Войт резко развернулся и направился к материку, и его солдаты последовали за ним. Началась суматоха, после чего Ройс почувствовал, что его толкнули, он оказался в шеренге с остальными, последовав за воинами.
Позади Ройса протрубили в рог, он обернулся и увидел, что перекладину корабля поднимают, веревки убирают и корабль начинает отчаливать. У него засосало под ложечкой, когда корабль начал уплывать прочь в море, все дальше и дальше от берега.
Ройс посмотрел вперед на смерть перед собой, на черный пустынный остров, чувствуя, что больше никогда не окажется дома.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Гиневьева стояла возле окна в покоях, освещенных факелом, и смотрела на двор замка внизу, больше не пытаясь сдержать слезы, которые бежали по ее щекам. Позади нее продолжался шелест, и страх девушки усиливался. Она знала, что это Альтфор, который медленно раздевался, снимая свой свадебный наряд – предмет за предметом. Пришло время закрепить их брачный союз.
Гиневьеву немного раньше привели в эти покои и, когда она вошла, ее потрясла огромная кровать с балдахином, преобладающая в комнате, накрытая шелками и мехами, о которых она не могла и мечтать. На стенах висели роскошные гобелены, полы покрывали шелковые ковры, а в углу горел огонь в камине.
Ничто из этого не завладело Гиневьевой. Наоборот, ей казалось, что она находится в могиле. Испытывая страх, она смотрела на звезды в небе, всем сердцем и душой молясь о том, чтобы оказаться в другом месте. Она рассматривала горизонт, думая о Ройсе. Она не знала, где он, жив или мертв. Гиневьева молилась о том, чтобы он вернулся к ней, чтобы сбежал с ней в этот раз навсегда. Она все отдала бы за то, чтобы вернуть свою простую жизнь.
Гиневьева услышала, что Альтфор сделал шаг к ней, и отвлеклась от своих размышлений. Она вспомнила свадебную церемонию, которая прошла днем. У нее засосало под ложечкой при мысли об этом. Это формальный, королевский брак. Гиневьева стояла, присутствия телом, но отсутствую душой. Гиневьева стояла, онемев, на протяжении всей церемонии, даже когда Альтфор улыбнулся и поцеловал ее. Он взял ее за руку, повернулся к толпе, и все дворяне одобрительно закивали, когда молодожены пошли по проходу.
Гиневьева закрыла глаза и покачала головой, пытаясь прогнать из головы все эти видения. Это предательство по отношению к Ройсу, к единственному человеку, которого она любит в целом мире. Она не понимала, как позволила этому случиться.
Слова новой свояченицы звучали в ее голове.
«Стань змеей изнутри. Дай им время. Позволь им думать, что ты любишь их. Позволь им ослабить бдительность. И затем, когда они меньше всего будут этого ожидать, нанеси удар».
Конечно, Мойра права. Дворяне не подвергались нападению извне на протяжении столетий. Но враг изнутри может грозить им падением. Гиневьева знала, что ее брак – лучший способ окончательно отомстить за ее народ и освободить Ройса.
Она знала, что ей потребуются терпение и хитрость, и она не умела играть в игры. Такова она, и ей было сложно притворяться кем-то другим.
«Любовь моя?»
Гиневьева вздрогнула, внезапно услышав голос, нарушивший тишину, словно нож ей в спину. Она слышала, что Альтфор приблизился на несколько шагов, и ее сердце бешено заколотилось, когда она ощутила его руки на своих плечах. Это были нежные руки, но его прикосновение для нее было словно лед.
Но Гиневьева не повернулась, и Альтфор вздохнул.
«Я не такой, как другие лорды здесь, которые взяли бы тебя силой», – прошептал он ей на ухо. – «Я возьму тебя только с твоего согласия. Когда ты будешь готова. Когда ты попросишь меня».
Его слова потрясли Гиневьеву. Она не ожидала услышать такие слова от дворянина.
Она повернулась к нему и увидела искренность в его глазах. Кроме того, в них были доброта и сострадание, которые так же удивили ее. Это лицо кардинальным образом отличалось от лица его жестокого брата.
«Я не такой, как мой брат», – продолжал Альтфор, удивляя ее, словно читал ее мысли. – «У нас одни родители, но это единственное сходство. Мой брат был незрелым, безрассудным человеком. Жестоким и своенравным. Я не одобрял его похищений женщин с полей. Сам я никогда ничего подобного не делал. Я любил его по-своему – в конце концов, мы были братьями. Но я – не он».
Гиневьева сделала глубокий вдох, оценивая его.
«Но ты женился на мне и увез от моих людей», – холодно ответила она. – «В некотором смысле это даже хуже».
