Пол показался ледяным. Понятное дело: в доме не топили, а погода стояла не по-летнему холодная. Пить хотелось нестерпимо. Чтобы не спускаться в ночной рубашке на первый этаж, где меня могли застать Сева или, того хуже, Замятин, я решила напиться из-под крана в душевой.
С кровати я поднялась еле-еле. Мышцы на ногах будто окаменели. Сказалась, видно, ночная беготня по лесу, да вдобавок я хорошенько натрудила спину, стремясь быстрее покончить с разгромом в доме. В комнате было темно, но не настолько, чтобы я не смогла рассмотреть: в ней что-то изменилось, и очень сильно изменилось. Я огляделась: кровать переместилась в противоположный от окна угол, исчезла вся мебель, даже ковер, даже пальма… Как такое могло случится? Что за шутки? Я направилась к двери, покрутила ручку, но она не поддалась: дверь заперта.
Я помнила точно, что не запирала ее. Значит, кто-то запер ее снаружи? И не этот ли звук поворачиваемого в замке ключа разбудил меня? Я ничего не понимала, но в одном не сомневалась: это проделки Севы. Только зачем понадобилось вытаскивать мебель? В одиночку ему не справиться… Выходит, Замятин тоже поучаствовал в этом спектакле, розыгрыше, лицедействе?.. Не знаю, как называлось это безобразие, но оно чрезвычайно мне не понравилось.
Я подергала за ручку. О, черт! Что они себе позволяют? Решили выставить меня полной дурой? Или у меня действительно с головой не в порядке? Рядом с дверью я заметила выключатель, но, сколько я ни давила на кнопку, свет не зажигался. Тогда я принялась лупить ногой и кричать противным визгливым голосом – я прекрасно сознавала, что он противный и визгливый, но была вне себя от ярости. Окажись эти два урода рядом, разорвала бы в клочья.
– Сева! – вопила я. – Открой дверь! Сейчас же! Немедленно! Я кому сказала! Открой!
Никто не отозвался, дверь не поддавалась, как я ее ни трясла и ни пинала. Кончилось тем, что я ушибла большой палец на ноге, зашипела от боли и только тогда сдалась и вернулась на кровать. Окно светлым пятном выделялось на стене. Я метнулась к нему. Как же забыла про балкон? Возможно, удастся спуститься на первый этаж. И тогда я покажу этим шутникам, как издеваться надо мной! Я рванула шторы в стороны и остолбенела. Вместо выхода я увидела беленую кирпичную кладку и машинально провела по ней ладонью. Старая кладка… Я почувствовала крошки цемента под пальцами… Дьявол! Абсолютная чертовщина! Куда подевались окно и выход? Ведь я хорошо помнила, как бесновались в светлом проеме тени, как колыхались шторы. Сейчас они висели неподвижно.
Надавив на кирпичи ладонью, я уперлась в них с такой силой, что почувствовала все шероховатости, выбоинки и выступы, но стена не поддалась. Я стукнула кулаком. Бесполезно! Я еще не научилась пробивать каменные стены…
На всякий случай я оглянулась на дверь. А вдруг шутники незаметно вошли в комнату и потешаются над моими попытками выбраться наружу? Но в комнате по-прежнему темно и тихо. Я чертыхнулась. Что происходит? И откуда струится этот слабый свет, если окно исчезло?
Я обошла комнату по периметру. Исчезло не только окно, но и дверь в душевую. Вместо нее я обнаружила камин. Час от часу не легче! Неужели я так крепко спала, что не проснулась, когда меня перенесли в другое место? Иного объяснения я просто не находила.
«Замуровали, демоны!» – всплыла в памяти фраза из любимого фильма. Я опустилась на кровать и покатилась со смеху. Со стороны это, должно быть, напоминало истерику. Но я смеялась и не могла остановиться. А потом поняла, что плачу. Какой толк от слез в том идиотском положении, в котором я оказалась? Можно заорать во весь голос, упасть на пол и всласть рвать на себе волосы. Правда, они у меня слишком короткие, поэтому процедура отменяется. Не будет должного эффекта! Я представила эту картину воочию и снова расхохоталась. Эхо ударило меня по барабанным перепонкам. Это случилось так неожиданно, что я закрыла уши ладонями и увидела, как из камина метнулось пламя – огненный сгусток размером с футбольный мяч. «Шаровая молния!» – промелькнуло в мозгу.
