Эйлин казалось, что она ясно выразила Эду свою точку зрения, а он вроде все понял и не возражал, — но однажды Эд, придя с работы, сообщил, что отказался стать деканом.
— Преподавание важнее, — сказал он. — По крайней мере, на своих занятиях я могу обеспечить студентам уровень образования не хуже, чем в элитных школах.
Эйлин разозлилась неописуемо. Что за капризы, что за эгоизм! Она-то думала, что выходит замуж за серьезного человека. Ну конечно, он всегда умеет привести кучу аргументов: его-де никогда не привлекали чины, звания и большая зарплата. Он стремится к чему-то такому, философскому, чего не измеришь в цифрах и что не вознаграждается земными благами. Подобные речи раздражали все сильнее, но Эйлин как попугай повторяла их своим подругам, прячась за высокими понятиями долга и самоотверженности.
Ей хотелось, чтобы идеалистические доводы Эда оказались сильней ее прагматизма, и недели две она держалась, пока однажды за ужином не сорвалась и не выкрикнула, что устала жить в тесной квартире, пора бы хоть через пятнадцать лет найти жилье попросторней, а может, и собственный дом купить. Эд возразил, что семейство Орландо берет с них очень низкую квартплату и они благодаря этому могут откладывать на обучение для Коннелла, да притом избавлены от дополнительных расходов и прочей головной боли домовладельцев. В другое время Эйлин прислушалась бы и свела спор на нет, но на этот раз не стала обуздывать свою злость на постыдную трусость Эда. Чувствуя, что вот-вот ляпнет что-нибудь непоправимое, она велела Эду уложить малыша и, хлопнув дверью, выскочила из комнаты.
На другой день после работы Эйлин наконец-то приняла приглашение сослуживцев и отправилась в бар с компанией тех сотрудников, что никогда не спешили домой, к семье. Она твердо решила остаться как можно дольше и уйти одной из последних, пусть дома ее ждет малыш. И вдруг, едва пригубила первый бокал, вспомнился один особенно мрачный эпизод времен материнских загулов. Эйлин схватилась за кошелек, но все замахали руками и не позволили ей за себя платить. По дороге домой Эйлин решила: нельзя делать вид, будто ничего не случилось. На душе было неспокойно. Она словно слышала, как таймер отсчитывает оставшееся время их совместной жизни, если ничего не менять. Эйлин думала, что они рука об руку идут навстречу общей мечте, но чем дальше, тем труднее было воспринимать Эда как полноценного партнера на жизненном пути. А Эйлин было необходимо видеть в нем партнера, потому что она любила его до безумия, хоть с ним и бывало иногда ужасно трудно. Итак, она спасет его от самого себя — и заодно спасет их брак. Им необходимо переехать. Эд всегда к ней прислушивался. Правда, с годами он закоснел в своих страхах и привычках, и приходилось вопить погромче, чтобы до него докричаться, зато, раз услышав, он выполнял то, о чем она просила, если это не было ему совсем уж против шерсти. Эйлин тоже делала что могла. Настоящий дом нужен Эду не меньше, чем ей самой. Вся эта узость мышления оттого, что он со всех сторон огородил себя идеалами. Ему нужен простор, нужна передышка, чтобы привести в порядок мысли и развернуться как никогда. И вот тут-то Эйлин способна ему помочь.
Эйлин, с корзиной чистого белья, уже подходила к своей площадке, когда кто-то позвонил во входную дверь. Эд был на работе — вел очередные занятия у вечерников. Эйлин, застонав с досады, локтем открыла дверь, пробежала через всю квартиру к парадной лестнице и заторопилась вниз — успеть, пока снова не позвонили. Малыш и всегда спал чутко, а с тех пор, как ему исполнилось пять — вот уже месяца два, — вообще просыпался от малейшего шума. От этой постоянной беготни вверх-вниз по лестницам с ума можно сойти: два пролета вверх, в комнату для стирки, затем бегом к двери на каждый звонок...
На пороге стоял Анджело. Эйлин в первую минуту забеспокоилась — неужели забыла просунуть ему под дверь конверт с квартплатой? Страшно унизительно каждый месяц повторять всю процедуру: нагибаться к самому полу и проталкивать конверт в узкую щель. Может, подсознание сыграло с ней шутку — заставило забыть о квартплате, пока не напомнят?
— Я не вовремя?
— Нет-нет, что вы, заходите!
Было немного неловко подниматься впереди него по лестнице в облегающем тренировочном костюме. Эйлин предложила домохозяину сесть за стол, но он остался стоять в дверях, вертя в руках вязаную шапку.
— Хотите кофе? Или воды?
