В тридцать пять лет, давно уже и думать перестав о детях, Эйлин неожиданно зачала. Беременность прошла нормально. Ребенок родился на рассвете, за пару дней до мартовских ид семьдесят седьмого года. Эйлин с Эдом несколько недель до родов ломали голову, как назвать, если будет мальчик, но так ничего и не придумали — к большому удивлению девушки, оформлявшей свидетельство о рождении. Рут приехала навестить роженицу и, уходя, забыла на тумбочке книгу — «Миссис Бридж»[6]; Эйлин о такой никогда и не слышала. Девушка-регистратор, придя на третий день, сказала Эйлин, что документ можно оформить позже, только придется самой съездить в мэрию. И тут взгляд Эйлин зацепился за фамилию автора на обложке — Коннелл. Среди ее дальних родственников был некий Коннелл, но главным образом она выбрала это имя потому, что оно звучало как фамилия — такие патрицианские имена часто бывали у врачей, с которыми она работала. Хотелось надеяться, что имя станет мальчику подспорьем в жизни.
Когда Коннеллу было месяца два, на Эйлин вдруг снизошло озарение — она словно очнулась от сна и поняла, из какой страшной западни, сама того не зная, спаслась благодаря появлению ребенка. Стала даже уговаривать Эда завести второго, потом бросила — побоялась, вдруг из-за ее возраста у малыша будут какие-нибудь патологии. Нет, она сосредоточит все свои помыслы на этом мальчике.
Эйлин сама удивлялась, сколько радости ей приносит купание ребенка. Да и все ее друзья удивились бы, наверное. Стоило только заткнуть слив пробкой и отвернуть кран, как ее окутывало неизъяснимое спокойствие. Одной рукой придерживая шейку и голову ребенка, Эйлин промывала мягкой тряпочкой все складочки крошечного тельца. Малыш улыбался беззвучно, и накопившееся напряжение уходило, отпускало. Если на личико малышу падали капли воды, он, закашлявшись, тут же снова успокаивался. Когда он подрос и смог сидеть в раковине, Эйлин давала ему мокрую губку пососать, пока мыла его другой губкой, и с наслаждением слушала, как он причмокивает.
Когда он подрос еще немного и стал купаться в ванне, Эйлин любовалась, как он, встав на цыпочки и перегнувшись через бортик, болтает ручкой в воде. Мышцы на спинке ходили ходуном от усилий. В азарте он чуть не падал головой в воду. А сидя в ванне, радостно шлепал по воде ладошкой. Хихикая и пуская пузыри, он с исследовательским интересом теребил свой крошечный пенис, а Эйлин пока намыливала ему шампунем голову. Малыш хватался за край кувшинчика для ополаскивания и успевал глотнуть мыльной воды, прежде чем мама отберет кувшинчик. Чудесно было закутывать его в полотенце после купания, пудрить тальком чистенькое тельце, надевать подгузник и пижамку, чувствуя, как ему хорошо и уютно в мягких одежках. Эйлин испытывала иррациональное блаженство, застегивая малышу пуговки. Вдыхала его младенческий запах и думала: как она жила без него раньше? Сердце у нее переполнялось каждый раз, когда она купала сына, переодевала ко сну, расчесывала чуть влажные после ванны темные волосики, давала ему грудь, давала бутылочку, укладывала в кроватку и позже заглядывала проверить, как он там. Грудка малыша приподнималась под ее ладонью в такт дыханию, и в кончиках пальцев отдавался стук сердечка. Эйлин думала о нем, лежа ночью без сна. Конечно, она страшно уставала, и порой казалось — вот встанет она утром, а чары развеялись. Но за ночь колодец материнской любви наполнялся вновь, и Эйлин, взяв малыша из кроватки, прижимала его к себе, целовала нежную шейку. Некоторые вещи невозможно объяснить другому человеку, и среди них та безмерная радость, которую испытывает женщина оттого, что рядом — ее чудесный сыночек. Эйлин понимала, так будет не всегда. Скоро она начнет предъявлять к нему разные требования и ждать от него свершений. А пока она хотела наполнить сердце радостью на долгие годы вперед.
12
После того как мама Эйлин вернулась к трезвости, сидеть без дела стало для нее куда утомительнее, чем работать. Поэтому она, уже сильно за шестьдесят, все еще ездила в Бейсайд убирать в средних школах. Отец Эйлин к тому времени давно ушел на пенсию, получив наручные часы в виде прощального подарка, а ключи от грузовика отдал молодым. Когда ее работодатель лишился контракта со школами, мама не стала искать другую работу. Говорила, что хочет накопить денег и приобрести домик на побережье, в Бризи-Пойнте, скорее всего понимая, что уже не успеет. Она стала читать «Айриш эко» вместо «Дейли ньюс» и несколько раз, подкопив денег, съездила в Ирландию. Казалось, свою жизнь на новой родине она считает неудачным экспериментом.
