– Какое?
– Ну, вы же из органов, вы должны знать! – проявила запоздалую бдительность директриса.
– Вы намекаете на нетрадиционную сексуальную ориентацию гражданки Шлыковой? – Я бросила «классной даме» спасательный круг в виде удобного и приличного термина, а то бедняга снова начала краснеть.
– Вот-вот! – обрадовалась директриса. – Именно это. Ну, и кошмарное убийство тоже. Подумать только! В нашей школе такого не случалось с тысяча девятьсот семьдесят седьмого года!
Я с трудом подавила жгучее желание узнать, что именно приключилось в этой школе в далеком семьдесят седьмом, и вернула разговор в нужное русло:
– Скажите, а как вы узнали о том, что Маргарита Шлыкова… скажем так, не такая, как все?
– Ну как же! – блеснула стальными коронками директриса. – Мы получили письмо, в котором в подробностях излагалось, как именно Шлыкова проводит свой досуг. И с кем…
– А с кем? – Я тут же сделала стойку.
– Этот человек больше не работает в нашей школе! – отчеканила «классная дама».
– Адрес, телефон можете дать?
– Она… она съехала с квартиры. А где она работает, не имею понятия! – с мстительным удовольствием проговорила директриса. Я подумала, что она, очевидно, из породы старых дев – тех, что не выносят даже мысли о том, что кто-то может заниматься сексом, из тех, что в советские времена макали девочек, осмелившихся накрасить ресницы, в раковину, с криком «Проститутка!»
– Кстати, мы успели уволить Шлыкову до того, как она совершила это кошмарное злодеяние! – с торжеством сказала дама. – Так что я ничем не могу вам помочь…
Зато я знала, кто может мне помочь. Еще на входе, прорываясь через бдительную вахтершу – куда более активную, чем сонный охранник, – я поняла, что эта тетка – очень ценный кадр. Так что я спустилась на первый этаж и присела на скамеечке возле раздевалки. Вахтерша стреляла в мою сторону любопытными глазами.
По случаю начавшихся вчера летних каникул детишек в школе не было, зато наверху вовсю шел ремонт и пахло свежей краской.
Я принялась обмахиваться газеткой.
– Жарко-то как! – немедленно приняла мою подачу тетка.
– И не говорите! – подхватила я. Разговор пошел по отработанной схеме: погода – прогнозы синоптиков – посадки – дача – отмена электричек – дороговизна – и плавно вернулся в школе. Вообще-то я могу стать своей в компании бомжей, в стойбище эскимосов, в бригаде гастарбайтеров, в кружке жен олигархов. Но мой конек – тетки от пятидесяти пяти до семидесяти. Всякий раз, вытягивая необходимую информацию из такой вот вахтерши, я чувствую себя Джеймсом Бондом, который только что обыграл Ле Шифра в казино «Рояль»…
– Так кого, говорите, искали-то? – невзначай поинтересовалась вахтерша, хотя я ничего такого пока не говорила.
– Ой, да вашу бывшую работницу, Шлыкову Маргариту, – отмахнулась я.
Глаза вахтерши вспыхнули, как две ксеноновые фары:
– Так она сидит!
– Я знаю, – вздохнула я. – Мне бы повидаться с ее подругой… ну, знаете…
Я потупила взор.
Вахтерша наслаждалась разговором. Она стрельнула глазами в сторону охранника и добрым голосом сказала:
– Слышь, Петрович, иди подыми. Я тут посмотрю пока.
Охранник с готовностью потрусил к двери. Дождавшись, когда стеклянная створка закроется за его спиной, тетка повернулась ко мне:
– Так тебе Геля нужна? Геля Золотавина?
Я кивнула, хотя понятия не имела, нужна мне эта Геля или нет.
– Да, вот оно как бывает! – с удовольствием проговорила вахтерша. – Сейчас ты на коне, так сказать, на вершине, а потом глядь – и вниз летишь!
Я с умным видом покивала. Кто знает, что означает эта сентенция… Это работа школьной учительницей – вершина?! Хотя с точки зрения вахтерши дело, возможно, обстоит именно так.
– Как скандал случился, она была вынуждена из школы уйти, – сообщила мне тетка. – Ну, в смысле, Геля эта самая. Музыка там, песенки, туда-сюда, а сама вон какая оказалась. Кто же своих детишек такой твари доверит? А потом, когда это убийство приключилось, ей пришлось и с квартиры съехать. В этом районе на нее все пальцами показывали…
– А где она сейчас? – поинтересовалась я, делая вид, что мне не очень интересен ответ.
– Да на рынке цветами торгует! – выдала мне тетка. – На Северном! Я ее там видела. Ну, я, конечно, мимо прошла. Так она даже глаза не опустила. Во какая!
