Дима заметил, что Изольда подшофе: на столике стояла початая бутылка французского шампанского, уместная больше на празднике, чем на поминках, ваза с фруктами, коробка с шоколадом и один бокал. Пепельница была полна окурков, видимо, Алексей Сеич старался не беспокоить хозяйку без крайней необходимости, а сама она не считала нужным заниматься уборкой мусора…
Под довольным взглядом мачехи Дима уселся в кресло напротив и вопросительно посмотрел на Изольду. Но та молчала, по ней было видно, что чувствует она себя абсолютно комфортно. Изольда аккуратно наполнила свой бокал и тут же отхлебнула из него с видимым удовольствием. Потом прикурила тонкую коричневую сигарету, картинно выдохнула дым к потолку. Из курса психологии Дима знал, что это свидетельствует о хорошем настроении. Поведение Изольды нельзя было расценить иначе как издевательство. А она явно растягивала удовольствие и не торопилась начать разговор, хотя и казалась немного выбитой из колеи, что ей было совсем не свойственно: Дима был уверен, что помешательство от горя ей не грозит.
– Когда похороны? – спросил он, чтобы не молчать.
– Завтра в двенадцать на Хованском кладбище. Рядом с твоей мамашей, – насмешливо улыбнулась Изольда и добавила тоном прокурора: – Это ты во всем виноват, довел отца до инфаркта!
– Похоже, ты не очень расстроена. Сволочь ты, Изольда, – не выдержал Дима.
– Хами, хами… – отмахнулась наманикюренными, похожими на острые коготки пальчиками мачеха, – мне все равно, дурачок!
Дима был готов взорваться, и, словно чувствуя это, в холл вошел дворецкий с круглым подносом в руках. На подносе красовалась любимая Димина кружка – густо-оранжевого цвета с белым слоненком. Кружка родом из детства, от мамы.
– Выпейте чайку, Дима, с лимончиком, как вы любите… Ох, горе… – Алексей Сеич поставил кружку на столик.
– Что вы суетесь, когда вас не просят, Алексей? Оставьте нас, у нас серьезный разговор! – повысила голос Изольда.
Дворецкий вышел, не удостоив молодую хозяйку взглядом, зато на Диму посмотрел тепло и сочувственно.
– Да какие сейчас могут быть серьезные разговоры? – удивился Дима.
Больше всего ему хотелось пройти в свою комнату, упасть на кровать, зарыться лицом в мягкую подушку и замереть. А может быть, и заплакать.
– Более чем серьезные, – ехидно сказала мачеха. – Я хочу сразу предупредить тебя, чтобы ты не рассчитывал на свою долю наследства. Родион перед смертью составил завещание в мою пользу, понятно? Теперь я тут хозяйка! – В подтверждение своих слов Изольда топнула ногой в изящной туфельке и скривилась в неприятной усмешке. – Можешь оспорить завещание в суде, только делать это я не советую, мои адвокаты тебя с дерьмом сожрут!
Дима смотрел на мачеху и не верил глазам. Конечно, он всегда знал, что Изольда любит не отца, а его деньги, которые для нее значат все. Деньги – ее религия… Но оказывается, кроме любви к денежным знакам, у нее нет ничего святого.
– Вот ты как заговорила! – против желания повысил голос Дима. – Даже похорон не дождалась. Шампанское пьешь. Радость у тебя…
Изольда закурила новую сигаретку и взглянула на Диму с нескрываемым торжеством:
– Ты зависишь теперь от моей доброй воли. Я могу тебя по миру пустить… Имей в виду, если не женишься на Лене, ничего, кроме своих шмоток, не получишь!
– Не радуйся раньше времени! – крикнул мачехе Дима. – Все равно по-твоему не будет!
Родиона Сидоркина хоронили на Хованском кладбище под Москвой. Народу было много, но Дима держался особняком, и с соболезнованиями подходили в основном к театрально рыдающей Изольде. Молодая вдова была чудо как хороша в строгом черном платье и маленькой, того же цвета шляпке с вуалеткой. Глаза она прятала за большими очками с темными стеклами, а несуществующие слезы картинно вытирала белейшим кружевным платочком.
Изольда настояла, чтоб гроб Родиону купили самый дорогой из всех, имевшихся в погребальной конторе. Поэтому гроб был воплощением безвкусицы и глумления над чувством скорби: напоминал рояль из красного дерева. Дима подошел прощаться с покойным последним. Положил руку на край гроба и долго смотрел на отца, до половины укрытого белым саваном. Черные костюм и галстук придавали ему торжественный вид. Лицо было немного оплывшим, из-за чего морщины разгладились. Он казался бы моложе, чем при жизни, если бы не свойственное мертвым застывшее выражение лица. Дима наклонился, поцеловал отца в холодный лоб… И кивнул могильщикам.
