— Если ты думаешь, что тебе удастся меня уговорить, чтобы я еще и завтра по ночам шлялась, то тут ты крепко ошибаешься, — горячо перебила ее Шпулька. — Я могу поехать с тобой после уроков, а иначе вовсе не поеду! Даже Богусь не стоит моей жизни!
Тереска поколебалась, но потом признала, что подруга права. Лучше всего было бы ехать сразу после школы, но у нее с учениками занятия, на которые она в таком случае не успеет. Так что они поедут в половине пятого и все удастся устроить еще при дневном свете.
Пани Марта уже не караулила дочь, и в доме царили тишина и покой. Машина им по дороге не встретилась, но зато за ними явно шел какой-то тип. Шпулька начала со страху стучать зубами.
— Хорошо бы Зигмунт догадался и вышел встретить. Свинья, а не брат!
— Так ведь он не знает, где ты есть, — рассудительно заметила Тереска. — Мы позвоним в отделение, раз участковый хотел с нами поговорить, он, стало быть, что-то знает…
Участкового, правда, в отделении уже не было, но дежурный милиционер знал его домашний телефон, и ему разрешили дать Тереске номер. У себя дома участковый выслушал весьма сбивчивый и запутанный рассказ и велел подождать.
Он появился возле калитки через полчаса в обществе не отходящего от него ни на шаг Кшиштофа Цегны. Оба они были одеты в штатское, подошли пешком, а милицейскую машину оставили на две улицы дальше. Звонить у калитки не понадобилось, потому что Тереска и Шпулька ждали, сидя на ступеньках у дверей, постукивая зубами от холода и волнения. Никогда еще вид представителей власти не доставлял им такого удовольствия!
— …и мне кажется, что в машине были трое, — закончила взволнованная Тереска свой подробный рассказ.
— А один шел за нами до самого дома, — добавила Шпулька.
— Мы проверили эти огороды, — задумчиво сказал участковый. — Один принадлежит медсестре из больницы на Мадальинского, а второй — бывшему главному бухгалтеру конструкторского бюро. Он теперь вышел на пенсию. Ни эта медсестра, ни пенсионер не подходят под ваше описание. Но иногда там копают и родственники хозяев, так что двух человек вы должны увидеть и опознать. Может быть, вам придется отпроситься с уроков на полчасика.
— Зачем же на полчасика? — решительно поправила Шпулька — Лучше на часик. — А еще лучше — на историю.
— Ну, я уж не знаю, как вам удобнее…
— Ну хорошо, а теперь что? — перебила с ноткой обиды Тереска, не решив, обижаться ли ей на Шпульку за преувеличенный страх или на милицию за преувеличенное спокойствие. Участковый и Кшиштоф Цегна вели себя так, словно пришли в гости поболтать. — Те, которые за нами ехали, вас вообще не интересуют?
— Ну как же, очень даже интересуют. Кажется, по дороге мы прошли мимо одного такого. Наши коллеги проверяют, кто он.
— Когда? Ведь они убегут!
— Не убегут, не бойтесь. Этот вот гражданин обо всем наших предупредил.
Кивком подбородка он показал на Кшиштофа Цегну, который все это время спокойно стоял в сторонке и внимательно слушал. Тереска и Шпулька подозрительно посмотрели на него.
— Как это предупредил? — недоверчиво спросила Шпулька. — Ведь он тут стоит. Не кричал, руками не махал…. Вообще ничего не делал.
Что-то в атмосфере заставило участкового от души развеселиться. Афера могла быть очень серьезной, профилактика преступлений оказывалась делом трудным и сложным, отрываться от позднего ужина было очень неприятно, но действия Терески и Шпульки вносили во всю безнадегу элемент радостной и веселой беззаботности.
— У нас есть свои способы, — ответил он смертельно серьезным тоном. — Такой особый вид профессиональной телепатии…
— Коротковолновая рация, — буркнула Тереска, внимательно посмотрев на Скшетуского в штатском. — Не знаю, где он ее держит, потому что не видать. Наверное, миниатюрная. Так что теперь?
— Ничего. Вы и так дома, а барышню мы сейчас подвезем, и все будет в порядке. А уж этих бандитов мы проверим…
* * *
Ни о чем не думая, без малейших предчувствий, в страшной спешке Тереска одевалась во все самое худшее, что у нее было. Она надела прошлогоднюю юбку, вздувшуюся сзади пузырем, очень старые нечищеные ботинки и старый жакет, где все пуговицы были разные. Они со Шпулькой пользовались весьма дипломатическими методами решения вопросов, основанными на очень тщательном подборе гардероба. Заключая сделку, они надевали самые изысканные и элегантные вещи, чтобы произвести самое лучшее впечатление, а за добытыми саженцами отправлялись, одевшись как можно хуже. Они поступали так не только потому, что элегантные одежды могли бы испортиться во время перевозки деревьев, но и потому, что две элегантные молодые дамы, волочащие груженый палками стол на колесиках или катающиеся на нем с горки, несомненно, обратили бы на себя внимание всех встречных. А две оборванные молоденькие девушки, тянущие на лямке черт-те что, не вызывали ничьего интереса, поскольку их принимали за работников коммунального хозяйства.
