— Я-то, конечно, предпочитаю Богуся, — сказала радостно Тереска. — Перестань придираться, мы же последний раз едем! Завтра двинемся в Тарчин.
— Это плохо кончится, — мрачно сказала Шпулька, поворачивая повозку задом наперед. — Ты на этом Богусе помешалась так, как никто и никогда в жизни. Я, по крайней мере, такого не видела. А что, он завтра не может прийти?
— Не придет. Но послезавтра мы идем с ним в кино. Жизнь прекрасна!
— Для кого как, — буркнула Шпулька и левой ногой оттолкнулась от тротуара. — Мне она не больно нравится.
Тереска оттолкнулась правой ногой и с трудом отвлеклась от Богуся. Она с тревогой посмотрела на подругу.
— А что случилось?
— Ликвидировали тот буфет, где мама работала через день, — сказала печально Шпулька. — Теперь снова денег не будет. Я уж и сама не знаю, что делать.
— О Господи, не говори ничего на эту тему! — застонала Тереска, тут же помрачнев настолько, насколько это было возможно при ее теперешнем состоянии духа. — Мне от всего этого плохо делается! Пока я не думаю об этом, до тех пор все в порядке, но стоит начать… Радио нет, проигрывателя нет, фотоаппарата, приличных шмоток, модных сапог и зимнего пальто — ничего нет. А мой отец упрямо твердит, что воровать не будет.
— И мой тоже, — вздохнула Шпулька. — Понятия не имею, откуда люди берут деньги для своих детей. У Кристины есть все, и у этого ее… жениха… тоже. Они получают все от родителей.
— Наверное, этим родителям лучше живется. Мне вот пальто купят, может быть, и сапоги тоже, но остальное лучше сразу выбить из головы, потому что растет еще и этот идиот, мой брат. Разве что сама заработаю. Только вот придется давать эти паскудные уроки двадцать четыре часа в сутки…
Мрачные рассуждения на финансовые темы заполнили им по меньшей мере полдороги. Обе они с младых ногтей отдавали себе отчет, что требовать от родителей удовлетворения своих потребностей не имеет ни малейшего смысла. С тем же успехом они могли бы потребовать пятого времени года. У родителей просто не хватало денег — и все тут. При таком положении вещей обе уже очень давно привыкли рассчитывать на собственные силы и приспосабливать свои потребности к возможностям. Мрачная проза жизни врывалась в поэзию чувств с противным нахальством. Финансовые темы неизменно вызывали нервное расстройство и давили гнетом житейских неприятностей.
Ближе к месту назначения чувства взяли верх.
— Условлюсь с ним на воскресенье, — сказала мечтательно Тереска. — Может быть, вытащу его куда-нибудь за город.
— В воскресенье мы должны сажать деревья в Пырах, — напомнила ей Шпулька.
— Еще чего! У меня нет ни малейшего намерения вообще этим интересоваться! Да и тебе не советую. Если ты будешь в этом участвовать, значит, ты глупее табуретки. Хватит, мы так наработались, что теперь пусть другие мучаются.
— Да мне даже нравится сажать деревья… Я бы предпочла в одиночку посадить весь сад, чем стараться насчет этих саженцев. Рискуя к тому же потерять жизнь, когда меня бандиты укокошат!.. Не знаешь, почему сегодня нас не потащили их разглядывать?
— Не знаю. Может быть, их у милиции под рукой не было. Да какое тебе дело…
— Как это, какое мне дело! — возмутилась Шпулька. — Ты что думаешь, я буду стоять и смотреть, как они мне башку откручивают?! Тебя тоже должно интересовать, когда их наконец обезвредят!
— Не знаю, — ответила рассеянно Тереска, явно занятая какой-то страшно интересной мыслью. — Даже не знаю. Может быть, было бы хорошо, если бы они напали на меня, когда Богусь будет рядом, а он должен был бы меня защищать? Говорят, это очень сближает людей.
— Я знаю и другие способы подружиться. Ради Бога, пусть на тебя нападают, раз тебе это так нравится, но меня из этого можешь исключить. Мне не обязательно становиться ближе к Богусю такой ценой.
— Не разгоняйся, тут где-то нам нужно сворачивать…
Последний владелец сада, который обещал им под расписку вручить для благородных целей пятнадцать саженцев, сидел в своей кухне за столом в обществе двух гостей. Эго был здоровенный, похожий на быка жирный мужик, который производил такое впечатление, словно умственная работа не относилась к его любимым занятиям. Его сотоварищи составляли живейший контраст: старший был очень высокий, страшно тощий, такой светлый, словно его дочиста отполоскали, а младший — низенький, надутый и просто неестественно черный. Старший был флегматично сдержан, спокоен, одет изысканно и элегантно, а младший — живой, темпераментный, нервический, одетый в попугайно-пестрые шмотки. Всех троих объединяла тема, которую они с неослабевающим интересом обсуждали.
