Я вышел в коридор и направился вслед за медсестрой в процедурный кабинет, шаркая мотоботами по помытому линолеуму.
– Другой одежды нет? – поравнявшись со мной и пристально разглядывая мои нестандартные расстегнутые сапоги, сбавив свой семенящий шаг, спросила она.
– Нет, – мысленно добавив: «А откуда ей взяться!?», удивился я, и вновь столкнулся с ее глазами.
– Ты позвони… попроси, чтобы привезли… костюм спортивный… или халат, ну и тапочки, конечно… а то у нас так ходить не принято, – озираясь по сторонам, словно боясь кого-то встретить, сказала моя провожатая и, не дав мне ответить, тут же добавила: – Есть, кому позвонить?
В этом вопросе молодой симпатичной медсестры легко читалось, что она скажет, если я отвечу «нет» – и вскоре халат ее брата или бывшего молодого человека висел бы у меня на спинке кровати, но мне было кому позвонить, и ее легкое кокетство было совсем мне не нужно.
– Да, я обязательно позвоню, – сказал я, увидев, как поднятые уголки ее губ вернулись вниз, и она прибавила шаг, но словно опомнившись, вновь поравнялась со мной.
Эта реакция, выдала тот ответ, который прокрутился у меня в голове, и мне даже стало ее немного жаль, хотя я мог и ошибаться.
– Я позвоню друзьям, – пояснил я, словно оправдываясь, и это нелепое добавление вмиг вернуло улыбку на ее лицо.
Дальше мы шли, молча, в самый конец длинного коридора, где располагалась заветная дверь. Я так же продолжал шаркать своими мотоботами и ловить кокетливые взгляды моей спутницы, но помимо этих взглядов я смог отлично изучить свое ночное пристанище во всей его красе. Теперь передо мной раскинулась вся его прелесть, и все, что ночью скрыл сумрак, теперь отражало утренний свет. Пол, по которому ходили немногочисленные пациенты в домашнем трико, был покрыт желтым линолеумом, который точно помнил «Советский союз»; стены, покрашенные с десяток раз в разные «нейтральные» цвета, увешивали всевозможные стенды, олицетворяющие это отделение; множество дверей, с лампами над входом, скрывающих множество историй; множество людей, которые здесь были, и множество того, что я видел впервые. Цветы, расставленные по углам и на подоконниках огромных окон хоть как-то облагораживали этот периметр, но сколько бы их сюда ни поставили, от этого никому из здешних «пришлых» не становилось легче, ведь, сколько ни сласти соленую воду, она не станет вкуснее.
Моя экскурсия закончилась в самом дальнем углу от моей палаты, напротив двери с табличкой «процедурный кабинет», за которой вскоре исчезли две наши фигуры.
– Любишь скорость? – указывая мне на высокую кушетку, затянутую полиэтиленом, заговорила она вновь, проходя вглубь кабинета.
– Люблю быть не как все, – присаживаясь и не задумываясь, ответил я.
– Круто, – ухмыльнулась она такому дерзкому ответу: – И какой у тебя мотоцикл?
– Спортивный… черный, – не понимая, как ей объяснить, начал я, и увидев в ее руках шприц, немного растерялся в ожидании ее дальнейших действий: – В общем, красивый! – гордо заявил я, не сводя глаз с тонкой иголки, что должна была пронзить мое, и так уставшее и больное тело.
– Теперь, наверно, такой же красивый, как ты? – рассмеялась она, не скрывая, что заметила мою растерянность.
– Нет, ему повезло больше, – сказал я, привставая с кушетки, но тут же был остановлен ее рукой.
– Я тут сравнительно недавно работаю, – продолжила она, – но пару таких как ты уже видела.
– Каких? – еще больше напрягся я.
– Таких! – убрав с моего плеча руку и вновь вернувшись к столу за пробирками, резко выпалила эта носительница белого халата и, стоя ко мне спиной, добавила: – Мотоциклистов, поломанных и стертых об асфальт.
Она произнесла это так, как будто мы – отдельная каста больных, которых предупреждали, которым говорили, но мы все равно сделали по-своему.
– Не повезло им, – нехотя ответил я, представив, как эту молоденькую девчонку натаскивали за чаем ее взрослые, «мудрые» старшие медсестры, представительница которых посетила меня с утра.
– Да, со стороны вы красиво смотритесь… – вновь развернувшись ко мне, продолжила она говорить услышанные когда-то слова. – Но когда видишь последствия… Ой, вы же такие молодые… А так себя губите… – все это она сказала, покачивая головой, словно моя первая учительница.
– Извини за нескромный вопрос, а тебе сколько лет? – оборвал дальнейшее понукание я.
– Мне? – переспросила она, не понимая, к чему этот вопрос.
