– Товарищи генералы, перед вами экземпляры проекта введения новых знаков различия в Красной армии, – выкладывая на стол бумаги, начал совещание Сергей Георгиевич. – А если быть точным, то перед вами проект восстановления традиций русской армии в самом ярком и зримом проявлении. Речь идёт о возвращении в военную форму погон. Можно сказать, что мы говорим о реабилитации погон. И не только. Прошу ознакомиться с первой частью этого документа.
Вновь прибывшие генералы и комдив с изумлением и даже с испугом взглянули новыми глазами на Суровцева. Смущало их и присутствие Лины, облачённой в форму сотрудника государственной безопасности. Точно ожидая объяснений, они перевели свои взгляды на Делорэ. Казалось, спрашивали: «Не провокация ли всё здесь происходящее? И кто, собственно говоря, этот неизвестный и достаточно молодой генерал?»
– Вы не ослышались, – улыбаясь, проговорил Делорэ. – Речь пойдёт о восстановлении исторической справедливости. А именно о возвращении нашему воинству славных погон русской армии.
– А позвольте спросить, чем вызван тот факт, что именно мы должны ознакомиться с этими документами? – с опаской кивнул на свой экземпляр бумаг генерал Игнатьев.
– Это не обсуждается. Ваши кандидатуры согласованы лично с верховным главнокомандующим товарищем Сталиным и с начальником Генерального штаба маршалом Шапошниковым, – чётко и неожиданно жёстко объявил Суровцев. – Ваши имена названы в числе главных консультантов.
– М-да, – только и сказал бывший граф. – Но я оставил в шинели очки, – неожиданно живо и даже весело заявил он.
– Сейчас вам принесут ваши очки, Алексей Алексеевич. А пока воспользуйтесь моими, – и Делорэ положил перед генералом свои очки.
Генерал Граве, несмотря на свои шестьдесят семь лет, мог читать без очков. Он с интересом принялся изучать предложенные ему бумаги. Всю жизнь носивший очки Бонч-Бруевич последовал его примеру. Игнатьеву не оставалось ничего другого, как воспользоваться очками Делорэ и тоже приняться за чтение. В воцарившейся тишине было отчётливо слышно, как в стаканы лился кипяток из самовара. Лина на подносе поднесла стаканы с чаем.
Поставила на стол чайник с заваркой и сахарницу, две тарелки, одна из которых была с галетами из сухого пайка, другая с чёрными сухарями. Проделала она всё это очень быстро и ловко. Девушка явно обладала навыками профессии официантки. И это не укрылось от глаз наблюдательного Суровцева. Он специально оставил её здесь, чтоб избавить себя от необходимости писать отчёты своим кураторам из НКВД об этой встрече. Пусть девушка в очередной раз отчитывается и за себя, и за него.
Делорэ и Суровцев молча пили чай. Ждали. Первым прочитал Граве. Аккуратно выровнял о стол края листков документа. Положил перед собой. Он явно не был расположен пить чай после прочитанного текста. Закончил читать и Игнатьев. Снял очки, сложил их, закрыл в футляр. Реакция его была бурной.
– Мог ли я даже мечтать об этом! – воскликнул бывший граф и широко перекрестился.
Этим он крайне удивил Лину. Впрочем, за последние месяцы она увидела и узнала столько всего непривычного и необычного, что уже не удивлялась ничему здесь происходящему.
– А я бы воздержался от риторических заявлений, – сдержанно высказался один из создателей грозной «катюши». – Я очень хорошо помню, как в середине 20-х годов среди нашего брата-военспеца начались разговоры о возрождении традиций русской армии. Чем это закончилось, я думаю, вы хорошо знаете и помните.
– Иван Платонович, вы же трезвомыслящий человек! – негодовал бывший граф. – Где теперь все эти якиры, уборевичи и гамарники, которые шельмовали бывших офицеров? Вся эта троцкистская орда, для которой офицерский погон был всё равно что свечка для чёрта! Где? В тридцать седьмом году отлились им слёзоньки русского офицерства! Погоны, я считаю, очень своевременно! Их как никогда необходимо вводить именно сейчас. Все эти треугольники, кубики и шпалы в петлицах – это же всё придумки Троцкого и троцкистов. Над нами из-за таких знаков различия во всём мире только что не смеются… Потешаются все кому не лень…
– Я не готов так вот сразу что-то сказать, – придвигая к себе стакан с остывающим чаем, сказал Бонч-Бруевич, – но внутреннюю логику такого подхода я могу только приветствовать.