Тереска как раз торопливо завязывала перед зеркалом старый платок, поскольку близилась половина пятого, а на это время она договорилась со Шпулькой, которая должна была ждать ее вместе со столом у насыпи. Как раз в этот момент прозвенел звонок у входа. Дверь в Терескину комнату была приоткрыта. До нее доходили голоса, которые затем раздались из прихожей, и Тереска замерла перед зеркалом.
Богусь!!!
Она окаменела, на нее накатила слабость, а лицо запылало румянцем. Она неподвижно стояла, зажав в кулаке концы платка, а сердце плясало гопак, гуляя от горла до колен. Все мысли сперва куда-то разбежались, а потом устроили свистопляску. Боже мой, этот пузырь на заднице… Лицо… Всего лишь чуточка пудры, а где изысканный макияж? Ей надо выходить, черт побери, ведь Шпулька там ждет! Она была права, ну конечно, именно сегодня!! Езус-Мария, что делать-то?!!!
Но все мысли затопило чувство блаженного, безграничного, парализующего счастья. Богусь… Богусь пришел… Он тут… Через минуту она его увидит!..
— Тереска! — окликнула снизу пани Марта. — К тебе гость!
Решительным жестом Тереска сорвала с головы платок. Проехалась расческой по волосам. Потоптавшись на месте, рванула молнию на юбке, потом снова застегнула ее, сняла с ноги один ботинок, снова его надела, и, не отдавая себе отчета, что делает, косо застегнула пуговицы жакета. Неизвестно для чего она схватила платок, похожий больше на грязную тряпку, чем на головной убор, и выскочила из комнаты.
Богусь стоял внизу, облокотившись на перила лестницы и насмешливо смотрел вверх. Долгожданное зрелище оказало на Тереску такое сильное впечатление, что ей пришлось ухватиться за перила, чтобы не упасть, и медленно сойти вниз на подкашивающихся ногах.
— Ну и везет же мне на тебя, — сказала она расстроенно, но в голосе звучала пылкая радость. — Ты что, не мог раньше позвонить и предупредить, что придешь?
Богусь с интересом смотрел на платок.
— А что, я снова не вовремя? — спросил он с вежливой иронией. — Эта штука кажется мне не такой опасной, как топор… Позвонить я не мог, потому что совершенно не знал, что приду. Просто был тут поблизости и мне пришло в голову, что я мог бы использовать момент и на секундочку заскочить. А ты что, куда-то отправляешься? Не стесняйся, я зайду в другой раз.
Тереска почувствовала, что ей делается холодно изнутри, а душа как-то странно каменеет. Она мгновенно приняла решение.
— Ну что ты, — уверенно ответила она. — Никуда я не собираюсь. Пошли наверх, поговорим спокойно.
Комната выглядела довольно прилично, туда можно было привести гостя. Наученная страшным опытом, Тереска категорически отреклась от всяких генеральных уборок, пока наконец не установятся вымечтанные контакты. Она быстро кинула в шкаф разбросанные кое-где на стульях детали туалета и положила платок на письменный стол. Богусь с любопытством огляделся вокруг и уселся на тахту.
— Как вижу, тут у тебя вполне сносное жизненное пространство, — заметил он снисходительно. — Ты тут что-нибудь устраиваешь, а?
Комнату родственников Тереска заняла всего лишь несколько месяцев назад, поэтому ничего до сих пор не устраивала, но смысл вопроса, который прозвучал неоднозначно, она поняла правильно.
— Ах, в последнее время почти ничего, — небрежно ответила она — Некогда мне этим заниматься, что-то хлопот прибавилось.
Богусь внимательно посмотрел на этажерку, письменный стол и шкаф.
— А музыка какая-нибудь у тебя есть? Поставила бы что-нибудь…
— Что? Ничего у меня нет. Радио внизу.
— Как это? У тебя нет магнитофона? Или хотя бы проигрывателя?
В голосе у него прозвучало изумление, смешанное с презрением и недовольством. В глубине сердца Тереска почувствовала страшное унижение. У нее не было ни магнитофона, ни проигрывателя, ни даже транзисторного приемника. И до сих пор ей не приходило в голову, что у нее должны быть такие вещи. Семья Кемпиньских не могла вкладывать в детей сказочных сумм, а атмосфера в семье вынуждала мириться с существующим уровнем жизни. Только в этот момент Тереска почувствовала себя хуже, беднее, зауряднее остальных. Богусь привык к определенному уровню жизни, а она что?..
