Это «только» многое проясняет, подумал я. Не знаю, в какой степени использовалось насилие до сих пор, и как оно будет применяться в дальнейшем, но хорошо, что существует целый ряд продуманных мер, призванных уберечь ядерный щит страны от нападок со стороны всякого сброда. Могу лишь предположить, что все эти неуправляемые элементы приутихнут, если им будет обещана полная безопасность. Отсюда трудно судить о результате, ведь когда я жил там, наверху, то ничего не знал о семи уровнях. Разумеется, строительство таких огромных убежищ не могло проходить в совершенной секретности, но не думаю, чтобы на поверхности знали о разделении уровней по социальному признаку.
Как бы то ни было, активистам движения за мир и другим подобным деятелям решено было отдать предпочтение — теоретическое, во всяком случае. Поскольку в действительности не будет никакой разницы, какой толк в шестимесячных запасах, если заражение поверхности будет продолжаться десятки лет? Несомненно, какое-то время они будут чувствовать себя в привилегированном положении, ведь основная масса будет находиться еще выше над ними. Кроме того, около половины населения вообще будут лишены каких-либо средств защиты. Как нам сообщили, потребуется еще минимум полгода, чтобы завершить работы по обустройству всех секторов первого уровня. Если же война разразится раньше, тогда увы…
Вместимость убежищ первого уровня колеблется от одного миллиона до нескольких десятков тысяч человек. Это зависит как от плотности населения, так и от свойств геологических пород в той или иной местности. На сегодня уже готовы сотни убежищ первого уровня, и их строительство продолжается…
Чего это мне взбрело в голову так детально описывать верхние уровни? Ведь начнись тотальная ядерная война, и, от них, в общем-то, мало что останется.
25 мая.
Замечаю, что П обеспокоена моим состоянием. Она считает, что тут дело не чисто: я с таким тщанием занялся изучением других уровней, так сильно увлекся этим, что в конце концов у меня может начаться новая депрессия. Раз она психолог, значит, разбирается в этих штуках.
По мнению П мой чрезмерный интерес к другим уровням является следствием эмоциональной неустойчивости. Она прочла мне целую лекцию о разных фазах человеческого сознания. Пусть говорит: на что мне ее теории?
Сегодня закончился цикл передач о других уровнях. Последняя передача была посвящена подготовительным работам на «нулевом уровне» — так названа земная поверхность. Сейчас там в разгаре подготовка населения к эвакуации под землю: она должна протекать быстро и организованно, так как в случае тревоги на нее будет отведено минимальное время.
Как сообщил диктор, уже полным ходом идет распределение жетонов, на которых значатся имя, номер уровня и сектора назначения.
— Среди населения, продолжал он, — уже возникло брожение по поводу неодинаковости уровней. Это воспринимается как социальная дискриминация Массовых волнений, однако, удалось избежать.
Значит, уже ходят слухи, что пятый уровень лучше четвертого, четвертый лучше третьего и т. д. Но я не думаю, что кто-нибудь знает, в чем состоит настоящее отличие. Там, наверху, уровни наверняка оцениваются по степени комфорта, а не безопасности. Ведь то, что рассказали нам здесь, на поверхности держится в строжайшем секрете.
Наибольшее недовольство проявляют те, кто еще не получил распределения. Жетоны стали своего рода договором о страховании жизни. Не имеющие жетонов выражают негодование в адрес тех, у кого они есть. Возникает опасность, что все это приведет к расколу нации на два враждебных лагеря — имеющих и не имеющих жетоны. Предотвратить это можно, лишь ускорив распределение жетонов. Если прибегнуть к черному юмору, то можно сказать, что идет борьба за предоставление права быть заживо погребенными как можно большему числу наших сограждан. Думаю, что, заполучив жетон, они тут же прекратят борьбу и будут всецело на стороне властей и режима.
26 мая.
Жалко, что больше ничего не передают о других уровнях. И никакого другого цикла не объявили. Да и то правда: о чем еще можно говорить, если мы знаем все о всех уровнях? Мы все живем как в пещерах, а пещерная жизнь никогда не отличалась разнообразием.
С сегодняшнего дня я снова стал слушать музыку, но понемногу, наши магнитофонные записи я уже знаю назубок.
Возникает какое-то особое чувство при мысли, что тебе столько известно о других уровнях, в то время как там, наверху, люди ничего не знают о жизни — если это можно назвать жизнью, — которая их ожидает. Ощущаешь себя неким высшим существом, оторванным от людей и все же знающим, что будет с ними.
