— Владимир Петрович, ну где же вы ходите? — вытаращив круглые карие глаза, укоризненно пролепетала она. — Павел Григорьевич вас уже полчаса ждет.
— Скажи, сейчас иду.
— Там у него, кажется, человек из конторы, — понизив голос, сообщила секретарша.
— О господи, — вздохнул майор. — Час от часу не легче!
Он прошел мимо двери своего кабинета, зашел в туалет и облегчился. Застегнул ширинку, вымыл руки и лицо холодной водой, выкурил сигарету и только потом отправился к начальнику.
В кабинете полковника сидел молодой сероглазый шатен в темно-сером костюме и кремовой сорочке с синим галстуком. Он сидел в кресле, положив ногу на ногу, придерживая руками тонкую черную папку.
— Здрасте, Пал Григорич. — Дудуев кивнул полковнику и повернулся к шатену. — Здрасте.
Тот молча кивнул в ответ на его приветствие.
— Дудуев. — Полковник выразительно посмотрел на майора. — Познакомься, это Анатолий Константинович Бероев, капитан.
Майор шагнул к креслу и протянул Бероеву руку.
— Владимир Петрович, — представился Дудуев.
Рука у Бероева оказалась какой-то вялой и влажной. Но цепкий взгляд серых глаз компенсировал вялость рукопожатия. Дудуев незаметно прислонил ладонь к штанам, чтобы избавиться от ощущения влажности, и сел на стул, стоявший перед столом полковника.
— Служба безопасности заинтересовалась этим загадочным убийством, — со значением покачал головой полковник.
Он тяжело дышал, навалившись животом на столешницу.
— Придется поделиться с товарищами информацией, — продолжал полковник. — Будем сотрудничать с конторой Анатолия Константиновича. У них побольше возможностей… Думаю, общими усилиями раскроем это запутанное дело. Нужно как можно быстрее успокоить общественность. У меня все, — добавил он после небольшой паузы.
— Ну что, Владимир Петрович. — Бероев бодро поднялся с кресла. — Поедем.
Это прозвучало как приказ. Дудуев нехотя встал со стула.
— Пошли, — согласился он.
А вы бы не пошли?
* * *
День Чинарский провел на ипподроме. Неплохо провел. С пользой для нервов и для кошелька. Правда, кошелька у Чинарского не было, он держал деньги, которые иногда у него появлялись, в кармане брюк. Это основную часть. А другую, которую собирался отложить в заначку, клал в наружный карман рубашки. Делил он деньги просто: третью часть — в заначку, остальные — на расходы. Расходов обычно бывало немного, но если он забегал в какой-то особо дорогой ресторан, тогда они (расходы) росли в геометрической прогрессии. Когда Чинарский был при деньгах, а это случалось раза два в неделю, он не скупился. Мог заказать печеного угря под соусом или тигровые креветки к пиву, которые стоили тысячу за кило. Тогда он их брал целый килограмм и сидел, запивая согнутые хвосты членистоногих не самым дорогим пивом, предпочитая всем другим сортам «Балтику» номер девять. Она хорошо давала по мозгам, позволяя забыться до следующего утра.
Серый Доллар, стоявший в рейтинге три к восьми, на которого Чинарский поставил полтинник, пришел к финишу последним. Явная подстава! Но зато Розетка, которая не заслуживала ни грана доверия у инженю, обошла лидера на целый корпус. Она принесла Чинарскому четыре с половиной сотни чистоганом. Он готов был ее расцеловать, но требовалось делать очередную ставку. Чинарский никогда не ставил все деньги на одну лошадь. Конечно, при благоприятных обстоятельствах можно было сорвать неплохой куш — тысяч пятнадцать-двадцать, но в случае проигрыша пришлось бы снова искать деньги на ставку. Это Чинарского нисколько не устраивало. Люди неохотно расставались с деньгами. Уж это-то он знал лучше других. Даже его троюродная сестра, которую он не видел года четыре и встретил на площади неподалеку от ипподрома, и то…
Светка торговала семенами. Маленькие такие пакетики: в руку возьмешь — ничего не весит.
— Привет, — сказал Чинарский, столкнувшись с ней у газетного киоска.
— Серый! — Ему показалось, что она обрадовалась, увидев его.
— Как ты? — Чинарский приобнял ее за предплечья.
— Нормально.
Она выглядела закаленной в труде крестьянкой. Загоревшая, ширококостная, сбитая, с обветренным лицом и деловитыми повадками.
— Как торговля? — Чинарский не любопытствовал, сколько она зарабатывает, но Светка вдруг разоткровенничалась.
— Прекрасно, — похвасталась она. — Имею четыреста пятьдесят.
— В неделю? — заинтересовался Чинарский.
