Значит, не покупает. «Заложить Хетти отцу — и от будущего маршала Аккалабата останется мокрое место», — злорадно думает Сола. Хетти тем временем, проследив направление ее взгляда и, очевидно, мыслей, просит:
- Отцу не рассказывай, ладно? Нам нравится, что я могу это делать.
Сола вопросительно приподнимает бровь. Ясность последней фразы оставляет желать лучшего. Хетти, вероятно, сам чувствует это и поясняет:
- Нам с Сидом нравится, что я умею что-то, кроме как быть будущим главнокомандующим Аккалабата.
- А зачем тебе еще что-то уметь?
- Сооола. Слуушай, ты никогда не задумывалась, как это ужасно? Однозначная причинная связь. Внутреннее время, мышечная память и прочие уникальные способности Дар-Халемов из поколения в поколение делают одного из них лучшим мечником и главнокомандующим Аккалабата. От тебя ничего не требуется, кроме того, чтобы родиться в нашей семье и — ап! — выиграть все турниры и получить в нужное время из рук королевы маршальский жезл. Когда-то давно этот пост еще могли занимать Дар-Эсили или Дар-Акила, но теперь. Сплошная череда Дар-Халемов, сменяющих друг друга во главе армии Ее Величества. И ни один не отличается от другого. Маршал Хьелль Дар-Халем, маршал Соль Дар-Халем, маршал Хьелль Дар-Халем, маршал Хет Дар-Халем, опять маршал Хьелль Дар-Халем. Посмотри хотя бы на Дар-Кауда: прадед Рейвена и Меери чуть не примкнул к кимназским мятежникам, дед стал основателем аккалабатского флота и сгинул неизвестно где, отплыв в очередной раз неизвестно куда и зачем, отец их.
Сола смотрит как завороженная. Кто бы мог подумать, что Хетти тоскует по индивидуальности! Что ему, уже по рождению своему отличающемуся ото всех, поставленному над всеми, хочется, чтобы в нем увидели не просто еще одного безукоризненно владеющего мечом Дар-Халема, а просто Хетти, который умеет лепить из глины и воска чудные замки и хуже, чем Сид Дар-Эсиль, ездит на лошади.
- И поэтому ты выбрал Сида?
- Я не знаю, почему я его выбрал. Может быть, это он выбрал меня, — запальчиво говорит Хетти. Восковой скакун с развевающейся гривой и грациозно поднятой передней ногой уже почти закончен, и Сола твердо намерена оставить его себе. Не все же жабён. ладно, Сиду!
- А лорд-канцлер, естественно, против, — ядовито замечает она. Еще один черный штрих к портрету ее мучителя.
- Ну, а как он может быть за? — Хетти обретает прежнюю рассудительность. Придвигает лошадку по столу к Соле. — После вашей-то трансформации. Я — единственный Дар-Халем, Сид — единственный Дар-Эсиль. Никто не может идти под дуэм.
- Я вижу, что ты переносишь это не особенно тяжело.
Хетти поднимает голову, и в грудь Соле вонзается такая же тупая игла, как тогда, утром, в халемском замке, когда она встала и впервые посмотрела на себя, новую, в зеркало. Стоя на четвереньках, не в силах даже волос от лица отвести, вся мокрая от пота — своего и чужого, от крови, запекшейся вместе с ошметками перьев. Она тогда ударилась головой о стекло и закричала.
Потому что испугалась не своего внешнего вида, а той пустоты, той бессильной усталости, которую увидела у себя в глазах. Которую она сейчас видела в глазах Хетти, беззаботным тоном всё объясняющего, почему он легко переносит невозможность быть вместе с Сидом.
- … И мы останемся лучшими друзьями. И будем охотиться вместе. И пить эгребское. А потом королева выделит нам прекрасных деле королевской крови. А когда-нибудь Сид, да продлит святая Лулулла дни его отца, станет лорд-канцлером, а я, да продлит святая Лулулла дни отца нашего, буду главнокомандующим Аккалабата. И он станет отдавать мне приказы, и я.
- Хетти, если ты не заткнешься сейчас, я завою.
Сола сама не заметила, как восковая лошадка превратилась в ее руке в бесформенную массу. Она растирает ее между пальцами, пытается отлепить — словно очиститься от чего-то грязного, скверного, в чем провела она эти дни, как злобная паучиха, затворившись в замке Эсилей. Как злобная, эгоистичная паучиха.
- Нет!
Хетти таращится во все глаза. Он уже привык к тому, что сестры ведут себя совсем не так, как вели бы себя его братья в такой ситуации. Но что-то Сола совсем уже. непредсказуемая. Он снова поднимается с кресла.
- Позови этого своего. Жаб. Сида.
Командному голосу Солы невозможно не повиноваться. Тем более, что она старшая сестра и прекрасная деле. Хетти даже забывает свой страх перед лорд-канцлером и бегом вылетает за дверь. Спустя пять минут, в течение которых Сола сидит, некрасиво насупившись, и крошит оставшийся в ладони воск в пустую тарелку, в столовой появляются Хетти и Сид. Выражение лиц у обоих растерянное, и они стараются незаметно держаться за руки.
- Я бы хотела услышать условия дуэма, — с королевской величественностью оповещает Сола.
- К-к-какого дуэма?
Она даже не поняла, кто из двоих спросил или они выдохнули это хором.
- Вашего, разумеется. Ну? Кто карун, а кто дойе? Если я услышу, что вы еще не определились, я вас четвертую.
Никого четвертовать она, естественно, не намерена, и вопрос кажется совершенно излишним. Достаточно посмотреть, как Сид, приоткрыв от напряжения губы, прижимается к Хетти, а тот покровительственно поглаживает ему верхушки крыльев, стараясь защитить и успокоить. И эти циконии. Но все-таки Сола не зря столько лет провела в будуаре у королевы. Она не может отказать себе в удовольствии: пусть сами скажут.
- ННуу. эээ. стало быть. — глубокомысленно мычит Хетти.
- Под дуэм иду я. Как дойе.
Впервые за тысячу лет кто-то из Дар-Эсилей высказался напрямую. Сола восторженно взвизгивает:
- Какая прелесть! И кто же, скажи на милость, тебе позволит?
Сид, сам оторопев от своей смелости, прячется за спину Хетти. Сола шипит угрожающе:
- Ах ты, змееныш! Без лорд-канцлера Империю оставить хочешь? Что же твой папочка, верховный и предусмотрительный лорд Дар-Эсиль, не наплодил побольше себе подобных? Молчишь?
- Сола, сейчас я тебя зарежу, — спокойно предупреждает Хетти. — Зачем ты нас позвала? Чтобы поиздеваться? Или?
- Или, — кажется, что настроение Солы меняется каждые пять секунд. Только что она пребывала в каком-то истеричном возбуждении, а сейчас сидит, выпрямившись в кресле, холодная и непреклонная, как сама королева. — Катитесь.
- Куда? — все-таки перед тобой будущий маршал Аккалабата, сестрица. И отступать без боя он не намерен.
- Ты — к себе домой. Не попадаясь больше на глаза моему мужу. Можешь поцеловать своего будущего дойе на прощание. А ты, — палец с остро наточенным ногтем указывает на Сида. — После того как мой брат тебя поцелует, притащишь мне сюда своего папашу. И побыстрее, а то я передумаю.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