Я слышала, что при появлении шаровой молнии нельзя шевелиться, иначе ее притянет к тебе движением воздуха. Оцепенев от страха, я, кажется, перестала дышать. А шар замер посреди комнаты, затем сместился влево, потом – резко – вправо, словно выбирая направление движения, и вдруг устремился в мою сторону. Сейчас, сейчас коснется меня, и все… Взрыв! Полетят клочки по закоулочкам. Я зажмурилась. Волосы на коже встали дыбом, даже на голове зашевелились в предчувствии неизбежного. Неужели я умру так нелепо и так бездарно? Я еще сильнее вжалась спиной в стену. И поняла, что читаю молитву: «Пресвятая Богородица, спаси и сохрани меня, рабу твою Марию, тезку твою непутевую…» Я никогда не бывала в храме, никогда не молилась, а тут откуда только слова взялись… Впрочем, на болоте я тоже шептала что-то подобное, даже пыталась перекреститься. Тут мне в голову пришла мысль: я ведь не знаю, крестили ли меня… Ведь я родилась в то время, когда детей вообще не крестили или крестили тайно… Тут поняла, что до сих пор жива и даже предаюсь воспоминаниям…
Я осторожно приоткрыла один глаз, затем второй… Молния исчезла, но зато я превратилась в костер! Боже! Я все же попыталась перекреститься, но рука до того отяжелела, что я едва-едва поднесла ее ко лбу. На большее не хватило сил. Я тупо таращилась на языки пламени, которые охватили меня с головы до ног. Но только пламя было каким-то чудным. Я совсем не ощущала боли, но из-за отливавших синим сполохов ничего не видела. И вдруг поняла, что нахожусь внутри огненного кокона. Я вытянула руку. Она легко прошла сквозь пламя, но я не почувствовала ожога.
И тут я вспомнила костер на болоте. Одновременно услышала новый звук, который ворвался в комнату извне. Знакомый и понятный мне – так рокочет бубен шамана.
Звук то убыстрялся, то почти затихал, а мое сердце все никак не могло попасть в этот ритм. Оно то билось в районе горла, то стремительно падало вниз, куда-то в район диафрагмы. Внезапно удары прекратились. Я не успела перевести дыхание, как вдруг почувствовала, что резко взмываю вверх. Ощущения – как в самолете, который быстро набрал высоту. Я раскинула руки, они прошли сквозь оболочку кокона, но видимость от этого не улучшилась. Я снова выругалась, на всякий случай шепотом. Всегда считала себя атеистом, не верила в потустороннюю чепуху, и – на тебе, очутилась в ситуации, которую не в состоянии логически объяснить. То ли мои ругательства подействовали на «кокон», то ли другие неведомые обстоятельства, только пламя вдруг поблекло, и я поняла, что плыву по комнате в плотном кольце разноцветных огоньков. Они мерцали и перемигивались точь-в-точь как на болоте. Мне даже показалось, что в комнате витают болотные запахи. Показалось всего на миг, потому что меня затошнило, когда я увидела, с какой скоростью подлетаю к стене, к тому месту, где обнаружила кирпичную кладку. Меня перевернуло в воздухе вверх ногами, отчего ночная сорочка свалилась на лицо, и не успела я опомниться, как перевело в горизонтальное положение. И я, как пушечное ядро, влетела в стену…
– Ма!.. – заорала я не своим голосом, очень живо представив, во что превратится сейчас моя голова. К счастью, ошиблась! Я вошла в стену, как нож в масло. Все произошло так быстро, что второе «ма» прозвучало уже на выходе.
В лицо мне ударил ветер, я поперхнулась от неожиданности. Воздух был теплым и вязким, как кисель. Я то ли летела, то ли плыла, задыхаясь и ничего не видя перед собой. Когда удавалось очистить лицо от липкой и скользкой массы, я успевала разглядеть: серое марево – сплошное, без просвета, без малейшего намека на то, что оно имеет края и границы. Откуда взялась эта мерзкая субстанция? Мне показалось вдруг, что она стала гуще, я уже с трудом шевелила руками, но, может, я просто устала?
Вскоре впереди просветлело, затем в этой массе появились прорехи, сначала редкие, затем больше, и я увидела, что лечу над тайгой. Внизу мелькали речки, озера, вершины деревьев, потом, прямо по курсу, я увидела горы – в синей дымке, с белыми космами облаков на склонах. Они освещались солнцем – скупо, как бывает на восходе или перед самым закатом. Картинка казалась яркой, словно заснятой на качественную пленку. Да и все видневшееся внизу больше походило на кадры из фильма. Но отличие все-таки было: я ощущала запахи, дуновение ветра, а еще меня обдало брызгами с головы до ног, когда я на бреющем полете прошла над водопадом.
Я не узнавала места: с высоты птичьего полета земля выглядит немного иначе. Но, главное, я успокоилась, словно всю жизнь парила в небесах, мне начинало нравиться, тем более липкая гадость растаяла и ничто не мешало наслаждаться полетом.
Внизу мелькнуло пространство, похожее на поляну, я разглядела, что это расчищенный от деревьев участок тайги. Более того, увидела какие-то строения: сквозь зелень просматривались тесовые крыши и трубы, из которых курился сизый дымок, огороды с полосками грядок и целые плантации картофеля, огороженные горбылем и плетнями из хвороста. Еще я узрела стадо коров, которое гнал по улице пастух на лошади. И двух собачонок заметила, что метались под копытами бредущих буренок… Сплошная лирика, просто хлеб для певцов пасторального быта…
