Пандора, Пандора… Любопытная древнегреческая гражданка, из вполне понятного любой женщине любопытства открывшая ящик, откуда вылетели все болезни и несчастья и накинулись на бедное человечество… А на логотипе клинингового агентства из ящика вылетают веселые мыльные пузыри! Все нити ведут в эту самую «Пандору». Придется и мне наведаться туда…
Вернувшись домой, я первым делом влезла в Интернет. Так, компания основана пять лет назад. Сайт сделан профессионалами, и вообще денег на рекламу хозяин не жалел. Кстати, владельцев было двое – Алексей Орлов и Борис Соколов. Да, забавно… как будто нарочно подбирали.
Отзывы о «Пандоре» самые благоприятные – мне даже показалось, что тут поработали профи. Слишком уж все мармеладно. Хотя мне ведь понравился результат работы агентства! Может, они и вправду так хороши, как говорят? Нанять менеджера по работе с соцсетями может себе позволить только процветающая компания. Да, похоже, дела у «Пандоры» идут хорошо…
Я знаю только одну зацепку, что может помочь мне размотать запутанный клубок, в который превратилось это дело.
Учительница, что отбывает срок за убийство сотрудницы «Пандоры».
Я позвонила майору Мироновой.
– Охотникова, ты? – обрадовалась мне Галина. – Объявилась наконец! Куда пропала-то?
– Галь, у меня к тебе разговор, – честно призналась я.
– Ну что с тобой делать, раз ты меркантильная такая! – вздохнула капитанская дочка. – Подъезжай к двенадцати, кофейку попьем!
В двенадцать пятнадцать я переложила третий эклер со своей тарелки на Галину. Капитанская дочка тяжело вздохнула, умильно посмотрела на пирожное и принялась быстро поедать его, жмурясь от удовольствия. Я терпеливо ждала.
– Знаешь, как это называется, Евгения? – строго спросила Галя, вытирая губы салфеткой. – Подкуп лица, находящегося при исполнении, вот как!
– Да я все равно к сладкому равнодушна! – Я пожала плечами с самым независимым видом.
– Ну, давай! Начинай. – Миронова откинулась на спинку стула и строго посмотрела на меня.
– Дело Маргариты Шлыковой, – быстро, пока Галя не передумала, сказала я. – Ну, эта учительница, ты мне еще про нее говорила…
– Не надо, я помню, – прервала меня Галина. – А в чем проблема-то? Дело давно закрыто.
– Ага, клиент сидит, терпила лежит, все в полном ажуре! – съязвила я, не удержавшись.
– Не пойму, Охотникова, ты меня в чем-то обвиняешь? – нахмурилась капитанская дочка. Стоп! Галю лучше не злить. В гневе она страшна. – Ты это, не забыла, что я тебе по дружбе помогаю?! – продолжала кипятиться Галина.
– Все! Прости, прости! Больше не буду! – пошла я на попятный. – Просто мне пришло в голову, что дело этой Шлыковой может быть связано с проблемами клиента, на которого я сейчас работаю.
– Это Южиной Любови Витальевны, что ли? – напряглась Галя.
Я кивнула, не желая уточнять, что теперь у меня помимо Любови Витальевны еще семеро клиентов по лавкам…
– Каким это образом? – нахмурила соболиные брови капитанская дочка.
– Слушай, Галь, тебе не все равно, а? – вздохнула я. – Дело ведь закрыто!
Миронова задумчиво съела четвертое пирожное, но мысли ее блуждали где-то далеко.
– Да, закрыто, – протянула она. – Сколько лет работаю, такое вижу в первый раз. Знаешь, как его закрыли, дело этого Петра Южина? По звонку.
– Прости? – не поняла я.
– Ты что, Охотникова, совсем тупая?! – рассердилась Миронова. – Звонок был «сверху»! Мы люди подневольные, сама знаешь…
Все интереснее и интереснее, как говорил наш инструктор по подрывному делу…
– Ну, давай, спрашивай, чего хотела! – велела Миронова. – Не могу я тут с тобой целый день рассиживаться. А жалко…
– Ты мне расскажи, в чем там было дело, – попросила я. – Меня тайны следствия не интересуют. А вот общедоступные сведения хотелось бы получить.
– Да вряд ли я смогу тебе что-то интересное сказать, – произнесла Миронова. – Эта самая Маргарита Шлыкова – загадка природы. Жила себе баба, возраст – под сорок. Кстати, она одинокая – ни мужа, ни детей. Работала учительницей русского языка в двести двадцать седьмой школе. Характеристики с места работы положительные. И вдруг ни с того ни с сего такая вот гражданочка хватает молоток и наносит тяжкие телесные какой-то уборщице, что пришла по вызову порядок наводить в ее квартире. Представляешь?
– Да, странно. А сама Шлыкова как это объяснила?
