не разобрать, но по его каменным плечам понимаю, что слух у него отменный.
Он оборачивается, ловит мой взгляд.
– Как она? – шепчет тихо, я не слышу, читаю по движению губ.
– Сносно, – поджимаю губы, не зная, что происходит, оттого вдвойне все для меня выглядит странным.
– Если это единственная причина, по которой ты выходишь замуж за непутевого сынка Артема, – вздыхает, словно тяжесть груза для него становится еще тяжелей, – то брось эту затею, насчет твоей матери я все решу.
Я замираю, но внутри меня при этом летают искры недоверия и какой-то отчаянной надежды. Той самой, на которую я и не смела надеяться.
– Почему? – не дает покоя мне этот вопрос.
Он улыбается, о чем-то, видимо, вспоминая. Затем отвечает.
– Ты знаешь, ведь с ней я познакомился первым, а полюбила в итоге она твоего отца, – возвращается в свои воспоминания, – но ты права, не стал бы помогать тебе только по этой причине.
Смотрит на меня пытливо.
– Все дело в твоем отце, – говорит спокойно и как-то устало, – точнее в том, чей он сын. Ты никогда не задумывалась, почему именно в тебя с такой решимостью вцепился Артем? Антона в расчет не берем, у него ветер в голове. Куда он подует, туда малец и летит.
Я молчу, нечего мне сказать. Думала ли я об этом? Конечно. Вот только ответ все никак не находился. Обычная девчонка из обычной семьи.
– Твой отец – мой племянник, – звучит, как гром среди ясного дня.
Все никак не могу понять, что означают его слова. Он видит это и продолжает.
– Как ты уже знаешь, я – младший брат почившего хозяина поместья, – пожимает плечами, но все это уместить в голове мне как-то сложно, – вряд ли тебе кто расскажет, но мой старший брат женился на девушке с ребенком, так что Артем, фактически, мне не кровный родственник. Но на тот момент ему было уже 2 года, так что брат воспитал его, как своего сына. Долгое время у них с женой не получалось завести общего ребенка, и он…
Замолчал, словно возвращаясь в прошлое.
– Он начал гулять. Так что в скором времени на стороне родился ребенок, мальчик, если быть точнее. Угадаешь, как его назвали?
Я сглатываю тяжелый ком, затем решаюсь что-то сказать.
– Роман? – то ли вопрос, то ли утверждение.
– Да, – улыбается, – твой отец – старший кровный ребенок главы семейства Пархоменко, но вот жену свою он действительно любил, так что уходить из семьи не спешил, тем более, что и она в скором времени забеременела и родила мальчика.
Догадываюсь, что сейчас речь уже о моем начальнике.
– А они, – сердце шумит, – в курсе?
Имею в виду всех тех, кто сидит внизу.
– Артем и бабка да, остальные вряд ли, – пожимает плечами, затем садится в кресло.
– Но зачем женить Артема на мне? – все никак не могу взять в толк.
Виталий молчит, испытывая мои нервы на прочность, а меня все больше охватывает мандраж.
– Из-за наследства, конечно, – объясняет мне дважды-два, будто это так очевидно.
– Но Антон сказал, что все свое состояние дед его оставил своей жене.
Он слегка смеется, скорее даже презрительно, чем весело.
– Ничего подобного, – протирает лицо, – никто из детей просто по ее требованию претендовать не стал, вот ей, как супруге, все и отошло. Они боятся, что брат оставил завещание. И что-то мне подсказывает, если оно все же есть, что там фигурирует твой отец, либо ты, как его дочь. Так что женитьба на тебе – это, скорее, подстраховка на случай ЧП.
– Мне ничего от них не нужно, – в груди клокочет ярость, не знающая выхода.
– Оставим на сегодня этот разговор, – опирается ладонями о подлокотники и решительно встает, – уже поздно, перевари пока эту информацию, а утром уже продолжим, в кругу всей семьи, так сказать.
Мы выходим из чужого кабинета. Я еле переставляю ноги, не зная даже, как реагировать на вываленное чужое белье. Неприятно. Словно в дерьмо окунули.
– Можно еще один вопрос, – окликаю его уже у лестницы.
Он оборачивается.
– А завещание действительно есть?
Он не отвечает, только улыбается, а затем спускается, все дальше отдаляясь от меня. Я не догоняю, стою недолго, а затем возвращаюсь к себе в комнату. Лежу в темноте, все никак не могу уснуть. Эмоции сменяют себя в бешеном темпе. Меня охватывает то злость, то апатия, то ностальгия. И тут вибрирует телефон. Черт, совсем забыла про Саида.
– Алло, – говорю сипло.
– Выгляни в окно, – от его голоса я подрываюсь и отодвигаю портьеры, вглядываюсь в темноту, но никого не вижу, – все, нашел тебя, от окна отойди.
Я слушаюсь и делаю пару шагов назад. Не проходит и минуты, как он черной тенью подтягивается по подоконнику и резво залезает внутрь комнаты.
– Ты ненормальный? – надрывно шепчу, боясь разбудить людей, – ты мог разбиться.
Ударяю его кулаком по плечу, но ему хоть бы хны. Он притягивает меня к себе и впивается жадным поцелуем в губы. Все смешивается у меня в голове. И я отдаюсь этой эйфории горячих губ, крепкого жилистого тела. Отдаюсь в пучину наслаждения. А там будь, что будет.
Его поцелуи покрывают мою шею, я млею от горячего дыхания. От того, как крепко и в то же время нежно его руки оглаживают мою талию, затем переходят к бёдрам. Отпускаю все тревожные мысли и впервые за долгое время забываюсь.
– Кошечка соскучилась?
Шёпот в полной темноте заводит. Мы полагаемся только на ощущения и слух. Оттого все кажется ещё более интимным.
– Кошечка хочет тигра, – подыгрываю ему.
Тяну за ремень брюк, желая скорее почувствовать его ствол в себе.
– Тише, тише, не доводи так скоро до греха, – убирает мои руки и сам тянется к застежке, – жених нескоро вернётся?
Чертыхаюсь. Надо же испортить настроение мне в такой момент.
– Заткнись и раздевайся, – практически рычу, снимаю свою футболку и яростно кидаю куда-то на пол, – раньше надо было об этом думать, поборник морали хренов.
И впиваюсь в его шею короткими поцелуями-укусами. Слышу его урчание мартовского кота, затем меня подхватывают под ягодицы и кладут на кровать. Его ноги вклиниваются между моими, раздвигая их шире. Сам он устраивается надо мной. Под его ласками теряю счёт времени и не замечаю, как он резко толкается, заполняет мою ноющую пустоту. Только глухой вскрик раздаётся из моего горла.
– Вот так, красивая, – новый удар, новый шлепок, – помурлычь для своего котика.
Я стискиваю зубы так, что и не закричать от блаженства. Удары его члена о мою матку доставляют мне несравнимое удовольствие. Но я
