позиций, где находилось в ровике орудие Ускова: танки шли. Из прислуги орудия двоих уже унесли санитары, третий, мёртвый, лежал под шинелью за пустыми ящиками из-под снарядов.
Остался один Усков. Он тоже был ранен. Противник, обходя свои горящие машины, широко маневрируя, продолжал наступать, и артиллерист, стараясь не замечать своей раны, сам подносил снаряды, сам заряжал, сам наводил и стрелял.
Его полушубок был чёрен от копоти и крови. В голове шумело. Степь, как волна разбушевавшейся Волги, норовила выскользнуть из-под ног. Но за этой бескрайней, изъязвлённой чёрными ря́бинами равниной лежал родной Сталинград, изувеченный, истерзанный врагом город. Этого не забывал артиллерист. Он знал: нельзя дать врагу уйти от возмездия. Сознание этого давало раненому, истекающему кровью сталинградцу силы. Он стрелял до тех пор, пока чёрные силуэты уцелевших танков не отползли окончательно за синевшую в сумерках кромку горизонта. Тогда Анатолий Усков присел на окровавленный, истоптанный снег, вытер ладонью пот со лба, посмотрел на свою чёрную от пороховой копоти, окровавленную ладонь и лишился сознания.
Он долго лежал в госпитале. А дальше были Белоруссия, Польша, Мазурские озёра, болота Восточной Пруссии. Где-то на этом солдатском пути догнало Ускова письмо матери. Мать сообщала, что она снова вернулась в Сталинград, что домик их сожжён, сад выкошен осколками, что живёт она, как и большинство вернувшихся в город, в котельной одного из разрушенных домов, но что это ничего, ненадолго — они уже начали восстанавливать важнейшие здания.
Много было хлопот у артиллеристов в бурно развивающемся наступлении. Но мысли Анатолия Ускова даже в самые тяжёлые боевые дни всегда устремлялись за границы войны, к мирной жизни, и эта трижды милая солдату мирная жизнь была всегда связана со Сталинградом.
В ответном письме артиллерист попросил мать узнать, сохранился ли институт, где он учился; если да, то съездить туда, спросить начальство, сможет ли он после победы продолжать учёбу. И уже где-то в Чехословакии, в Австрии или в Венгрии его догнало новое письмо. Мать сообщала, что здание института превращено в развалины. Но институт уже существует, студенты занимаются в нескольких больших подвалах. И ещё писала она, что преподаватели его помнят, кланяются ему, желают поскорей вернуться с победой на студенческую скамью.
Да, так уж, видно, у нас в стране повелось, что обязательно сбудутся светлые человеческие мечты, какие бы препятствия ни городила судьба на пути к их осуществлению. И вот уже снова сидел Анатолий Усков за столиком в институтской аудитории, слушал лекции, записывал, отвечал, штудировал материал; как и остальные студенты, побаивался экзаменов, будто между первым и вторым курсами и не лежали страшная война, ранение, тяжкие испытания ленинградской блокады, огонь сталинградских боёв и победный освободительный поход по землям пяти европейских государств.
Даже то, что на первых порах пришлось заниматься в наскоро восстановленных домах, где гулял холодный ветер и замерзали чернила, не мешало учёбе. Институт Анатолий Усков окончил отлично.
В качестве своей дипломной работы он спроектировал лёгкий садово-огородный трактор с электрическим двигателем. Вспомнив об этом, он не мог удержать улыбку. Декан факультета, поздравляя молодого инженера с первой конструкторской удачей, предсказал ему, что он станет знаменитым, продолжая столь успешно начатую работу над самыми маленькими машинами с электрическим двигателем.
Вышло наоборот. Анатолия Ускова прославила работа на самоходной машине с электрическим двигателем, самой большой из всех, какие когда-либо создавал технический гений человека.
Товарищи и преподаватели сулили молодому инженеру будущее конструктора. Но разве мог он, сталинградец, воспитанный на славных традициях своего города, устоять перед неотразимым обаянием проекта Волго-Донского канала, который в те дни ещё только начинал сооружаться в степях, где совсем ещё недавно шла великая битва! Диплом с отличием дал ему право выбора. Он, не задумываясь, предпочёл тишине конструкторского бюро, куда его настойчиво приглашали, неведомую и, вероятно, очень трудную работу на строительстве великой трассы.
— Правильно! Конструкторское бюро от конструктора не уйдёт. А вот работу, как известно, надо начинать с большого запева, — сказал отец, узнав о намерении сына идти на строительство Волго-Дона...
Может быть, делегатам, сидевшим рядом с молодым, высоким, ясноглазым человеком на Конференции сторонников мира, было странно видеть, как тот без видимой причины улыбается, рассеянно вертя в руках листки с конспектом своего выступления. Но разве можно бывшему солдату скрыть радость воспоминания о том, какое счастье познал он на великой стройке, какие необозримые перспективы для смелого технического творчества открыла она перед молодым советским инженером, делающим свои первые шаги!
На стройках умеют ценить людей. Талант молодого инженера был сразу замечен. Его послали на Урал наблюдать за рождением той необыкновенной машины, на которой ему предстояло работать.
Завод тяжёлого машиностроения, куда он приехал, называли родиной гигантов. Но такой машины, должно быть, не доводилось ещё изготовлять и здесь. Отправляясь в командировку, инженер, конечно, знал габариты машины, и всё же всю грандиозность её он постиг только здесь, увидев, как в цехе сваривали для неё ковш. Огромный, тяжёлый, он возвышался над всем окружающим. Рабочий со своей державкой, излучающей фиолетовые молнии, возился возле стальной челюсти ковша. Он напоминал инженеру муравья, суетящегося на зубах лошадиного черепа. Анатолию Ускову посчастливилось видеть, как впервые опробовали механизм шагания, как гигант, вдруг ожив, начал поднимать свои огромные лыжи.
Анатолий Усков был одним из тех, кто уже потом, на трассе будущего канала, монтировал первый шагающий экскаватор — ЭШ-14-65. Подчиняясь его воле, ещё неуверенно переданной через приборы управления, эта машина осторожно сделала свои первые шаги, вынула первые четырнадцать кубических метров земли одним ковшом!
Здесь можно, конечно, привести и цифры. Рассекая гребень водораздела между Волгой и Доном, большой шагающий экскаватор, начальником которого бессменно, до самого победного завершения стройки, работал инженер Усков, только за один год вынул, отнёс в сторону, выбросил в отвалы свыше двух миллионов кубических метров земли. Это целый горный хребет, зубчатая гряда которого, протянувшись вдоль русла канала, далеко, за десятки километров, видна сейчас пассажирам, проплывающим по новому водному пути.
Сознание важности проделанной работы — большая отрада труженика. Но разве в кубометрах вынутого грунта исчислишь радость того, что вот ты первый из людей на земле привёл в движение эту гигантскую машину-завод, научился ею управлять, подчинил её своей воле, создал свои, рациональные