Четверо таджиков в синих комбинезонах медленно опустили гроб на веревках в могилу. Все участники церемонии бросили в раскоп по горсти земли, и, только услышав стук комочков глины по крышке гроба, Дима понял, что отца больше нет.
Ему стало неимоверно тяжело. Он незаметно отошел за соседнее надгробие в виде черного мраморного креста, встал за ним, наблюдая, как тает толпа людей. Двое незнакомых мужчин в темных костюмах провели мимо него утомленную своей ролью Изольду, поддерживая ее под руки. Наконец все ушли.
Дима остался один над могильным холмиком, стесняться было некого, и он плакал так горько, как никогда в жизни, если не считать смерти матери. Он ощущал себя потерявшимся ребенком, который больше никому не нужен.
– Мои соболезнования… – Кто-то тронул Диму за плечо.
Он обернулся и вздрогнул: перед ним стоял отец в том самом черном костюме и галстуке, в которых его только что похоронили.
– Папа? Ты?
– Пусть пробоина в днище и тонет твой бриг, будь спокоен, дружище, ведь и смерть только миг…
– Наша любимая пиратская песенка, – сквозь слезы улыбнулся Дима. – Что ты тут делаешь, папа?
– Хороню себя. Шутка. – Отец хлопнул Диму по плечу таким знакомым жестом.
– Тебя отпустила Морта? Она обещала мне!
– Она меня поцеловала, – серьезным тоном сказал Родион, – живые от этого умирают, а мертвые начинают ходить…
Мимо них прошла чета пенсионеров: седенький старичок и высокая толстая бабулька. Они скользнули равнодушным взглядом по лицу Димы, а Сидоркина-старшего и вовсе не заметили.
– А почему они тебя не видят? – спросил Дима.
– Каждый видит то, что хочет, – грустно сказал отец. – Послушай, тебе грозит опасность. Ты знаешь человека по имени Нугзар? Бойся его и ни в коем случае не оставайся с ним наедине. Обещаешь?
Дима молча кивнул. Родион еще раз хлопнул его по плечу, кивнул на прощание и пошел прочь, лавируя между могилами.
– Папа, ты куда? – закричал Дима.
– Домой. – Отец приложил руку к голове, словно отдавая честь, и быстрым шагом направился в глубь кладбища.
К тому времени как Дима опомнился и бросился вслед за ним, он уже затерялся среди могил…
Часть вторая
Судьба Альтернатора
Майор очень любил свою двухкомнатную квартиру в московском районе Гольяново. Казалось, время в ней остановилось со смертью хозяйки, его жены. За все прошедшие годы с места не была сдвинута ни одна вещица. Все эти легкомысленные вышивки, статуэтки и шкатулочки на древнем темном комоде странным образом не вязались с суровым обликом ведьмака.
Жена даже не догадывалась о той страшной силе, которой обладал ее всегда покладистый и добродушный муж. Как не знала и о том, что все ее потаенные мысли известны ему. И только потому, что она крепко любила мужа и была порядочной, доброй женщиной, с ней не случилось ничего плохого. Памятью о ней Майор дорожил и оставил все так, как было при ее жизни. С тех пор квартира порядком обветшала, но была настолько безукоризненно чистой, что приятно посмотреть.
– Обедать еще рано, пошли, Наталья, на кухню, почаевничаем, – предложил Майор сестре, после того как та освоилась в его хоромах.
У себя дома он еще больше напоминал бодрого военного пенсионера: переоделся в старые офицерские штаны темно-синего цвета с голубыми лампасами и рубаху цвета хаки навыпуск. Чай он заварил отменный, как любила Наталья: крепкий, но без горечи, насыщенный, но не распаренный. Чашки были удобными и вместительными, кроме них на столе стояли сахарница с мелко колотым сахаром, прозрачное душистое варенье в розетках и тонко нарезанный лимон на блюдце.
Саша немного посидела со взрослыми, а потом, ни слова не говоря, как это было у нее принято, встала и ушла в свою комнату. Включила любимый компьютер, который заменил ей друзей и веселые детские игры.
Она в десятый раз смотрела старый, советский еще мультик под названием «Снежная королева». На экране удивительно красивая, но какой-то холодной, неживой красотой королева приказывала мальчику Каю сложить из льдинок слово «Вечность». Это был любимый мультфильм Саши.
В перерывах между чаепитием Майор курил трубку с каким-то душистым зельем, и в воздухе витали ароматы табака, яблочного варенья и лимона. Наталья рассказала о результатах своего гадания на Катю в станице Шапсугской. Майор очень удивился, узнав, что племяннице грозит опасность, и предложил повторить гадание вдвоем, чтобы сложить свои магические потенциалы и добиться благодаря этому большей ясности.
