— Слушай, а ты меня случайно не на сейшен какой-нибудь привезла?
— Ого, — она восхищенно посмотрела на меня. — Как ты догадался?
— Ну это же «Кино», — я кивнул в сторону машины, но заметил непонимание на лице девушки и уточнил: — Группа такая, из Ленинграда. Наверное, они сегодня будут тут выступать.
— Да, точно, он так и говорил… — Алла забавно сморщила переносицу и слегка погрустнела, — Я… Дима говорил, что вживую они бесподобны… А ты их видел раньше? Сюрприз не удался?
Она выглядела очень огорченной.
— О нет, вполне удался. Я знаю только пару песен, — десятка три на самом деле, да и остальные узнаю, если услышу, но понятия не имею, что из этого «киношники» уже написали, — но на их концерте не был ни разу. Они, кажется, очень редко выезжают из Пи… Ленинграда. Так что ты права — мне уже нравится.
— Ну вот! — расцвела она. — А ты сомневался…
— Да не сомневался я, — возразил я. — Слушай, у тебя сигареты есть? Что-то курить дико захотелось.
— Нету, — она похлопала рукой по карману курточки. — Мы всё ещё позавчера скурили с Иркой, а потом я никуда не ходила. Вот же я хлебушек! Надо было у метро ещё и сигарет прикупить.
— Никогда не поздно вернуться, — вслух подумал я. — Они ещё гитары настраивать будут, так что успеем… но лень… О. Сейчас.
Я подошел к музыкантам.
— Добрый день, — вежливо сказал я, и все повернулись в мою сторону. — Парни, у вас парой сигарет можно разжиться? Пачка вдруг резко кончилась, а до этого всё было вполне неплохо, и не хочется разрушать момент, бегая к ларьку… Плиз…
Я заметил внимательный взгляд Цоя и подумал, что свою «Пачку» он обязательно напишет.
Сигарет мне отсыпали щедро, с горкой — один из музыкантов просто отдал полупустую пачку ленинградской «Явы», а на выражение благодарности лишь улыбнулся. Кроме Цоя, я никого не узнал. Кажется, это был не классический состав «Кино». Выглядели они все достаточно простыми, не слишком зазнавшимися и уставшими от толп поклонников. Хотя к этому времени у них вроде были какие-то фанаты — не так много, как после «Ассы» и «Иглы», но прилично. Впрочем, я мог и ошибаться — и слава у них была впереди.
Цой был чуть постарше меня и, наверное, ровесником Аллы, пробиваться наверх начал всего с год назад, но уже заработал себе в Питере определенную репутацию. В негласном рейтинге рок-музыкантов того времени он стоял чуть пониже Бориса Гребенщикова и его «Аквариума», но, пожалуй, уже превосходил все остальные группы ленинградского рок-клуба и большинство московских команд.
Моё знакомство с его творчеством состоялось уже на втором курсе — парень из параллельной группы неплохо играл на гитаре и в один из вечеров мы услышали в его исполнении «Алюминиевые огурцы», «Троллейбус» и «Восьмиклассницу». Авторство песен, разумеется, никто тогда не озвучивал, аккорды гитарист подбирал, скорее всего, от балды, но народу понравилось. И мне тоже. Чуть позже у Дёмы появился магнитофон «Электроника-302», а нам в руки попали кассеты с цифрами «45» и «46», так что мы причастились ещё и к первоисточнику.
Вообще начало восьмидесятых было удивительным временем в отечественной музыке. Что-то подобное, наверное, происходило в западных странах в конце 50-х, когда на смену джазу, с которым обыватели уже смирились, как грибы после дождя начали появляться мастера совершенно нового жанра — рок-н-ролла. На Западе coup de grâce старой музыке нанесли битлы, отправив джаз в разряд нестареющей классики; потом была всякая психоделика, глэм, панк и прочее диско. Сейчас там, за бугром, зарождается рэп, которому ещё предстоит отвоевать себе пространство среди всяких новых волн и хэви-метала, но всё это цепи одной гребаной цепи, если не углубляться в детали.