Рынок Северный находился на окраине Тарасова и представлял собой гигантскую ракушку из гофрированного металла. Зимой здесь было холодно, летом нещадно жарко, но жители близлежащих домов все равно толкались в узких проходах между прилавками, потому что овощи и мясо стоили тут немного дешевле, чем в окрестных магазинах.
Гелю Золотавину я нашла без труда – цветами торговали всего три до предела замученные женщины. Температура внутри рынка была выше, чем на улице, а на улице сегодня было градусов тридцать, не меньше. Женщины обмахивались деревянными веерами, но все равно пот стекал по их лицам. Цветы, безнадежно увядшие, вызывали желание выбросить их на помойку и отпустить бедных женщин по домам.
Две торговки были предпенсионного возраста, и только третья годилась на роль возлюбленной Маргариты Шлыковой.
Это была короткостриженая черноволосая девушка с длинной асимметричной челкой, закрывавшей правый глаз, и с целой коллекцией сережек в левом ухе. Геля была в джинсовом комбинезоне и сандалях. На вид ей было лет двадцать, но я пригляделась и поняла, что первое впечатление обманчиво – прекрасной продавщице цветов уже за тридцать, о чем свидетельствовали морщинки у рта и выражение глаз, какого не встретишь у двадцатилетних.
– Здравствуйте, вы Геля? – приветствовала я женщину. – Можно с вами поговорить?
Две тетки смерили меня недоверчивыми враждебными взглядами.
– День добрый, – хриплым контральто отозвалась Золотавина. – Поговорить? О чем мне с вами разговаривать?
– О Маргарите Шлыковой.
Тетки сразу же отвернулись и завели какой-то преувеличенно важный разговор.
Геля оглядела меня с ног до головы и спросила:
– Вы что, из полиции?
– Не совсем. Так мы можем побеседовать?
Золотавина повернулась к теткам и крикнула:
– Приглядите за товаром, пойду перекурю!
Мы вышли из раскаленной ракушки и устроились в тени за павильоном с минеральной водой. Золотавина вытянула из кармана смятую пачку сигарет и жадно закурила.
– Ну? – Колючий взгляд из-под челки впился в мое лицо.
– Геля…
– Для вас Ангелина Константиновна.
– Ангелина, расскажите, где сейчас Маргарита.
– А то вы не знаете? – скривилась девушка, глубоко затягиваясь.
– Знаю, конечно. В какой колонии?
– А вы что, навещать ее собрались? – усмехнулась Геля.
– Вот именно.
– А зачем?
– Надеюсь обнаружить новые обстоятельства в ее деле, – уклончиво объяснила я.
Геля с минуту смотрела на меня. Потом звонко расхохоталась:
– Новые? Да какие в ее деле могут быть новые обстоятельства? Та тварь лежит в земле, где ей самое место. Ритка на зоне, и сидеть ей еще восемь лет четыре месяца.
– Ангелина, скажите мне, почему она это сделала?
Геля выпустила дым так, чтобы получились аккуратные ровные колечки. Честно говоря, девушка была крепкий орешек. Я не рассчитывала, что она ответит. К моему удивлению, Ангелина спокойно объяснила:
– Потому что эта тварь собралась нас шантажировать. А когда Рита отказалась платить, прислала анонимку в школу, где мы работали. И понеслось…
– У этой уборщицы что, были какие-то доказательства? – удивилась я.
– Само собой. Два часа видео. Типа мягкое порно. А что? Вы тоже из породы гомофобов? Считаете, что постель – дело всех и каждого? – Геля откровенно издевалась.
– Да нет, я так не считаю. А вы навещаете Маргариту?
Геля передернула плечиками:
– Нет, не навещаю. Мы договорились, что я не буду ждать Марго. А то жизнь превратится в кошмар.
– Почему? – не поняла я.
– Ну, она выйдет, ей будет уже под полтинник. Старая, беззубая… Это она так говорит. – В глазах Ангелины блеснули злые слезы. – Ну, я и не жду. У меня теперь другая жизнь. А вам-то что за дело?
– Хочу съездить навестить Маргариту. Нужно задать ей несколько вопросов.
– Это важно, да? – серьезно спросила Геля.
– Да, важно. От этого зависит жизнь восьми человек.
– Ладно, скажу. Да вы и так узнали бы… она в колонии под Васильевском. И это… если увидите Марго, скажите… короче, скажите, что я все равно жду.
– Скажу. Спасибо за помощь, Ангелина Константиновна.
– Геля.
– Геля. А какой предмет вы вели в школе? – вдруг спросила я.
– Музыку, – усмехнулась Ангелина и вдруг невероятно высоким и чистым голосом громко запела: «Прекрасное далёко, не будь ко мне жестоко…»
Толпа нагруженных сумками и тележками граждан на мгновение замерла. Застыли люди, замерли тополя, окружающие рынок, даже голуби застыли в жарком мареве.
