освещает ее смуглую кожу.
– Я помню, как он впервые рассказал мне о тебе. Он сказал, что ты утонченный и что от тебя очень хорошо пахнет. Я знаю Нино с детства, но он никогда не говорил так о другом вампире. А потом он предложил тебе себя после того, как провел с тобой немного времени. Я была в шоке. Он никогда никому не предлагал свою кровь – даже не говорил об этом! Ты в курсе, что ты у него первый?
Харука качает головой, его разум пробирается сквозь туман и паутину отчаяния, чтобы вернуться к тому времени. Те дни, когда его общение с Нино только зарождалось. Их отношения были чистыми.
– Нет… не сразу. Я был в тяжелом состоянии, но он предложил свою помощь.
Селлина встречает его взгляд, улыбаясь.
– Потому что он любил тебя с самого начала. Он так долго не доверял никому, кроме меня и своего брата, но потом он инстинктивно доверился тебе. Это было прекрасно наблюдать, как мой друг расцветает и раскрывается с тобой – так, как он не делал ни с кем другим.
Она берет руку Харуки, лежащую у него на бедре, и сжимает ее.
– Он сказал мне, что с тобой он чувствовал себя в безопасности. Ты был внимательным, но никогда не относился к нему странно из-за того, что с ним случилось. Он сказал, что с тобой он наконец-то чувствует себя нормальным.
– Он нормальный, – говорит Харука, а затем делает паузу. – Ну, он исключительный, но заслуживает такого же уважения и внимания, как и все остальные.
– Ты знаешь, что большинство вампиров думают не так, как мы. То, что его дядя сделал с ним, запрещено. Мать Нино убила его, но это почти как… Нино почувствовал на себе это оскорбление. Это была даже не его вина, но так много вампиров в нашем королевстве на родине отвергали и жалели его, как будто он представлял собой что-то постыдное. Дошло до того, что Нино почти не выходил из поместья.
Харука хмурится.
– Им стыдно за то, что они затаили неуместную обиду и причинили еще больший вред тому, кто уже пережил травму. Узколобые идиоты…
– Я полностью согласна. – Селлина кивает. Через мгновение она снова улыбается, наклоняя голову: – А ты знаешь, что он умеет очень хорошо танцевать?
Харука моргает и отшатывается назад.
– Я… не знал.
– Да. Когда у него были очень тяжелые дни после смерти мамы, я включала музыку в его комнате, и мы танцевали. Твой муженек отлично двигается.
Впервые за три дня Харука улыбается, думая, что хотя он никогда не видел, как его партнер танцует, движения Нино, безусловно, хороши и в других ситуациях.
– Хм, что еще… – Селлина осматривает потолок, размышляя. – Когда он был маленьким, он кусал яблоки и персики своими клыками и высасывал весь сок. Он говорил мне, что тренируется, чтобы хорошо питаться. Это было так мило, но так странно… О! Он также очень хорош в шахматах и других стратегических играх.
– Я знаю об этом, – признается Харука, ухмыляясь. – Однажды я предложил ему сыграть со мной в шахматы. Он не захотел, и я предположил, что его знания, скорее всего, на уровне новичка. Но он меня обыграл. Когда я предложил сёги[26], он пожаловался и назвал это «стариковской игрой», но потом он обыграл меня и в нее.
Селлина смеется, и этот прекрасный звук наполняет комнату.
– Он всегда выигрывает – у меня, Джованни, моего младшего брата Козимо… даже у Доменико. Никто не может его победить. Он так беззаботен во время игры, что кажется, будто он ни на что не обращает внимания. Но потом ты поднимаешь глаза и понимаешь, что ты поджарен!
Он смеется вместе с Селлиной, в его сердце становится теплее, но оно все еще разбито из-за реальности, с которой ему приходится сталкиваться.
– Он выбрал тебя, – произносит Селлина. – Нино потребовалось очень много времени, чтобы отдать себя кому-то, а ведь прошел всего год вашей связи. Я думаю, Харука, у вас двоих впереди долгий путь. Это всего лишь препятствие на вашем пути, и мы справимся с этим.
– А что, если нет? Селлина, я… я не смог уберечь его…
– Нет. – Она сжимает его ладонь чуть крепче. – Ты даже не представлял, что такое может случиться. Мы были полностью застигнуты врасплох, но все будет хорошо. Не теряй надежды.
Вздохнув, он опускает плечи.
– Трудно быть оптимистом, когда жизнь в прошлом была безжалостной и жестокой.
– Но жизнь также дала тебе Нино.
Харука утвердительно кивает.
– Да.
Она придвигается ближе и кладет голову ему на плечо, крепко прижимаясь к телу и сжимая его руку.
– Так что мы его вернем. И тебе не нужно сидеть здесь в страданиях в одиночестве. Мы здесь, потому что мы твоя семья. Мы пройдем через это вместе.
Когда они снова замолкают, до них доносится звук сильного ливня. Харука не знает, что делать. Он не уверен, что доверяет жизни, которая посылает ему что-то хорошее, а потом безжалостно отбирает это. Надежда кажется ему чем-то неразличимым. Нечто расфокусированное и далекое. Но он признает теплоту и доброту Селлины, это ощутимо.
Харука сжимает ее ладонь и делает глубокий вдох, расслабляясь от аромата магнолии, смешанного с дождем.
Глава 12
– Так как ты понял, что он тот самый? Тот, с кем ты хотел сблизиться.
Ладислао сидит на старом пуфике с мягкой обивкой в изножье кровати, облокотившись на медные перила со сколами, и смотрит на Нино в тусклом свете свечей. Все в комнате кажется старым. Как будто дом был построен и обставлен где-то в 1800-х годах и с тех пор к нему не прикасались. Здесь есть светильники, но нет электричества, а воздух вокруг сырой и холодный – ветер, завывая, рвется снаружи, и по окну хлещет мелкий дождь.
Нино лежит на спине поперек кровати, прижав ладонь ко лбу и закрыв глаза. У них произошел спор, когда Нино отказался садиться на кровать с Ладислао. Последний уступил (неохотно и невзирая на многочисленные обещания ничего не предпринимать), побуждая Нино встать с ледяного грязного пола.
Вздохнув, Нино открывает глаза с отяжелевшими веками и смотрит в потемневший потолок, вызывая в памяти лицо Харуки: его теплые бордовые глаза, мягкий изгиб губ и крошечную родинку у переносицы.
– Его природа пела для меня, как… во мне и через меня. Дошло до того, что быть с ним было легче и естественнее, чем без него. Я желал его всего, и никогда