Эйлин давно могла бы рассказать матери об их с Эдом ссорах из-за его работы — мама прищелкнула бы языком и покачала бы головой, осуждая зятя за недостаток честолюбия. Впрочем, в последнее время она стала чуть менее прагматичной. Ее уже не так сильно волновали вопросы статуса. Она больше не ворчала по поводу политики, идиотов в метро и загазованных улиц. А вместо этого читала романы и посещала собрания группы, где обсуждали прочитанное. Эйлин почему-то было обидно. Она говорила себе, что мать просто не знает, чем себя занять, чтобы не тянуло выпить.
— Если все время думать о плохом, то и жить не захочется, — сказала как-то мать с улыбкой, когда они возвращались после прогулки с малышом из Флашинг-Медоус-Корона-парка. — Не зацикливайся на том, что тебе того не хватает, этого не хватает... Старайся больше ценить простые радости.
Кто бы говорил! И откуда вдруг запоздалая мудрость взялась? Мелкие хитрости человека, который разыграл свои карты и продулся в пух или того хуже — вообще не начинал играть. Только адресата неподходящего выбрала матушка для своих поучений. Может, несчастные анонимные алкоголики такое и проглотят — они там все поломали себе жизнь и теперь маются сожалениями. А у Эйлин проблема не в том, что она много думает о плохом, — это окружающие слишком привыкли довольствоваться малым. У нее есть мечта, и она эту мечту не предаст ни на секунду, пусть даже муж, а теперь еще и мама ее осуждают. По крайней мере, отец на ее стороне! Хотя отец, храни его Боже, всегда ее поддержит, лишь бы сама всеми силами добивалась того, к чему стремится. А уж она сил не пожалеет! Если только Эд согласится пойти той дорогой, что она для него наметила, — какая прекрасная жизнь ждет их тогда! Идеал американской жизни!
— Живи понемножку, день за днем, — говорила мать, а Эйлин думала: хочу все и сразу.
На Рождество тысяча девятьсот восьмидесятого года Эйлин подарила Эду видеомагнитофон. Они вместе пошли в магазин смотреть разные модели, но, увидев цены — около тысячи долларов, — Эд решил, что вполне обойдутся и так. А Эйлин не для того всю жизнь пахала как проклятая, чтобы потом сидеть на этих деньгах, отказывая себе во всем. Сейчас она работала главной медсестрой в больнице Святого Лаврентия в Бронксвилле и получала вполне приличную зарплату. Видеомагнитофон — идеальный подарок для Эда, он же обожает старое кино. Эйлин с августа начала откладывать деньги.
Развернув подарочную бумагу, Эд в первую минуту ужаснулся, будто перед ним сокровище, похищенное из древней гробницы и способное навлечь проклятие на их головы.
— Как ты могла?! — заорал он, не стесняясь присутствием трехлетнего сына. — Как только додумалась?
Несколько дней спустя, выйдя из душа, Эйлин увидела, как он, присев на корточки, заправляет кассету в видеомагнитофон. Эйлин иронически посмотрела на него.
— Я был не прав, — признал Эд. — Замечательный подарок!
— Ладно уж, не напрягайся.
— Я серьезно! Ты очень здорово придумала. — Он прижал к груди пустую коробочку от кассеты. — Мне страшно нравится.
— Быть такого не может!
— Слушай, я бываю иногда упрямым, я знаю...
— Мне-то можешь не рассказывать.
— ...но я все-таки способен учиться.
Он подкатил столик с телевизором вплотную к кровати. На канале Пи-би-эс была рекламная пауза — призывали сдавать деньги в какой-то благотворительный фонд.
Эд похлопал по матрасу:
— Давай залезай!
— Мне причесаться нужно.
— Брось! Я хочу записать эту передачу.
— Ну, я рада, что ты пользуешься этой штукой.
— Что я могу сказать? — Эд, улыбаясь, развел руками. — Ты на меня благотворно влияешь! Не знаю, что бы я без тебя делал.
— Правда?
— Честное слово! Без тебя я бы пропал.
В такие минуты Эйлин казалось, что все трудности были не зря. Не всякий мужчина способен так безоговорочно признать свою неправоту.
— Милый...
Она уронила полотенце и осталась стоять перед мужем обнаженной — сколько раз он просил ее об этом. Сперва невольно ежилась, а потом гордо расправила плечи, подбоченившись, упиваясь его взглядом и позволяя любоваться собой. Фильм уже начался, но Эд не сводил с нее глаз. У Эйлин заполыхали щеки.