Если Бог существует, в небе или в центре вселенной, он должен испытывать нечто подобное. Уединившись, он следит за движением рока, который вот-вот обрушится на человеческий муравейник, следит с интересом, ожидая, что случится именно то, что известно только ему.
Может быть, порой он даже завидует им. Там муравьями снуют люди, радуются, что они вместе, думают, анализируют, спорят, верят или отвергают. А он здесь — один, мудрый, всемогущий, но — один.
Возможно, он был бы непрочь поменяться с ними местами, побыть хотя бы раз обыкновенным смертным, чтобы вырваться из неподвижности и уединения. Может, именно по этой причине боги античности, например, иногда спускались с Олимпа, чтобы затесаться среди людей. Боги изнемогали от одиночества.
27 мая.
Сегодня на меня опять нашло.
День проходил как обычно, без особых событий. И вот где-то между 17 и 18 часами перед моими глазами вдруг возникли зеленые поля на окраине моего родного города. Я отдавал себе отчет в том, что это плод воображения, однако картина, ясная и четкая, продолжала стоять передо мной.
Не могу этого объяснить, хотя догадываюсь, в чем дело. За обедом рядом со мной сидела медсестра, которой, наверное, удалось пронести сюда флакончик духов. От нее пахло фиалками — легкий и приятный запах. Думаю, я быстро забыл об этом, но в подсознании память о запахе сохранилась и вызвала к жизни зрительный образ.
Зелень травы на этой картине была разных оттенков: от темно-зеленого до бледно-зеленоватого. Были там деревья, холмы, и я ощутил дуновение легкого вечернего ветерка. Были там и люди, и я слышал щебет птиц. Мною овладел глубокий покой, я радовался тому, что могу просто жить. И не хотелось ничего другого, кроме как жить — ни надеяться, ни бороться. Хотелось просто вдыхать влажный запах земли, растущей травы и смотреть, как живут люди.
Нет, описать это мне не под силу. Тут нужен поэт. Я не поэт, и в этих подземных тайниках не стану им никогда. Но сегодня я понял, что может испытывать поэт. Мое видение было настолько сильным, что я потерял представление о времени и месте. Не могу сказать, сколько это длилось — мгновение или больше, — ибо я пребывал вне реальности.
Затем картина исчезла, но осталась тоска по зеленой лужайке и ушедшим временам. Жестокой пронизывающей болью отозвалась она в моем сердце, тоска росла во мне, заполняя все клетки, и мне хотелось кричать и биться головой об эти белые гладкие стены
Но я не сделал этого. Душевная боль утихла, ей на смену пришло отчаяние, такое же невыносимо черное, каким невыносимо нежным было дуновение весеннего ветерка. Нет, чтобы почувствовать это, необязательно быть поэтом.
28 мая.
П сказала, что давно ждала этого, давно предупреждала меня. Теперь, считает она, уже поздно.
Все здесь меня так угнетает, что я ничего не желаю, кроме как подняться наверх. Хоть сейчас я готов поменяться местами с кем угодно с первого уровня. Мне наплевать, если я вообще не получу никакого жетона. Я согласен, чтобы мне дали пожить там, на поверхности, всего один день, я бы прожил его, и потом мне оставалось бы лишь умереть. Если бы мне позволили. Если.
Ведь бабочки тоже живут один день. Но живут. Не в пещерах, а под солнцем. На ветках. Свободные. Где хотят.
Нет смысла оплакивать свою судьбу, но что еще остается? И как я живу? Прозябаю. Ем, встречаюсь с П, болтаю с Икс-107, сплю. Вот и весь круг моих занятий. Нет, ещё я могу нажать кнопки, если получу соответствующую команду. Если мне прикажут. Это, конечно, настоящая работа. Но разве этого достаточно?
Нет, этого мало. Зачем нам устроили такую легкую жизнь? Только знай нажимай кнопки. И все. Пустяки.
Ну, а после? Что прикажете делать после того, как я нажму кнопки? Что мне остается делать после того, как я исполню свой долг? Будет ли для меня еще какое-либо поручение? Может, я буду Богом, каким был он перед сотворением мира? Пребуду — один в огромной и пустой вселенной? Как жестоки люди, зачем они создали себе Бога, обреченного жить наедине с вечностью? Зачем они приговорили Бога, зачем приговорили меня к вечному одиночеству?
30 мая.
