Таг до сих пор помнил эвакуацию с добывающей платформы на Джеохаме – в семибалльный шторм, под обстрелом со стоявших в море кораблей. Наниматель сделал ноги, не предоставив «Секирам» транспорт для отхода, когда они выполнили свою работу, и только Дабх сумела вытащить группу из того демонического пекла. Жаркая была ночка.
С группой Джнахина Дабх работала трижды только на памяти Иргана. Возможно, теперь капитан просто заключил с ней контракт на всю кампанию. Штурмовик не возражал, хотя его никто не спрашивал.
Насчет мотивации командира, то Испал с таким же успехом мог рассказать бородатый анекдот. Джнахин просто приказывал, и ему было плевать, кто что думает. Приказ мог быть нелепым или тупым – на первый взгляд, – однако никогда ошибочным. Почти никогда. Джнахин относился к той породе лидеров, которые всегда, в любой ситуации знают, что надо делать. И что лучше в данный момент для группы.
– Когда высадка? – спросила Эки.
– Неизвестно. Мы еще не на Орбитоне, – ответил серж.
– То есть, – разглядывая свои ногти, вставил Варад, – нас могут и не взять?
– Вероятность небольшая, – мы не хуже других, – но надо быть готовым ко всему. – Рыжий покачивался с пятки на носок.
– Возьмут, – заявил Ратьес. – Положение у Эмадины аховое, так что никуда не денется. Лига нагнет ее, не моргнув глазом, а потом вывесит на просушку.
Даже сюда к ним доходило множество слухов. Бойцы знали всю историю конфликта на Изиане и заранее предсказывали, как будут разворачиваться события. Одно время, после возвращения с очередного задания, они перемалывали информацию сутки напролет. Пытались забыть о потере… Время лечит, и если нагрузиться повседневными заботами, утрата переносится легче, но это работает не всегда. Таг хорошо видел, как часто вдруг мрачными и неразговорчивыми становятся друзья.
Дирк Фогуа – его молчаливая тень – постоянно напоминал о себе. И о своей нелепой смерти на Этохе.
Таг видел это. В момент, когда склон холма съехал со своего места, погребая снайпера, он как раз пытался убедить его сменить позицию. Дирк замолчал на полуслове. Когда, спустя час, его извлекли из-под завала, он был мертв. Целый час, в течение которого группа вела отчаянный бой, стремясь отбросить врага и подобраться к товарищу.
Ирган никогда не видел Фаррела в такой ярости. Никто не видел. Капитан выл, как раненный зверь, но это был не плач: он не мог дать выход своему гневу. Это зрелище потрясло Тага сильнее, чем смерть Фогуа. Джнахин, такой спокойный и сдержанный, застегнутый на все пуговицы, походил на буйного шизофреника. Никто не решался подойти к нему, а Фаррел стоял на коленях у кучи земли и колошматил ее руками.
Им всем досталось в том бою, все они выглядели потрепанными и вымотанными после семи часов перестрелки. Что им оставалось? Держа в опущенной руке штурмовую винтовку, Таг тупо взирал на капитана и мертвого Дирка. Снайпер был мертв так же, как все те враги, которых «Секиры» уничтожили. Лицо Фогуа оставалось спокойным, точно он просто заснул, а какой-то тупой приколист насыпал ему земли на лицо.
Хуже смерти не придумать. Не вражеская пуля или нож отправили тебя к праотцам, а случайность. Никто не мог знать, что холм настолько сильно подмыт грунтовыми водами, никто, в том числе и Фаррел, отдавший приказ Дирку занять самую выгодную позицию для стрельбы. Это была ошибка. Одна из немногих.
Таг хорошо помнил и обратную перемену капитана. Внезапно он затих, затем поднялся как ни в чем не бывало и отряхнул наколенники. Затем деловито осмотрел свою броню, покрытую грязью и копотью. Его лицо было спокойным, неподвижным. Буря прошла. Ирган мог только догадываться, насколько глубокую рану она оставила на сердце старика. И сколько их там, старых, зарубцевавшихся или до сих пор кровоточащих. Фаррел скрывал свое прошлое. Даже хорошо знавшие его люди не могли сказать на этот счет ничего определенного.
Джнахин медлил и отправился на Пилитран едва ли не в последний момент. Вероятно, считал, что игра не стоит свеч, но, в конце концов, финансовые соображения пересилили осторожность. Фаррелу требовалось мнение других ветеранов, чтобы решить все окончательно.