– Таким образом, я могу сделать вывод, что перечень воинских званий и соответствие воинских званий количеству просветов и звёздочек на погонах не вызвало с вашей стороны неприятия? – спросил Суровцев, не желая искать политической подоплёки нововведений.
– За этим чувствуется работа, – положив руку на бумаги, ответил Граве, – чувствуется логика, как правильно заметил Михаил Дмитриевич. Но буду чрезвычайно вам признателен, если вы объясните некоторые детали.
– Готов ответить на любой интересующий вас вопрос, – встал из-за стола Суровцев.
– Почему вы предлагаете отказаться от офицерских погон без звёздочек? Я имею в виду пустой погон с одним просветом у капитана и с двумя просветами у полковника старой армии? – задал свой вопрос Граве.
– Нижние чины всегда не могли понять логику геральдистов царской армии, – ответил Суровцев. – Казаки со своей вековой склонностью к излишествам и украшательству вообще этому противились. Казачьи офицеры, точно нижние чины, и Георгиевские кресты носили все, какие были, а не один высшей степени, как было положено. Они всегда недоумевали: как это может быть, что погон есаула и атамана без единой звёздочки? Есаулы сплошь и рядом носили погоны подъесаула с четырьмя звёздочками. Не нравился им пустой погон старшего по званию есаула.
– Честно говоря, я этого не знал, – признался Граве.
– Мне просто приходилось иметь дела с казаками, Иван Платонович, – не без грусти признался Суровцев.
– Что ж, я вам верю, – удовлетворённо ответил Иван Платонович.
– Это же касается величины звёздочек, – продолжал Суровцев. – Как вы поняли, теперь звёздочки старших офицеров крупнее. А не единого размера и для генерала, и для младших чинов, как это было прежде. А наличие в нашей армии звания майора позволяет просто обозначить границу между младшими и старшими офицерами. Есть ещё новшество… В прежние времена, как вы знаете, на офицерский погон пришивались полосы золотого галуна. Две широкие образовывали один просвет на погонах младших офицеров, а три узкие давали два просвета на погонах старших по чину.
– И что из этого? – спросил Граве.
– Я консультировался со специалистами. За основу берём полевые погоны. Современные швейно-ткацкие технологии позволяют изготавливать погон единым полем. Просвет и теперь будет называться просветом, но таковым являться не будет. Это будет просто полоска из ниток другого цвета. И она же будет одного цвета с окантовкой погона. Окантовка – несомненно, новшество. Сейчас это широко применяют немцы. Хотя в белых армиях погоны во многих полках уже имели кант. Окантовка будет единой с цветом околышей фуражек и петлиц на шинели. Цветовое обозначение родов войск, как я понял, также не вызвало у вас возражений. Основной принцип в том, что технические войска имеют чёрный цвет. За исключением авиации.
– Первоначально было предложение размещать на погоны номера частей, как это было прежде, – точно признался в своём заблуждении Делорэ, – но возобладало мнение Сергея Георгиевича. Как и его предложение не возвращаться к галунным погонам, а взять за основу погоны полевые.
Граве и Игнатьев одновременно повернули головы от Делорэ к Суровцеву. И в головах у них за секунду прошло осознание того, что была проведена тщательная работа и консультации на самом высоком уровне.
– Что до нумерации частей, то незачем вооружать противника сведениями о своей армии, – безапелляционно заявил Суровцев. – Любая перегруппировка войск с такой печатью на погоне перестаёт быть секретом и военной тайной. Хотя как вариант парадной атрибутики это может иметь место.
– А мне, честно говоря, жаль потерю званий прапорщика и поручика, – искренне посетовал Игнатьев.
– К сожалению, звание поручика теперь накрепко укоренилось в народном сознании со званием белогвардейским, – ответил вместо Суровцева Делорэ.
– И того хуже, – точно не принимая помощь коллеги, продолжил Суровцев, – с недавнего времени поручик – персонаж почти водевильный. Но, уверяю вас, в гимнастёрках старого образца наши лейтенанты будут очень похожи на прежних подпоручиков и поручиков. Вопрос о возвращении гимнастёрки русского образца тоже почти решён. Кроме всего прочего, она крайне проста в массовом производстве.
– Ну это как раз и понятно, – удовлетворённо проговорил Граве, – рубаха она и есть рубаха. От слова «рубить». В суконном исполнении тепло опять же лучше держит.
– А меня, – смеясь, заговорил Делорэ, – больше всего поразило то, как живо и с какой лёгкостью вы бросились обсуждать детали! Это не может нас не радовать. Но и это ещё не всё… Следуем дальше…
