скорее всего — музыкант.
— А нюх как у соба-аки, а глаз, как у орла![1] — не удержался, напел. — А слух так и вовсе не с кем сравнить, как хорош.
— Все так, — согласился, якобы не заметив сарказма, Женя. — Больше скажу, я знаю, о ком из музыкантов речь. Екатерина Дунаева, двадцать два года, уроженка Твери, закончила музыкальное училище по специальности скрипка.
Я крутнулся на пятках, ухватил Джо за ворот куртки.
— Это ты к ней приложился, с-собака с-с хорошим слухом? — прошипел не хуже иного змея.
Джо покачал головой.
— Нет, но я видел, как это произошло, — он вперился в меня холодным требовательным взглядом, стряхнул мою руку. — И настоятельно рекомендую не лезть в это дело.