«Я взял тебя не как игрушку, а как жену», – ответил Альтфор. – «Разница все же есть».
Гиневьева покачала головой.
«Ты ошибаешься», – возразила она. – «Ты такой же, как твой брат. Ты взял меня с церемонией и улыбкой, он сделал это с агрессией. В любом случае, я этого не хотела».
Он смотрел на нее, и у него лица не было. Гиневьева видела, что ее слова задели его.
«Ты ошибаешься», – ответил Альтфор.
Гиневьева моргнула.
«Значит я свободна уйти?» – спросила она.
«Нет», – ответил Альтфор твердым голосом. – «Ты не свободна уйти. Теперь ты моя. Ты принадлежишь мне, этой семье. Ты родишь мне сыновей. Возможно, дочерей тоже. Но я не стану заставлять тебя. Я дам тебе время. Ты научишься любить меня».
Гиневьева почувствовала, как внутри нее поднимается отвращение вместе с упрямой решительностью никогда не любить его. Она нахмурилась, испытывая гнев, свою беспомощность, проходящие через нее. Даже в своем гневе она осознавала, насколько Альтфор отличается от других дворян и, может быть, именно его благородство, отсутствие в нем жестокости разозлило ее. Было бы намного легче, если бы он был жестоким и грубым, как другие.
«Я никогда не научусь любить тебя», – настаивала Гиневьева. – «Мое сердце принадлежит другому. И пока я жива, пока я не испустила свой последний вздох, я всегда буду любить его. Ты можешь получить меня, но у тебя будет только оболочка. Он владеет всем моим сердцем, и так будет всегда».
Она ожидала, что Альтфор рассердится. Она хотела, чтобы он рассердился.
Но, к ее большому удивлению и разочарованию, он просто улыбнулся и погладил ее по щеке тыльной стороной своей нежной руки.
«Сейчас я тебя оставлю», – ответил он. – «Мы будем спать в разных покоях. Но однажды ты разыщешь меня». – Альтфор улыбнулся, погладив ее по щеке. – «Ты узнаешь», – добавил он. – «Что у любви много различных значений».
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Ройс шагал в длинном ряду молодых людей, его ноги изнывали от боли, он скользил на влажных скалах, из которых состоял этот остров, спрашивая себя, закончится ли когда-нибудь этот путь, пока солнце опускалось на серое небо. Они пересекли очередной холм, и Ройс оглянулся с надеждой на то, что в этот раз место их назначения окажется перед ними.
Его сердце ушло в пятки от разочарования. Насколько хватало взгляда, территория была все той же: бесконечная пустошь, никаких ориентиров в поле зрения, земля состоит из гладкого черного камня и небольших луж, которые, казалось, тянулись целую вечность. В желудке у него урчало, он ослабел от голода. У них не было ни перерыва, ни воды, ни еды. Хуже всего было то, что колючий непрекращающийся ветер не давал им покоя. Одежда Ройса все еще была влажной после их путешествия по морю, кроме того, она была слишком легкой для здешней погоды. Из-за влажности его одежда прилипала к телу, и холод глубоко вонзался в его кости. Ройс посмотрел на других молодых людей и увидел, что он не единственный, кто дрожит. Глядя на меха своих захватчиков, он испытал небывалую зависть. Солдаты были хорошо одеты, облачены в меха, защищающие их от холода, на них были плотные сапоги, которые справлялись со скольжением и скалистой местностью, в отличие от только что прибывших, включая самого Ройса, которые были не готовы к этому климату, местности и пути. Ройс осознавал, что все это испытание.
Они остановились на вершине холма. Войт повернулся к молодым людям с удовлетворенной ухмылкой.
«Я знаю, что вам холодно, что вы устали и голодны. Очень хорошо», – сказал он, улыбнувшись. – «Вы должны знать, что значит страдать. Примите это. Это ваш единственный друг здесь».
Он вздохнул, положив руки на бедра, и Ройс увидел, что он наслаждается однообразием этого места.
«Развернитесь к морю», – приказал он.
Ройс повернулся вместе с остальными и всмотрелся в горизонт. Он был серым и густым из-за тумана, и Ройс едва увидел проблеск горизонта.
«Позади вас ничего не находится», – продолжал Войт. – «Перед вами ничего не находится. Кроме слабого проблеска надежды. Перед эти вы будете идти, и этот поход приведет вас к концу того, кем вы являетесь. Именно так мы приветствует прибывших. Это поход достойных».
Войт внимательно осмотрел их всех, пока ветер выл в тишине.
«Только достойные выживут в этом походе», – продолжал он. – «Многим это удавалось до вас и многие умирали на этом самом камне. Вы вольны в любой момент лечь и сдаться. Большинство так и делает. Вы избавите меня от необходимости убивать вас позже».
