оправилась от ран и ушла на охоту.
Голос принадлежал хозяину кладбища, которое я уже несколько лет считаю своим домом.
– Следовательно, нет никакой нужды терпеть этих гробокопателей?
– Оставьте одного в живых, – после небольшой паузы отозвался хозяин, – остальные же полностью в вашем распоряжении. – И голос умолк, словно его и не было».
2
По освещённой красноватым светом дорожке стучали каблуки. Две женщины, шатаясь, шли в сторону спального района. Точнее так: одна, подвыпившая, еле перебирала ногами и больше висела на второй, трезвой, вынужденной тащить подругу, что и делала на удивление бодро.
Впрочем, подругу ли? Познакомились они буквально полчаса-час назад, когда Ольга – а именно так зовут нетрезвую – барабанила пальцами по барной стойке с опустевшей рюмкой перед собой. Наблюдавший за ней (за женщиной, не за рюмкой) молодой парень хотел было присесть на соседний стул и предложить продолжение банкета, но некая девушка заняла место первая. Парень, впрочем, тут же переключил внимание на неё. Хоть она и сидела к нему спиной, ряд признаков: беленькие ножки в красивых туфлях на невысоких каблуках (хотя откуда ему знать, когда начинается «высокий» каблук), растущие из-под короткого чёрного платьица, алые волосы, прямая осанка и ухоженные руки – внушали, что и лицом она тоже красавица и куда лучше подходила на роль, отведённую было для грустной женщины средних лет, заливавшей горе водкой. Гадать не хотелось, а место справа от Ольги пустовало, чем требовалось как можно скорее воспользоваться.
Воспользоваться – и, встретившись с красавицей взглядом, вскочить со стула и спешно покинуть бар. Неясно, что он такого увидел – Ольга увидела лишь обращённое к ней приятное лицо с хитро прищуренными карими глазами и лёгкой романтичной улыбкой. Женщина ощутила раздражение от непрошеного внимания, но желание выдать что-нибудь едкое и саркастичное как будто подавлялось извне, словно мысль, до того упиравшуюся в череп и требовавшую выхода, старательно обкладывали пенопластом.
– Совсем необязательно травиться, чтобы забыть прошлое и двигаться вперёд, – незнакомка медленно отодвинула рюмку на край стойки, пристально глядя женщине в глаза; бармен тут же отреагировал, чем заслужил короткий кивок и улыбку рыжеволосой красавицы.
– Я и не хочу забыться, я хочу отвлечься, – пробурчала Ольга и икнула. Незнакомка беззлобно рассмеялась, а икуша угрюмо уставилась на своё отражение в отполированной барной стойке. Да, толерантности к спиртному она не развила, ибо на работе, где до недавнего времени приходилось чуть ли не ночевать, нужны трезвый взгляд и твёрдая память. Одна крошечная рюмка – и всё, её развезло. До дома бы дойти…
– Давай я тебя провожу, – девушка взяла ладони Ольги в свои, отчего та чуть не вскрикнула: руки незнакомки были холодны как лёд.
– Ой! – по выражению лица и направлению взгляда красавица всё поняла. – Теперь лучше?
Поразительно, но Ольга могла поклясться, что холодные пальцы тут же налились теплом, словно коммунальщики, наконец, вспомнили о начале отопительного сезона. Ольга не была уверена, что идти с незнакомкой до дома – это хорошая идея; с другой стороны, какая-то часть разума, не тронутая алкоголем, била тревогу, что уже вечерело, шагать до дома предстояло порядочно, а из своих нор вот-вот повылазит разносортное отребье. Идти одной, да ещё пьяной, всё-таки не стоит. А сама незнакомка…
«Странная какая-то девчуля, – подумала женщина, – откуда мне знать, что она меня не обворует, не заведёт в тёмный переулок, где меня убьют, ограбят и изнасилуют?»
Видя сомнение в глазах собеседницы, незнакомка нежно погладила её запястье. Подозрение сменилось замешательством, и где-то в недрах измученной души возникло стойкое желание согласиться. Голова наливалась свинцом, и Ольга из последних сил кивнула.
– Ладно, – чуть ли не выдавила она из себя. Стоило сделать это, как волна тяжести отступила. Не полностью, но всё же. Незнакомка встала сама и стащила со стула Ольгу; аккуратный носик искусительницы был в считанных миллиметрах от щеки.
– Всё будет хорошо, Олечка, – прошептала незнакомка
«Разве я называла своё имя?»,
после чего повела «Олечку» в сторону выхода, – можешь звать меня Лизой, если хочешь. О, не забудь сумочку…
***
Первое время Ольга шла сама, из соображений безопасности не назвав Лизе своего адреса, но та, кажется, и так знала, куда идти.
(Ольга дважды перепутала право и лево на развилках, но спутница лишь мягко брала её под руку и вела в нужном направлении.)
Потом ноги начали заплетаться, и у ворот парка она едва не рухнула на асфальт, благо Лиза вовремя подхватила. Ворота были открыты с обеих сторон, а обходить было бы долго…
В ноющем мозгу Ольги всплыло воспоминание о том, что в тёмных аллеях этого парка то и дело случаются крайне неприятные вещи, однако вместо предостережения она выдала какой-то нечленораздельный мямлящий звук, на который спутница лишь фыркнула.
Ольга боялась. Казалось, что за корявыми деревьями и испускающими красный свет фонарями притаились чудовища. Чудовища с человеческими лицами, человеческими телами и, что хуже всего, отвратительными человеческими намерениями. Лиза продолжала уверенно тянуть лямку персонального буксира, не останавливаясь ни на секунду; она методично вращала головой, словно выискивая опасность и ни капли не страшась её. Она как будто взглядом выжигала им коридор, проход в стене кошмара. Вдруг позади парочки зашевелились кусты. Лиза резко обернулась на шум; Ольга случайно посмотрела на неё и чуть не вскрикнула. В свете фонарей хорошенькое личико девушки стало похоже на жуткую резиновую маску с кроваво-красными глазами и пастью, полной острых зубов. Когда их взгляды пересеклись, Ольга едва не потеряла контроль над мочевым пузырём, но обошлось. Впрочем, не совсем – она потеряла сознание.
Когда они миновали парк, на тропу неуверенно вышел мужчина и с недоумением посмотрел им вслед.
3
«Сторож открыл глаза и, судя по всему, сильно удивился тому, что я занят освобождением его от пут. Это заняло несколько больше времени, чем предполагалось изначально, ибо пальцы ощущались плохо, и распутывать ими узлы оказалось крайне затруднительно. Я оставил это дело и попытался порвать верёвки силой, но они врезались в запястья и лодыжки мистера Грэйвса, отчего тот застонал. Мой отец – Царствие ему Небесное – будучи военным хирургом, всегда учил проявлять сострадание и сочувствие к пациенту. Обычно это выражалось в ударе кувалдой по голове оперируемого. В данной ситуации подобный шаг казался мне неприемлемым, поэтому пришлось прибегнуть к не совсем традиционному способу освобождения, а именно – перекусить путы.
Идея, конечно, весьма неоднозначная, но оказалось, что со времён луисвилльского инцидента 1984 года я отнюдь не утратил навыка разгрызать плотные материи. Мистер Грэйвс не вырывался, но по лёгкой дрожи