— Спасибо, не надо.
Эйлин села.
— У меня тут небольшие финансовые трудности случились... — начал Анджело.
— Сочувствую, — ответила Эйлин и принялась теребить обивку стула.
Совсем не хотелось выслушивать долгие жалобы на жизнь.
Анджело тяжело вздохнул, потрещал распухшими суставами пальцев.
— Не хочу вас грузить своими бедами. Если коротко — мне придется продать дом.
— Понятно.
— Спросить хотел — может, вы его купите?
Эйлин с Эдом уже какое-то время всерьез обсуждали возможность покупки дома. Эйлин пыталась пробудить в муже практическую жилку. Правда, собственный дом — это дополнительные расходы, но ведь потраченные деньги будут вложены в недвижимость, а то, что платишь за квартиру, уходит навсегда. И накоплено уже достаточно для первого взноса. Останавливал только консерватизм Эда и его вечный страх перемен. Эйлин мечтала об отдельном доме на одну семью, но, с другой стороны, доход от сдачи лишних квартир покроет часть общей стоимости, а Эд, быть может, легче согласится приобрести тот дом, где они уже живут, чем переезжать на новое место. И на грузчиков тратиться не надо! Самое время сейчас воспользоваться его размягченным состоянием — если тянуть и откладывать, Эд успеет себя убедить, что не следует вкладывать деньги в жилье. А так, услышав, что Анджело в беде, Эд наверняка захочет ему помочь.
Заодно и дух покойного отца ублаготворят — грозился же являться ей из могилы, пока они с Эдом не обзаведутся собственным домом. В последнее время Эйлин все чаще вспоминала отцовское проклятие. Теперь у нее появится достойный аргумент: она, дескать, переселилась в свой дом задолго до смерти Большого Майка, не хватало всего лишь подписи в официальной бумаге. Отец оценил бы простоту и изящество такого решения.
— Все это очень неожиданно, — сказала Эйлин вслух.
— Я бы вам продал подешевле, — отозвался Анджело. — Только одна просьба: оставьте моих здесь жить и квартплату им не слишком поднимайте.
— Мне надо посоветоваться с мужем.
— Поговорите с ним, пожалуйста! А то продавать нужно срочно. Если не вам, то кому уж там получится.
Мысли в голове Эйлин крутились бешеным хороводом. Ей не нравилось жить на втором этаже, особенно с тех пор, как у Эдова кузена из Брод-Чаннел маленький сын, играя в Супермена, вылез из окна второго этажа на крышу, свалился оттуда и сломал руку и ногу. Еще ей надоело, что у них нет своего двора. Счастье еще, что Анджело позволял им с Эдом ставить во дворе машины, правда благодарность уже несколько поизносилась. Эйлин злило, что приходится каждый раз обходить вокруг дома или звонить Анджело, чтобы попасть к себе в квартиру.
Она сказала:
— Есть одно условие.
— Только скажите!
— Я хочу поменяться квартирами. Чтобы нам жить на первом этаже.
— Это теперь ваш дом, — ответил Анджело.
— И еще...
— Что?
— Я бы вас попросила ставить машину на улице. Чтобы двор был только наш.
Анджело несколько секунд переваривал ее слова. Уголки рта у него приподнялись в печальной улыбке — он начинал понимать, какие последствия несет ему перемена. Эйлин не хотела ничего знать о его переживаниях... совсем ничего.
— Без проблем, — сказал Анджело, мгновенно придя в себя. — Места для машины хватит. В крайнем случае можно и пешком пройти квартал-другой.
— И гараж нужно будет освободить.
— Все оттуда уберем, не беспокойтесь.
— И из чулана в подвале. Вы можете занять тот, которым мы сейчас пользуемся.
Кажется, он присвистнул. От растерянности или в знак восхищения — трудно сказать.
— Разберемся, — сказал Анджело.
— Я просто хотела внести ясность.
Анджело взял из вазы на комоде ключи Эйлин и покрутил их на пальце.
— Вас понял.
— Я поговорю с Эдом.
— Так, значит, квартиру за нами оставите?
— Да.
Он бросил ключи на место и расправил плечи:
— За посильную плату?
— Я же не стану с вас три шкуры драть, — сказала Эйлин. — Вы нам как родня.
— Даже если я помру?
— Анджело! Господи, да вы что?
Он посмотрел на нее не как смотрят на женщину, а как на другого мужчину.
— Я спрашиваю: даже если я помру?
— Конечно. Даже если вы умрете.
— Просто хочу знать, что мою семью не бросят на произвол судьбы. — Анджело попятился к лестнице.
Эйлин шагнула за ним:
— Я понимаю...