Пока в западной музыкальной индустрии кипели нешуточные страсти, в СССР зрители не выпендривались, а, как в том анекдоте, слушали свои любимые «Валенки». Ну то есть советскую эстраду мало-помалу оккупировала группа исполнителей с кучей званий, которой очень не нравились новые лица. Но как раз к началу восьмидесятых другая музыка, взращенная фанатами The Beatles и всего прочего западного рока, набрала критическую массу и выплеснулась в широкие народные массы. На практике это означало звучащие из каждого утюга «Поворот», «Волчок» и «Каскадеров» с «Травой у дома». Правда, даже на фоне Ротару и Пугачевой это выглядело немного кондово, а уж сравнивать подобную самодеятельность с тем, что играло на дискотеках Лондона или Нью-Йорка, было даже неловко.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Но всё это было хорошо заметно только с высоты прожитых мною сорока лет. Молодой я никакой кондовости не замечал; «Машина времени» мне нравилась, и даже «Землянам» я подпевал с удовольствием. Чуть позже я открыл для себя и другие группы, некоторое — к счастью, недолгое — время фанател по «Наутилусу» и «Алисе», но вовремя одумался, да и другие интересы в жизни появились. Пока же все эти команды не вылезли из своего подполья, куда их загнали адепты единственно верного учения, но именно они, пожалуй, были настоящими вестниками музыкальной революции в отдельно взятом социалистическом государстве.
По большому счету, «Кино» тогда на общем фоне особо не выделялось. Цой и товарищи взлетели благодаря тому, в честь чего назвали свою группу — вся страна требовала «Перемен» после выхода «Ассы», и даже суровые мужики плакали во время финальной сцены «Иглы» и заучивали наизусть «Группу крови». Ну а у меня появился шанс сделать то, чего я не сделал в прошлой жизни — побывать на их живом концерте.
Мы с Аллой выкурили по паре сигарет — она даже не слишком морщилась от крепкой «Явы» — и прошли в здание. Нас никто не остановил и никто не поинтересовался, куда мы направляемся, так что уловка с «материалами для журнала» не потребовалась. Вокруг сновали студенты в домашней одежде, — такие же, как и в нашей общаге, если, конечно, учитывать общее сходство. Я вспомнил, что выпускники МИФИ занимались ядерной энергетикой, и контакты в данном заведении могли в итоге помочь мне предотвратить Чернобыль. Правда, не похоже было, что меня привели сюда, чтобы ознакомить с последними достижениями в области эксплуатации реакторов типа РБМК-1000.
Мы прошли по коридору, свернули куда-то, прошли ещё немного и спустились на один пролет вниз. Там была дверь, напрочь заклеенная плакатами западных рок-групп. Названия ласкали мне взор — я смог рассмотреть Pink Floyd, Led Zeppelin, Creedence Clearwater Revival и Doors, а из-под последнего нагло выглядывало лицо Ринго Старра. Видимо, The Beatles здесь уже спросом не пользовались.
— Какой-то музыкальный клуб? — спросил я.
— Что-то вроде. Подожди… — Алла зарылась в своей сумке, затем радостно вскинула руку с парой пестрых открыток. — Вот, есть!
— Билеты?
— Ага! По десятке отдала, цени!
— Ценю, честно. Хотя предупреждаю — у меня специфические вкусы, ты можешь не понять. Но «Кино» мне точно понравится. А так тебе бы в шпионы, цены бы не было, — ворчливо добавил я.
— А кто сказал, что я не шпионка? — она рассмеялась.
— Я сказал, — я постарался говорить как можно тверже. — Ещё где не скажи такое, сейчас очень смутные времена.
«А когда они были другими?»
— Хорошо, папочка, — Алла посмотрела в пол и даже похлопала ресницами — впрочем, на пай-девочку она была ни капли не похожа. — Пошли?
Она толкнула дверь с афишами, и мы оказались в полутемном низком коридоре. У входа сидел паренек со смутно знакомым лицом; но я быстро понял, что это «знакомство» — из будущего и, скорее всего, заочное, — и отвел глаза.
— Аллочка! — паренёк поднялся со стула и обнял мою спутницу. Они расцеловались. — Прелестно выглядишь! Как дела?
— Ой, Димочка, даже не спрашивай! — Алла жеманно отмахнулась — впервые на моей памяти. — Эта проклятая учёба! Мои бедные мозги…
— О, мозги! — Димочка изобразил нечто вроде зомби.
Судя по всему, я попал в какое-то продвинутое общество, знакомое с западным кинематографом не только по сюжетам «Кинопанорамы».
— Отстань! — Димочка удостоился тычка в плечо, а во мне шевельнулась что-то очень похожее на ревность, чего я совсем не ожидал. — Дима, это Егор.