— Здесь безопасно, — говорил хозяин, хмуря лоб. — Лучшего места не найдешь. Никто нас тут вместе ни разу не видел… Вот черт их принес!
Последние слова он сказал весьма недовольным тоном, случайно посмотрев в окно. Оба гостя последовали его примеру.
— Падла! — сдавленным голосом возопил младший, сорвавшись со стула.
— Спокойно, — сказал холодно старший. — Без паники. Кажется, ты прав. Выходим через черный ход, прямо сейчас. Они не должны нас тут увидеть.
— Говорил я, что это мусора! Говорил?!
Хозяин, который все это время тупо сидел у стола, таращась в окно, с удивлением обернулся.
— Какие мусора? Вы чего, ребята?
— Эти две девки во дворе! Это мусора! Они нас выследили! «Безопасное место»! Нашел себе безопасное место!
— Чего это он?.. Девчонки из какой-то школы, за саженцами приехали, я им вчера обещал. Я совсем про них забыл, хотя, кажется, мы с ними на попозже уговаривались…
— Самое лучшее доказательство! — кипятился тот, что помоложе, лихорадочно бросаясь то к столу, то к двери. — Они нас высмотрели уже вчера! Специально приехали, чтобы проверить!
— Прекрати истерику, — спокойно сказал старший. — Из какой они школы, какие саженцы, откуда они тут взялись, когда и как попали сюда?
Хозяин объяснил, кто и зачем прислал вчера к нему двух учениц средней школы, имеющих общественное поручение. Выполосканный блондин сухо объяснил, что этих двух они вчера встретили на дороге и девчонки показались им подозрительными. Хозяин поддакнул, что вчера они, действительно, были тут у кого-то другого тоже по поводу саженцев, а раньше он их здесь никогда не видел.
— Одна из них идет сюда! — дико просипел нервный брюнет.
Худой блондин посмотрел в окно и неспешно поднялся.
— Мы удаляемся, — решил он. — Прекрати свой спектакль, пока нет никакой ясности. Выпустите-ка нас через черный ход, пан Шимон, а потом проведите их по всему дому, чтобы они ясно увидели, что тут никого нет. На всякий случай. Потом сплавьте их, а там посмотрим, что они сделают. Уберите-ка приборы…
— Закрыто и никого нет, — доложила Тереска, возвратясь к Шпульке, которая поджидала ее, держа повозку за ремень.
— Так куда же делся этот мужик? — расстроилась Шпулька. — Он же должен быть около дома. Вообще кто-то же должен дома быть!
— Может быть, он в саду. Я же говорила, что мы приедем слишком рано. Подождем, может быть, он где-нибудь покажется, а если нет, пойдем его искать.
— Мы даже не знаем, какой сад его…
Они оставили стол посреди двора и заглянули за дом. Там они убедились, что единственные открытые двери находятся под крыльцом и ведут в какую-то каморку в подвале. Тереска присела на корточки и заглянула туда без всякой надежды, потому что в темноте ничего не было видно. Делать им больше было нечего, вокруг не видно было ни одной живой души, и они разочарованно уселись на козлы для пилки дров. В сгущающихся сумерках пустой двор выглядел удивительно мертво и мрачно.
— Даже кур нет, — с претензией в голосе сказала Шпулька.
— Они спать пошли, — буркнула Тереска.
— Так ведь в этом окне горит свет!
— И ты поэтому считаешь, что там должны быть куры?
— Нет, кто-то из людей.
— Не видать, чтобы там кто-то был, а халупа заперта.
Позади них раздался шорох, они обернулись и увидели редкостной красоты черного кота с белой манишкой на груди.
— Ты посмотри, какой красавец! — восхитилась Тереска. — Иди сюда, кис-кис-кис…
Кот остановился, посмотрел на нее, потом отскочил и присел на краю лужайки. Тереска слезла с козел и направилась в его сторону.
— Кис-кис-кис… Иди сюда, хорошая киса, иди сюда… Ну куда же ты, балда!
Кот минутку подождал, потом снова недоверчиво отскочил подальше, подозрительно оглядываясь. Тереска приближалась к нему плавными, незаметными движениями. Наклонившись вперед и вытянув руку, она приманивала его нежно и ласково. Шпулька с интересом смотрела на них.
— Пошурши ему чем-нибудь, — посоветовала она.
— Чем? Кис-кис-кис… Иди сюда, киса, какой ты хорошенький, я же тебя не съем. Кис-кис-кис…
Тереска подняла с земли палочку и поцарапала палочкой по гальке. Кот заинтересовался. Тереска стала водить палочкой по гальке все ближе и ближе к коту. Не отрывая глаз от палочки, кот приготовился прыгнуть, но потом вдруг раздумал, развернулся, скользнул за куст и уселся в двух метрах от девочек.