Известие о том, что Джнахин улетает один, группа встретила без энтузиазма. Наемникам хотелось проветриться после долгого сидения в Логове, расслабиться за кружечкой пивка в каком-нибудь баре. На многое они не претендовали, однако Джнахин не обращал внимания на такие мелочи. Одна из неприятных сторон работы в подразделении – невозможность распоряжаться своим временем, свободой и финансами. Приказы капитана жестко нормируют жизнь бойца. Такую цену он платит за честь войти в элиту.
Первые полгода Тагу было тяжело смириться с подобными вещами. И не только у Фаррела. Всякий раз, попадая в подчинение к очередному офицеру на очередной войне, он чувствовал себя запертым в клетке. Его натура начинала бунтовать. Только тяжелые бои, только война помогали заглушить растущую неприязнь к порядкам регулярных частей, которые насаждались вояками-заказчиками в отрядах наемников. Когда заканчивался его контракт, Таг покидал место немедленно. При всей своей злобе он был достаточно благоразумен, чтобы не вступать в конфликты с командованием. В конце концов, работа есть работа, и начальник не обязательно должен быть душкой; об этом в документах ни слова. Однако менее терпеливые и сдержанные коллеги Иргана – не только хибранийцы – не гнушались рукоприкладства. Дело доходило до убийств, и, как результат, трибунал и долгий тюремный срок или казнь. В каждом контракте четко прописывается, что любое частное лицо, оказывающее военные услуги, подпадает в правовое поле нанимателя. Следовательно, и отвечать бунтарь обязан по закону, как если бы он был гражданином конкретного мира. Поэтому Таг терпел и презрительное отношение, и плохое питание, и плохие условия проживания. Раса Ботуджа приучила его к мысли, что никто не обязан нянчиться с вольняшкой и следить, чтобы у него всегда были чистые подгузники. Для большинства работодателей наемный стрелок всего лишь пушечное мясо, хороший и относительно дешевый способ сэкономить собственный личный состав. Все, о чем Ирган заботился на войне, – это о выживании – своем и своих соплеменников. Остальное – просто малозначащие детали.
Полтора года назад Таг попал в группу Фаррела и, несмотря на трудности – в том числе с адаптацией в коллективе, до сих пор не пожалел, что дал согласие. Не пожалел и Джнахин. Иргану удалось проявить себя в боях на мысе Нитаб на Мостафе, и его приняли в семью, где он занял место недавно погибшего штурмовика Инки Сайдала. На Нитабе Таг впервые увидел всю компанию: Зетама Ратьеса, Эки Доджон, Дирка Фогуа, Нойноя Варада, Испала Шейо. К тому времени команда была хорошо сработавшейся, где все отлично знали возможности и повадки друг друга. Тагу дали карт-бланш, но мыса Нитаб оказалось мало, чтобы окончательно завоевать доверие хибо. Понадобилось время. Иргану нелегко было смирить собственную бунтующую натуру, но он справился. Именно многочисленные ограничения, в силки которых он вдруг угодил, доставляли ему больше всего неудобств. Основную часть времени, когда группа сидела без работы, бойцы тратили на тренировки и поддержание в порядке снаряжения. И это было бы полбеды, если бы не основное правило Фаррела: нельзя без разрешения покидать базу. Поначалу Таг чувствовал себя как в тюрьме. Логово – так наемники называли свое жилище – казалось ему слишком тесным, слишком маленьким. Нарушение правил каралось первым предупреждением, с лишением жалованья за месяц. Второго уже не было – бойца просто исключали из группы без права восстановления.
Джнахин здесь был абсолютным диктатором. Если он давал своим людям увольнительную или отпуск – это одно. Если кто-то отправлялся в самоволку, то ему лучше было не возвращаться. Ирган соврал бы, сказав, что его ни разу не посещали мысли о разрыве контракта, но всякий раз штурмовик говорил себе нет. Он чувствовал себя обязанным Фаррелу. Капитан помог ему выбраться из дерьма после взбучки в долине Ффор, помог снова осознать себя и свое ремесло. Джнахин был не просто командиром, Таг испытывал к нему сыновьи чувства, и не только он. Не было человека, который бы не поддался магнетизму этого невзрачного субъекта, которого даже боевая броня не делала образчиком брутального солдата удачи.
Говорили про Изиану много, но Таг почти не участвовал в этих разговорах. Копившееся напряжение он сбрасывал на тренировках или в монотонной работе со снаряжением и часто просто избегал коллег. Но не только он ждал вестей с Пилитрана. Все ждали. Таг не мог не заметить, с каким облегчением хибо встретили слова сержанта. Наконец-то они выберутся отсюда и займутся настоящим делом. И как бы ни скрывали наемники свою радость, штурмовик видел их насквозь.
После реплики Ратьеса, что Лига просто поимеет Эмадину, если та не возьмет хибо, спор о шансах сторон возобновился с новой силой.
