Гости стали собираться к пяти часам вечера. Первым пришел Феликс Моисеевич. Он притащил с собой две большие сумки, поставил в углу, а сам, заложив руки за спину, стал прохаживаться по гостиной, иногда вдруг останавливаясь, надевая очки, чтобы рассмотреть какую-нибудь из картин, хотя видел их уже раз двадцать. Потом приехала бледная немощная девушка лет девятнадцати с виду, но было ей раза в два больше, просто она сумела сохранить свою внешность в почти неприкосновенном состоянии. Правда, падала в обморок по два раза в день. Ее сопровождал красивый молодой человек, в прошлый раз танцевавший с Мариной и признававшийся ей в любви. Затем приехал банкир Карл Иванович, почти вслед за ним — одноногий Андрей Анатольевич. Говорили, что он, в прошлом известный путешественник, однажды заблудился где-то в джунглях Юго-Восточной Азии и, умирая от жажды и голода, вынужден был ампутировать свою здоровую ногу и неделю ею питался, пока его не нашли местные аборигены. За счет ноги он остался жив, но зато теперь не мог танцевать. Эльвира Константиновна поражала учителя аэробики резвостью и гибкостью старческих суставов. Здоровье было главным для нее, и ради своего здоровья она готова была вынести любые мучения и даже смерть. Приехал и Филолог. От него члены Клуба держались подальше, считая его с явным приветом. Он же сам относился ко всем с легким презрением. Ежегодно он ложился в больницу и удалял себе какой-нибудь не важный по его представлению орган. У него было ампутировано одно ухо, несколько пальцев на левой руке, все пальцы на ногах; у него отсутствовала поджелудочная железа, одно легкое, половина желудка и много прочей мелочи. А однажды он замахнулся на левое полушарие мозга, где живет чувство юмора совершенно ему не нужное, но врачи, получавшие от него за удаление здоровых органов неплохие деньги, на сей раз категорически отказались от операции. И Филолог затосковал. Его живущий в голове мозг не давал ему покоя и сна. Филолог только и мечтал о том, как бы ему скушать свой собственный мозг. И вот уж тогда-то он точно успокоится и уже ни за какие коврижки не ляжет под нож хирурга. Но такого отчаянного хирурга пока не нашел. Он считал, что пошел дальше всех в своем развитии: самоедство — это верх совершенства, которого может достичь человек. Потом пришли два писателя, ненавидевшие друг друга, потому что представляли два враждебных Союза писателей. За ними, твердо ступая, вошел литературный критик Виктор Леонидович, люто ненавидевший всех в мире писателей, которые, впрочем, отвечали ему тем же. Он был невысок с лопатообразной бородой, широк и кряжист; голова же была непропорционально телу велика, отчего он напоминал гнома. О нем говорили, что он единственный, кто посещает кухню во время приготовления блюд, и что ест чуть ли не сырой продукт, не боясь заболеть Куру. За ними начали собираться и другие гости, зазвучали громкие голоса — все искали Матильду.
Максим в черном фраке расхаживал среди гостей, приветствуя каждого доброжелательной улыбкой и горячим рукопожатием, и было заметно, что поначалу на него смотрели с некоторым удивлением, но постепенно стали относиться с каким-то особым почтением.
Обжора хорошо знал дело, и Максим был уверен, что все подадут вовремя.
Только в самом начале вечера, когда еще никого не было, Обжора подошел к Максиму и, виновато глядя в пол, доложил, что Марину найти так и не удалось и что гости будут недовольны.
— Где это тебя так уделали? — спросил Максим, заметив тщательно запудренный синяк под глазом у Обжоры.
— Не помню, — Обжора пожал плечами и пошел на кухню.
К Максиму подошел одноногий путешественник.
— Вы прекрасно выглядите, — сказал он, трогая Максима за пуговицу фрака. — Надеюсь, мы встретимся сегодня за ужином с очаровательной Мариной. Она произвела на всех нас сильное впечатление.
— К сожалению, маловероятно, — уклончиво ответил Максим.
— Как?! — изумился Андрей Анатольевич. — А кто же тогда?.. — Он был в растерянности, огляделся по сторонам, высматривая отсутствующих членов Клуба. — Впрочем… как знаете, — и отошел разочарованный.
— К вам какой-то незнакомый мужчина. Говорит, что на ужин приглашен, — Обжора выглядел встревоженным.
Максим пошел за Обжорой во двор.
— О! Наконец-то, а мне говорят, не туда попал! Катастрофа!
На улице у ворот стоял Сергей с роскошной длинноногой блондинкой.
— Это ко мне, — сказал Максим Обжоре, тот, скорчив недовольную гримасу, удалился.
Они вошли во двор.
— Это модель Лена из балетного училища, — сказал Сергей. — Я, как говорится, со своим, — он повернулся к девушке. — Ты давай дуй на кухню быстренько, — Сергей хлопнул ее по ягодице. — Максим покажет где. А мне куда? — повернулся он к Максиму.
— Ну-ка отойдем, — сказал Максим, взяв Сергея под руку и отводя ближе к дому.