– Да, тебе, – совсем потеряв чувство такта, повторил я.
– Мне… двадцать, – еле слышно, с видом растерявшейся студентки ответила она, так и не поняв, почему я спросил про возраст.
Объяснять это я даже не думал, я просто представил ее через двадцать лет и мне вновь стало жаль то, во что она превращается, даже не понимая этого.
– Учишься? – продолжал я, перетащив инициативу вопросов.
– Уже закончила, – смочив вату в спирте и протерев мне руку, сосредоточилась она. – Медицинское училище… Но думаю, поступать на высшее.
– Так ты не думай, поступай, – наклонился я к ней, почувствовав легкий запах ее духов, забиваемый резким запахом спирта.
Она немного отклонилась и, улыбаясь, вонзила иглу в мою вену. Забирая из меня красную жидкость, она смотрела на меня глазами, в которых читался вопрос: «Что ты можешь мне рассказать о жизни, мальчик?», и эти глаза так пытались походить на своих старших «товарищей по цеху», что мне стало страшно. Ее все устраивало, и с каждым новым днем желание стать выше угасало в ее мыслях, одевая на свою хозяйку белый, застиранный халат.
– Ты давно ездишь? – закончив свою процедуру, снова вернулась она к разговору о мотоциклах.
– Один день, – улыбнувшись, ответил я, повесив на ее лицо возмущение. – Ты мне лучше расскажи, что меня здесь сегодня ждет.
Секунду помолчав, она осуждающе посмотрела на меня и начала свой маленький рассказ про мою дальнейшую жизнь, которая обещала быть «веселой».
Иголки, капельницы, бинты и таблетки обезболивающего… смердящая палата, утренние обходы и растянутые минуты – вот самая малость из моего описанного будущего, которое я сам себе уготовил.
Закончив все свои дела с наработанной ловкостью, она сказала мне, чтобы я направлялся в палату и ждал следующей серии уготовленного мне сериала.
Медленно прошагав по известному пути, я открыл дверь в свою новую обитель, где все оставалось на своих местах.
– Где тебя так угораздило? – услышал я вопрос, не успев дойти до своей кровати.
– На дороге, – резко ответил я, давая понять, что дальнейшее обсуждение бессмысленно.
– Авария? – не обращая никакого внимания, продолжил мой, прикованный к кровати, сосед.
– Нет, просто упал, – взяв в руку телефон, лежавший на столике и обнаружив один пропущенный вызов, ответил я все с той же интонацией, которая его, видимо, не смущала.
Он хотел, было, продолжить, но телефон снова зазвонил и остановил его.
На дисплее засветилось слово «мама», застав меня в полном замешательстве.
Я быстро собрался с мыслями и, показав всем рукой, чтобы замолчали, нажал кнопку ответа.
– Да, мам, – набрав в легкие побольше воздуха, сказал я, стараясь изобразить заспанный голос.
– Ну и где ты? – не скрывая своего волнения, спросила она.
– Да я тут… у девушки остался, – соврал я, не задумываясь. – Забыл написать, извини.
Секунду помолчав, видимо вспомнив все мои ночные гуляния без прилежных звонков, она продолжила, сменив тон волнения на нотки строгости.
– Во сколько ты будешь дома? – сказала она, словно меня ждал праздничный обед, на который я уже опаздывал.
– Вечером или завтра с утра… Скорее всего, завтра с утра, – обрубил я.
– У тебя точно всё хорошо? – задала она свой контрольный, такой обычный для меня вопрос.
– Да, мам, ты вообще-то меня разбудила, – продолжал врать я, понимая, что еще секунда, и мои соседи по комнате выдадут меня своим гулом.
– А-а… Ну, хорошо, – растерялась мама.
И не дожидаясь, когда она опомнится, я тут же вставил свое обычное: – Пока, мам, я позвоню.
– Пока, – слегка раздраженно прозвучало мне в ответ, и наш разговор был закончен.
Я перевел дыхание и оглядел всех присутствующих.
– И как зовут девушку? – выдал парень, лежавший напротив, привстав на локти и еле сдерживая смех.
– А ты когда ногу поломал тут же маме позвонил? – вопросом на вопрос ответил я, не оценив его юмора.
Мой ответ развеселил всех присутствующих, кроме этого остряка, который, не зная, что сказать, всем своим видом пытался показать, что этот смех адресован не ему.
Смотря на все это, я вышел из палаты и начал набирать Олега.
– Алло, – ответил заспанный голос.
– Здорово, не разбудил?
– Привет, нет, – озадаченно произнес Олег. – Что-нибудь случилось?
– Всё случилось еще вчера, забыл? – продолжил я палатную дуэль остроумия и, понимая, что с утра не до шуток, тут же поправился. – Мне нужна твоя помощь, слышишь?
