а где Марик?
– Марик? – Симеон недоверчиво прищурился, но уже через секунду понимающе зацокал языком. – А-ах, этот! Он убежал.
– В смысле?! – раздосадованный Емельянов бросил свой груз на ближайшую койку.
– Он вдруг вспомнил о чём-то важном и прямо выбежал!
– Ох, ну что за детский сад! А я вот думал… Стоп! Ты, часом, не кормил его своими упоротыми страшилками?
Симеон загадочно улыбнулся.
– Можешь обрисовать, ушат какого говна ты на него вылил? Хотя бы примерно?
– The deep dark fantasies7.
Дока согнуло пополам. Он трясся от смеха – не столько над ответом, сколько над интонацией и выражением лица отвечавшего.
– Ля, ты хорёк! – выдавил из себя врач, всё ещё держась за живот. И вдруг сделался серьёзным.
– Подожди. Ты вчера Маринке тоже по ушам ездил?
– Немного актуалочки отвесил, – пожал плечами пациент. – Или повесточки, кто их разберёт. А что случилось?
– Не знаю. Охранник сказал, что выглядела она под утро ужасно. Сейчас до неё не дозвониться. В выходные до неё вообще не дозвониться, но что-то тяжко на душе.
Внезапный порыв ветра распахнул приоткрытое окно, и на пол с подоконника слетели остатки пепла.
– Да ну вас всех в баню! – Док с отчаянием наблюдал, как его чёрные лакированные туфли покрывались серыми пятнами, словно лицо подростка прыщами. Брюкам тоже досталось. – Короче, для тебя две новости. Хорошая: ты выходишь отсюда сегодня же после обеда. Плохая: ты выходишь отсюда вне зависимости от самочувствия.
– И почему это? К слову, вы так и не сказали, почему меня закатили сюда, в самую… филейную часть мироздания.
Неожиданно Док выхватил телефон и, сделав вид, что ему позвонили, вышел в коридор. Не особо прислушиваясь к шёпоту, чередующемуся с воплям чудаковатого врача, Симеон понял, что речь шла о нём.
Впрочем, не так интересно, о чём шла речь, как то, с кем Док разговаривал.
Через минуту он вернулся.
– В общем, – опасливо озираясь, Емельянов приблизился к изголовью койки, – все пустые палаты, как бы… – перешёл на шёпот, – застолблены. И лучше тебе не знать для кого.
– Ой, не могу-у! – теперь уже пациент затрясся от смеха. – Куда ни кинь…. А эти ребята случайно в «золотой миллиард» не входят? Не знаешь, нет?
– А в этой комнате нет системы пожарной безопасности, – продолжал Док, – её повредили при ремонте. Класть сюда формально никого нельзя.
– Но-о-о?..
– Но не оставлять же тебя или кого-то ещё валяться под звёздами с разбитой головой! Это неэтично, как минимум.
Док перебросил сэндвичи, воду и пачку чипсов Симеону, после чего сам улёгся на свободную койку (а их было пять – ложись не хочу) и вскрыл «Читос» со вкусом хот-догов. Пахучий ароматизатор тут же распространился по палате и просочился в коридор.
– Бардак полный, – подытожил Док, забрасывая в рот горсть сырных палочек, – как в какой-нибудь комедии. Да ещё и чёрной. Но ты не дрейфь, даже в такой мясорубке нужно оставаться человеком. Где-то через час «утконос» принесёт твои вещи, а потом Славик из «скорой помощи» отвезёт куда скажешь. Годится?
– М-да, – Симеон в задумчивости вскрыл упаковку с сэндвичем.
Последующие несколько минут врач и пациент молча ели. Каждый был поглощён своими переживаниями и размышлениями.
Естественно, молчание должно было прерваться.
– М-да, бардак… – проговорил Симеон и обратился к Доку. – Что же, за человеческое отношение – человеческое спасибо. И раз есть время, я могу рассказать кое-что более-менее весёлое. Если хочется послушать, конечно же.
– Ладно уж, давай, – лениво ответил Емельянов, после чего вытянул бутылку с минералкой перед собой и с пафосно-торжественным видом произнёс: «По последней!»
– Для тебя, так и быть, последняя…
Бессонница
1
«Я не мог уснуть. Холодный осенний ветер нёс запах свежеразрытой земли; он словно заползал в ноздри, прорываясь через небогатую палитру слабых, едва различаемых мною запахов. Какое-то время я старался притерпеться, но прошло, по моим ощущениям, около часа, а дышать стало только тяжелее. Не выдержав, я сорвался с места, практически побежал к тяжёлой двери.
Днём она обычно была заперта, ибо моё появление на публике могло создать дополнительное беспокойство владельцу сего не особо уютного, но, тем не менее, наиболее симпатичного из доступных мне приютов. Днём то и дело проходили соответствующие церемонии, но ночью здесь обычно тихо. Да, порой забредали пары и небольшие группы молодых людей, создающие разной степени дискомфорт. Одни устраивали фотосессии
(я и сам, будучи верноподданным Её Величества, фотографировался со своей почившей супругой – мода есть мода),
пикники, ночные свидания и даже …хм… Я, конечно, понимаю, что место по-своему романтичное и даже интимное, но так можно и простыть! Бывали и группки детей, проводивших нечто вроде призывных ритуалов
(демон по имени Слендермен мне неизвестен, и я не уверен, что его вообще есть смысл призывать; молодые соседи поведали, что область его обитания – лес, тогда, тем более, зачем проводить ритуалы здесь?),
бывали и более зрелые люди, приносившие жертвы забытым божествам.
(Опять же, большинство капищ стояли там, где сейчас стоят церкви и часовни – до кого они, простите, хотят достучаться своими кошками, козлами, да даже младенцами?)
Шумные и неопрятные, молчаливые и прекрасные – многие забредали сюда, но чаще всего их не трогали, лишь наблюдали за ними. Лично мне это даже доставляло удовольствие. Иные гостьи в элегантных нарядах и с напудренными лицами были столь прелестны, что я еле удерживался от попыток заговорить с ними. Они бы испугались, да и я, признаюсь, уже не в том состоянии, чтобы на что-то рассчитывать. Любить-то нечем…
Сторож давно должен был отпереть замок, но моя дверь оказалась заперта. Странно. Что же, надеюсь, хозяин примет мои извинения касательно замка, который пришлось одолеть путём применения грубой силы…
***
Покинув склеп, я лицезрел крайне занятную картину: четверо молодых людей, разодетые, как клоуны, – у одного даже зелёный хохолок на голове имелся! – и увешанные обрывками цепей, заклёпками и кожаными ремнями (выходцы из рабочих районов, надо полагать) раскапывали – вернее, один копал, а остальные подгоняли, – могилу мисс Кримсон; сторож лежал связанный неподалёку.
Я не знаком с Элизабет лично, но наслышан о ней. То, что мне говорили, указывает на весьма обширный список причин и целей, движущих грубыми действиями юношей. Пришли ли они сюда по её желанию или ведомые собственными тёмными страстями, знать я не мог, ибо даром читать чужие мысли не обладаю. Я решил посмотреть, как будут развиваться события, чтобы не причинять даме лишнего беспокойства.
– Лиза сегодня дома не ночует, – услышал я у самого уха, – она