— Ты что, обалдел? — когда они отошли достаточно далеко, чтобы девушка не могла их слышать, набросился на него Максим. — Ты зачем ее притащил?!
— Ну, как же? Я так понял, что можно со своим. А мне одному все равно не съесть будет, вон какая здоровая, а так с хорошими людьми поделюсь. Угощаю, Максим! Я и выпивку принес.
— Здесь никакой складчины быть не может. Тут все заранее решается. Здесь все приличные люди, а не тяп-ляп по-быстрому.
— Слушай, Максим, ты мне друг? Давай сегодня сделаем исключение, я ведь об этой модели давно мечтал… Я ведь ее!.. — Сергей посмотрел на девушку. — Я ведь ее, ух, как хочу! Ведь я тебе повара нашел?! Ну, нашел?!
— Нашел, нашел. Но, если ты уж так хотел эту блондинку, нужно было заранее побеспокоиться. Ее сколько готовить, она вон длинноногая какая…
— Максимка, ну давай сделаем исключение, я и выпивки принес. Ну не порть праздник человеку, — плачущим голосом заговорил Сергей.
— Да времени-то сколько уже. Никак не успеть приготовить, ты хоть знаешь сколько времени для каждого блюда нужно.
— А мы быстренькое что-нибудь замастырим, — не успокаивался Сергей. — Ну есть же там какие-нибудь быстрые блюда, типа барбекю.
— Знаешь, Сергей, давай так. Сегодня с ней однозначно не получается, ни по времени, ни по чему, а в другой раз я тебе обещаю. Пусть приходит, только пораньше — сделаем что нужно.
— Ну, черт с тобой! — обиделся на друга Сергей. — Но в следующий раз обязательно.
Он пошел к девушке, гремя бутылками в сумке, и что-то ей стал убежденно говорить, но девушка уходить не соглашалась. Сергей что-то втолковывал ей, размахивая свободной рукой. Блондинка выглядела обиженной. Даже не попрощавшись с Максимом, она повернулась и вышла на улицу. Сергей закрыл дверь на засов.
— Обиделась, — сказал он, подходя к Максиму. — Уж в другой раз ты девушку не огорчай. Ну, куда теперь?
— Ты на втором этаже располагайся в моей комнате, а я распоряжусь, чтобы тебе туда принесли.
— Слушай, а меню у вас есть?
— Нет, меню нету. Будешь есть что дадут.
Они поднялись на второй этаж в комнату Максима. Сергею комната понравилась.
— Я здесь на диване буду возлежать, а мне кушанья подавать будут прямо на диван. У вас красивые официантки?
— Официант, — поправил Максим, — здоровый, волосатый и глухонемой детина.
— Эх, жалко. Нужно было тогда модель оставить. Ну да ладно.
— Мне к гостям нужно, — сказал Максим. — А ты сиди тут жди, когда принесут. Только прошу тебя, не спускайся в зал — члены Клуба новых людей не любят.
В зале царило оживление. Играла органная музыка Баха. Гости бродили по залу, поздравляли друг друга с Днем всех влюбленных, обменивались "валентинками", целовались… Все находились в предвкушении праздника. По залу откуда-то распространился слух, что всех членов Клуба ждет неожиданный и приятный сюрприз.
— Скажите, — к Максиму подошла бледная девушка. — Скажите, этот сюрприз не очень опасен для нервной системы? Ведь я так чувствительна к неожиданностям.
Девушка была поэтессой, писала стихи о любви и природе, обожала музыку Брамса и стихи Фета.
— Ничуть нет. Сюрприз безобиднейший, уверяю вас.
Никто из присутствующих не спрашивал о Матильде: здесь было не принято расспрашивать об отсутствующих членах, но казалось, что глазами все ищут своего Председателя. Случалось, что Матильда в последний момент выходила к членам Клуба с тронной речью перед самой трапезой, и это всегда было особенно эффектно.
Часы показывали шесть часов вечера. Обжора встал у двери, три наряженные клоунами глухонемых выстроились для прослушивания тронной речи. Гости заняли свои места за столом. Каждый имел свое давно определенное место, и никогда при рассаживании не случалось суеты.
Максим занял место во главе стола рядом с пустующим стулом Матильды.
— Дорогие друзья, — начал он несколько смущенно, но с каждым словом голос его крепчал и становился все отчетливее и решительнее. — Поздравляю вас с замечательным праздником Днем всех влюбленных. Для нас, членов Клуба петербургский гурман, это особенный праздник. Это трапеза, способная принести нам определенную пользу, прибавив нам здоровья, силы, ловкости, ума или душевных качеств — того, чего нам недостает или того, что мы бы хотели иметь в себе. Сегодня на праздничном ужине у нас человек удивительных качеств. Человек с безупречным вкусом, умом, знаниями. Многие эти знания передадутся и вам. Возможно, после сегодняшнего ужина вы сделаете головокружительный рывок в вашем бизнесе или открытие в науке, напишите новую книгу или поразите человечество чем-нибудь особенным.