– Да никак! Говорит, убила на почве личной неприязни. А какая у них могла быть неприязнь, если эта уборщица – как же ее звали-то, дай бог памяти… Валентина Разина – всего три раза приходила убираться к Шлыковой, да еще и с интервалом в полгода…
– Слушай, а она точно вменяемая? Ну, Маргарита эта? – поинтересовалась я на всякий случай. Я чувствовала себя, как пойнтер, взявший след. Не хотелось бы ошибиться и вытянуть пустышку…
– Вменяемая. Нормальнее некоторых. – Галя недовольно покосилась на меня.
– Давай, колись! Ты же профи! – Я решила слегка подольститься. – Ты же знаешь, в чем там было дело, а?
Миронова погрозила мне пальцем:
– Ты, Женька, та еще лиса! Это тебя в твоем спецучреждении научили вытягивать из человека информацию?
В моем, как изящно выразилась Галя, «спецучреждении», то есть в Ворошиловском институте, а потом и в отряде «Сигма», меня действительно учили методам ведения допроса. Иногда мне приходится применять свои специфические умения. Но потом я всякий раз об этом жалею. Ну не мое это…
– Ладно, скажу, – сжалилась надо мной капитанская дочка. – Но имей в виду – это не следственные материалы, а мои личные домыслы, основанные на бабской интуиции. Было там что-то такое…
– Какое? – Я навострила уши. Кажется, сейчас дело сдвинется с мертвой точки!
– Ну, понимаешь… По женской части.
– Пардон?! – Я подняла брови.
Галя вздохнула и сказала:
– Не понимаешь ты намеков, Охотникова. Объясняю для двоечников. Шлыкова была нетрадиционной сексуальной ориентации. Ну, это я так думаю. А убитая – Разина Валентина – то ли шантажировала ее, то ли еще чего. Вот и вся тайна.
– Ну-у! – разочарованно протянула я, откидываясь на спинку кресла. – Кого сейчас этим удивишь!
– Не забывай, Шлыкова не на хлебозаводе трудилась! – строго произнесла Галя. – Она в школе работала. Если бы про ее пристрастия стало известно, ей грозили бы очень серьезные неприятности. Вплоть до статьи, стоило бы какой-нибудь старшекласснице заикнуться, что учительница на нее нехорошо посмотрела…
– Ладно, Галь, спасибо тебе. – Я поднялась.
– Да не за что. Ничего такого секретного я тебе не сообщила, и не надейся. Думаешь, три пирожных развяжут мне язык?
– Четыре, Галочка, четыре! – язвительно протянула я, попрощалась и поехала по своим делам.
Путь мой лежал к школе номер двести двадцать семь. Старинное здание, окруженное клумбами, вызвало у меня припадок стойкого отвращения к школе. Никогда не любила подобных мест. «Когда уйдем со школьного двора под звуки нестареющего вальса…» Считается, что главное назначение учебных заведений – давать знания. На мой взгляд, то, чем занимаются среднестатистические школы, называется «приведение к общему знаменателю». Сделать неудобных – удобными. Бунтарей вернуть в рамки социума. Непохожих причесать под одну гребенку. В общем, не люблю, и все тут. Нет, есть, конечно, исключения, но их так мало…
Директриса этого учебного заведения принадлежала к распространенной породе «селедка сушеная». Ее серое платье с металлической брошью на плоской груди могло быть с равной долей вероятности пошито как в 1975-м, так и в 1905 году. Типичная «классная дама»!
Директор смерила меня недовольным взглядом, но слово «расследование» оказало нужное действие. Директриса жестом пригласила меня занять неудобное креслице для посетителей, а сама взобралась на вполне современное кресло модели «мечта руководителя». Аккуратно сложила на полированном столе костлявые руки и приготовилась к допросу.
– Меня интересует ваша бывшая сотрудница, Шлыкова Маргарита Ивановна, тысяча девятьсот семьдесят второго года рождения, – специфическим «милицейским» голосом проговорила я.
Реакция «классной дамы» меня поразила. Бедняжка побледнела, как стена за ее спиной. Потом покраснела, точно спелый помидор. В заключение дама покрылась красно-белыми пятнами, и я не на шутку испугалась, не нанесла ли я непоправимого вреда ее здоровью своими бестактными расспросами.
Наконец директриса выговорила едва слышным голосом, дрожащим от переполнявших даму эмоций:
– Это ложь и гнусная клевета!
– Простите?! – переспросила я. – Что именно является клеветой? То, что Маргарита Ивановна работала в вашей школе?
«Классная дама» налила себе воды в стакан и выхлестала половину, стуча зубами о край. Я смотрела на нее во все глаза.
– Нет, Маргарита Шлыкова действительно работала у нас, – наконец взяла себя в руки директриса. – Мало того, она проработала в нашей школе пятнадцать лет. Пришла к нам сразу после педагогического института. Она характеризовалась самым положительным образом. Мы и подумать не могли, что там такое…
