– Глупая! Ох, какая ты глупая.
В холл компании вхожу на негнущихся ногах. Хорошо, что тёплая погода позволяет носить балетки. На высоких каблуках точно бы свалилась. Девушка у ресепшн, хлопая длинными, явно искусственными ресницами, долго ищет мою фамилию в списке, потом подаёт бейдж.
– Это временный пропуск, — говорит сквозь зубы она, презрительно окидывая меня взглядом.
С чего бы это? Чем я ей помешала? Или ненависть к всем, кто носит юбку?
— Спасибо, — стараюсь быть предельно вежливой: негоже портить первый рабочий день скандалом. — А… куда дальше?
— Позже получите постоянный, — девица машет рукой в сторону. — Вам туда.
Оглядываюсь и шагаю к турникетам.
– О, мисс Терпение!
От этих слов, сказанных задушевным голосом, вздрагиваю и оборачиваюсь. Ехидный качок из приемной комиссии стоит сзади и крутит на пальце бейдж. Он почти на голову выше меня и в два раза крупнее. Особенно выделяются широченные плечи.
Сегодня на нем простая белая футболка и джинсы в тон. Но вполне вероятно, что простота эта кажущаяся: и все вещи на нем модных брендов последнего сезона и стоят наверняка как крыло самолета.
И вообще он выглядит потрясающе, как принц из сказки, невольно отмечаю я, разве что коня рядом не видно. Или он на улице? Бросаю взгляд в огромное панорамное окно и смущаюсь от глупых мыслей.
– Здравствуйте, – лепечу я, сторонясь: такая гора мышц раздавит и не заметит.
– Проходи.
Менеджер хватает меня за запястье, я выдергиваю руку, шарахаюсь назад и взвизгиваю:
– Не трогайте меня!
– Вай-вай, красавица! Да ты у нас ещё и мисс Недотрога? Повезло компании! – подражая южному акценту, развлекается качок.
От злости не сразу попадаю бейджем на сканер турникета, ещё больше краснею, но гордо задираю подбородок и первая проскакиваю по проходу.
В холле вдыхаю полной грудью и оглядываюсь: вредный качок по-прежнему стоит по ту сторону и смотрит на меня, подняв брови. Наконец он пожимает плечами, с кем-то кивком здоровается и… незаметно оказывается рядом. Не глядя больше на меня, словно вычеркивая из своей жизни, направляется к лифтам.
Я семеню следом, но на приличном расстоянии, хотя очень боюсь отстать: представления не имею, где находится мой кабинет, из-за пронизывающего взгляда девушки на ресепшн забыла спросить об этом. Надеюсь, что мажор поработает чуть-чуть Сусаниным.
Парень нажимает на кнопку вызова лифта, косится, но молчит. Легкая улыбка блуждает на губах, словно он вот-вот расхохочется, а в глазах черти играют в чехарду.
А лифт, как назло, гремит цепями, как уставший каторжник, но не торопится спуститься, постоянно застревает на верхних этажах. Топчусь на месте, не зная, куда спрятаться и нет-нет, да встречаюсь с качком взглядом.
– Что? Красивый? – наконец усмехается он. – Ну, смотри, смотри… Только незадача: сотрудницы для меня — табу, не существуют в природе как вид homo sapiens.
«Вот козел! Зачем мне нужна эта информация?» — злюсь про себя, но вслух говорю:
– Извините. Вы мне тоже не нужны.
И тут же растягиваю губы в вежливой улыбке, играя ямочками. Неожиданно качок вздрагивает. Его лицо мгновенно меняется, словно он скидывает маску шута, и становится растерянным и беззащитным.
Но я уже не обращаю внимания на хама. Это обычный сотрудник компании. Задрал нос, попав в жюри, вот и выеживается, а на самом деле — ноль без палочки.
Оборачиваюсь и чувствую себя немного странно. Мы ждём кабину одни. Остальные сотрудники толпятся у других лифтов, косятся на нас, но не присоединяются. Почему? Разве на работу не торопятся?
Звонок – двери лифта распахиваются, качок делает шаг вперёд, я следом, и чуть не падаю: этот паразит не даёт мне пройти. Выставил ногу, словно ему места мало. Я в одну сторону, в другую – не пускает.
– В чем дело? – возмущённо смотрю на него.
– Это лифт для высокого начальства. А вам, мисс Суета, туда.
Он опять дергает меня за запястье. Рукава блузки и жакета ползут вверх, я в ужасе отшатываюсь, и двери закрываются перед носом. Стою, хлопая ресницами и тут слышу за спиной хихиканье.
Такого позора я в жизни не испытывала. Ну, сволочь, ты у меня попляшешь! Ещё встретимся! Задираю подбородок и плетусь к толпе, вместе с которой протискиваюсь в лифт. Поворачиваюсь спиной к людям и прижимаюсь к дальней стенке, так смогу продержаться несколько этажей.
И тут новая мысль пронзает сознание. Только что произошло что-то странное. Впервые за пять лет я несколько минут находилась вблизи ядовитого мужчины, который сверлил меня взглядами и даже прикасался, но ни разу не испытала удушья. Об этом надо подумать в свободную минутку.
Но подумать не удаётся.
– Новенькая, наверное…
Слышу сдавленный шёпот, и напрягаюсь. О ком говорят пассажиры? Если обо мне, то зря стараются, я и без сплетен готова провалиться в лифтовую шахту от стыда.
– Конечно. Опытный сотрудник не попался бы в ловушку.
— Захери всех так опускает. Привычка мажора.
– Молчи лучше!
Захери?
Слово бьет по ушам и по нервам. Оно бросает меня в прошлое, дыхание перехватывает, я не могу сделать вдох, люди, лампы, кнопки лифта – все кружится перед глазами.
– Помогите, – сиплю едва слышно и обмякаю…
Прихожу в себя от бьющего в нос запаха нашатыря. Открываю глаза и сразу захлопываю: ядовитые пары раздражают слизистую. Но за долю секунду успеваю заметить, что лежу на полу в коридоре, а вокруг толпятся люди.
— Смотрите, приходит в себя.
— Девушка, вы как? Помочь встать? — перед носом появляется мужская рука.
— Лучше пострадавшую не трогать, — отталкивает ладонь Анна Павловна — «синий чулок». — Скорая уже едет.
— Не нужно скорую, — я медленно сажусь и радуюсь про себя, что надела брюки. — Обычный обморок. У меня клаустрофобия. Могу потерять сознание в тесном пространстве.