— В день, Серж. И это еще не предел, — улыбнулась Светка. — Сейчас самый сезон. Народ лезет за семенами как сумасшедший.
«Действительно сумасшедший», — подумал про себя Чинарский, а вслух сказал, подумав, что может призанять у Светки денег:
— Замечательно. Тогда дай пятьсот до пятницы.
Светка призадумалась.
— Сейчас не могу, — выдала она минут через пять. — Муж приезжает каждый день — забирает выручку. Приходи завтра.
Назавтра Чинарский пришел, хоть и без особой надежды. Увидевшая его издалека Светка заорала не своим голосом:
— Сержик, ничего я тебе сегодня не дам. Вчера приехала сестра из деревни, выцыганила у меня тыщу. Я отдала. У ее мужа грыжа на позвоночнике. Месяц в больнице провалялся. Я не могла не дать. Может, завтра зайдешь?
— Зайду, — согласился Чинарский, хотя в глубине души понял, что от Светки он не получит ни хрена.
Потратив на транспорт некоторое количество денег из заначки, он приехал на базар на другой день.
— О, Серж! — Она сложила руки, как Дева Мария. — Я вчера не спала до четырех утра.
— Это ужасно, — иронично буркнул Чинарский.
— Представляешь, — возопила Светка, — мы с мужем едва не поругались. Недавно дали в долг пятьдесят тысяч, а нас кинули. Он мне сказал, чтобы теперь никому — ни копейки. Ничего я тебе не дам.
— Спасибо, что не отказала. — Чинарский подумал о том, как ему ехать обратно. — Дай хоть две сотни.
— Не дам ни копейки, Сержик, муж меня убьет.
— Лучше бы он тебя убил, — угрюмо процедил Чинарский и, развернувшись, пошел в обратную сторону.
— Ты-то как? — крикнула вслед Светка.
— Отлично. — Чинарский даже не обернулся.
Пусть живет со своим гребаным мужем. Рожают детишек, покупают мебель, торгуют своими семенами. Ему ни от кого ничего не надо.
* * *
Чинарский вернулся домой к вечеру. В сносном расположении духа. После принятых трехсот граммов водки, залитых тремя банками «Балтики», на душе было легко. У подъезда толпились соседи. Некоторых из них Чинарский знал. Рядом стоял милицейский «уазик». «Скорая помощь» подъехала почти к самому подъезду.
— Что за бардак? — полюбопытствовал Чинарский, ни к кому специально не обращаясь.
— Убили, убили, — зашептала одна из старушек.
— Кого? — Чинарский повернулся к старухе, голова которой была повязана красным шерстяным платком.
— Надькин ухажер, — сообщила старушка.
Почувствовав, как несет от Чинарского, бабка прикрыла лицо концом платка.
Ветер срывал цвет с черемухи, едва не накрапывал дождь, а они здесь стояли, как три тополя на Плющихе.
Чинарскому было на все это наплевать. Только упоминание о Надьке несколько его смутило. Не моряк ли это?
Он двинулся к подъезду. Как раз в этот момент дверь распахнулась, и два санитара с трудом протиснули в проем носилки. На них лежало тело, накрытое белой простыней.
— Тормозни-ка. — Чинарский поднял простыню.
На него смотрел, если можно так сказать, потому что глаза у него были полуприкрытыми, Эдик. Мертв, по крайней мере, уже пару часов. Уж в этом-то Чинарский разбирался. Приходилось видеть. Эдик еще довольно хорошо выглядел.
— Хватит. — Один из санитаров дернул носилки.
Чинарский опустил простыню и задумался. Кому это понадобилось его убивать?
Он дернул за ручку двери, но она распахнулась сама. Навстречу Чинарскому вышел Дудуев.
— Привет, майор. — Чинарский протянул ему руку.
— Привет. — Дудуев руку подал не сразу. Сперва он посмотрел на Чинарского снизу вверх, критически оценивая его непрезентабельную внешность. Потом все-таки руку протянул.
— Ты ведь здесь живешь? — почему-то спросил он.
— Меня в чем-то подозревают? — Чинарский сразу напрягся.
— Сказали, что это приятель твоей соседки, — посмотрел на Чинарского Дудуев.
— Ну и?.. — Чинарский полез в карман за сигаретами.
Дудуев вдруг проявил быстроту реакции. Он схватил Чинарского за запястье и заломил кисть внутрь.
Чинарский сопротивляться не стал. Он позволил майору вытащить свою руку и проверить карманы.
— Ты что же, Дуда, рехнулся, что ли? — усмехнулся Чинарский, высвобождая руку.
— Так, на всякий случай, — смутился Дудуев. — Да ты пьяный, что ли? — Учуяв запах, он был рад, что может переменить тему.
