* * *
«Ромашки спрятались, поникли лютики…» — хрипловатым голосом затянула певица.
Мы с Марго ступили на танцпол — опередили прочие пары, которые спешили к сцене со всего зала. Как и в прошлый раз, я прижал ладонь к спине своей партнёрши. Но сейчас Маргарита не вложила в мою левую руку свои пальцы — она обхватила руками мою шею и снова поймала мои глаза в плен своего пристального взгляда.
Я вдохнул аромат её волос и духов. Почувствовал, как прокатилась по моему телу волна тепла: сверху вниз. На этот раз она не имела отношения к коньяку. Ногти партнёрши игриво царапнули мне кожу. Они запустили в прогулку по моей спине стайку мурашек. Марго будто считала мою реакцию на близость её тела — прижалась ко мне, улыбнулась.
— Какие у тебя сильные руки, Серёжа, — произнесла Марго. — Обними меня.
Она запрокинула голову, выгнула спину. Я не удержался — опустил свои ладони на её талию. Мои руки наглаживали, изучали женское тело. Скользили то вверх к лопаткам, то упирались в ягодицы. Марго прикрыла веками глаза, будто обомлела от моих прикосновений. Я заметил, как шевелились её губы. Они повторяли слова певички: «…Зачем вы, девочки, красивых любите…»
Больше десятка пар собрались на танцевальной площадке. Они оттеснили нас к сцене, отгородили своими телами от сидевших в зале гостей. Марго согнула руки в локтях. Её грудь уже не тёрлась о мой пиджак — она плотно к нему прижалась. Низ живота женщины то и дело касался моих брюк — Маргарита Лаврентьевна шаловливо улыбнулась: почувствовала мою реакцию на эти прикосновения.
«…Казаться гордою хватило сил…» — повторяла слова песни Марго.
Она открыла глаза — я заметил: их затянуло мечтательной поволокой. Снова удивился тому, что в прошлый раз увидел в них серый оттенок. Отметил, что сапфиры в украшениях Маргариты Лаврентьевны не только ярко блестели, но и хорошо гармонировали с её глазами. Как и тени на веках, как и платье, как и туфли. Убрал со лба Марго локон выглядевших сейчас золотистыми волос.
Я смотрел на тонкую жилку, что дрожала на шее Маргариты Лаврентьевны. Вдыхал ароматы жасмина и жимолости, так не похожие на запах рижской «Иоланты». Чувствовал, как снова пересохло во рту, как по моему телу под рубашкой скользнула капля пота. Невольно стрельнул глазом в направлении стола, где в прошлый раз сидел Прохоров — его загораживали сейчас танцующие пары.
«…Одни страдания от той любви…» — протянула певичка.
Марго приблизила губы к моему уху и шепнула:
— Давай уйдём отсюда, Серёжа. Прямо сейчас.
Я покачал головой.
— Почему? — спросила Маргарита Лаврентьевна. — Я же чувствую, что нравлюсь тебе.
Она провела ноготками по моей шее — по позвоночнику пробежался приятный холодок.
— Я тебе уже говорил, Марго. Не сплю с замужними женщинами. Точка.
Моя партнёрша вдруг отстранилась — её руки переместились на мои плечи.
Маргарита помахала ресницами.
Мне почудилось: она растерялась.
— Мне казалось… ты знаешь, Серёжа, — сказала Марго.
Она вздохнула и спросила:
— Разве Прохоров тебе не сказал?
Мы не остановились — покачивались в такт мелодии, не сводили друг с друга глаз. Я сместил ладони на лопатки Маргариты Лаврентьевны. Слушал музыку, вдыхал аромат духов.
— О чём он мне не сказал? — поинтересовался я.
Марго вздохнула (прядь волос накрыла её правую бровь).
— У меня больше нет мужа, Серёжа, — сообщила она. — Я уже одиннадцать дней, как вдова. Я совсем одна.
Она склонила голову. Но не прижалась лбом к моей груди. Она будто рассматривала мой воротник.
Мне почудилось, что её лопатки вздрогнули под моими ладонями.
Марго снова подняла лицо — я увидел в её глазах влажный блеск.
— Я не знал. Соболезную.
Погладил Маргариту Лаврентьевну по спине.
Марго мотнула головой.
— Я не любила его, Серёжа, — сказала она. — Но всё же… это нелегко.
И добавила после короткой паузы:
— Мне плохо дома… одной.
Марго заглянула мне в глаза и попросила:
— Проводи меня домой, Сергей Леонидович. Сейчас.
Дёрнула плечом.
— Нет настроения… для веселья, — сообщила она.
Маргарита качнула головой.
Слёзы скользнули по её щекам, оставили там подкрашенные чёрной тушью извилистые полосы.
— Я ведь потому и пришла сегодня сюда, Серёжа, — сказала Марго. — Надеялась, что встречу тебя.
Она взяла меня за руку, прижала мою ладонь к своей груди.
— Сердце подсказало, что ты придёшь.
Марго махнула ресницами.
— Оно не ошиблось, Серёжа. Оно ещё никогда не ошибалось.
«…Одни страдания от той любви…» — повторила певичка.
Она замолчала. Опустили руки музыканты — стихла и музыка.
Голоса гостей ресторана вновь казались слишком громкими. Солидно одетые немолодые кавалеры повели своих расфуфыренных партнёрш к столам. В воздухе надо мной пролетело серое облако табачного дыма — это прямо на сцене закурил вспотевший и запыхавшийся за время танца немолодой мужчина.
Я заметил, что певица тоже чиркнула блестящей металлической зажигалкой, прикурила сигарету и жадно вдохнула табачный дым. Она устроила совещание с коллегами. Мимо барной стойки прошла с подносом в руках официантка Светочка (на меня она не взглянула). Всё это я увидел краем глаза. Пока смотрел на лицо Марго.
— Пожалуйста, Серёжа, — сказала Маргарита Лаврентьевна.
— Ладно, — сказал я. — Провожу.
* * *
Я чувствовал себя глупо, меньше чем через час, покидая ресторан «Московский» (за вход в который отстегнул пятнадцать рублей). Но сам себе напомнил, что приходил туда с вполне конкретной целью — найти себе женщину (желательно, не на одну ночь). И этой цели я добился. Пусть и не совсем так, как рассчитывал. Я покидал ресторан не в компании Светочки, а в обществе Маргариты Лаврентьевны. Ни сколько об этом не жалел. Потому что голова ещё кружилась от запаха духов «Diorella» от «Dior». А ладони пока не забыли, как наглаживали через тонкую ткань платья женское тело. «Светочке сегодня просто не повезло», — подумал я. Попрощался со швейцаром, шагнул за порог ресторана, вдохнул полной грудью свежий вечерний воздух.
С Маргаритой Лаврентьевной я договорился, что дождусь её около поворота в Красный переулок. Она намекнула мне, что постеснялась уйти вместе со мной на глазах у гостей ресторана, ещё помнивших её покойного мужа. Мы уговорились, что я уйду первым. А Марго отыщет меня в условленном месте через четверть часа. Я застегнул верхнюю пуговицу пиджака, поправил воротник рубашки. За то время, что я провёл в «Московском» сумерки в городе сменились ночью. На улице рядом с рестораном уже светили фонари. Горел фонарь и у поворота к Красному переулку. Я подошёл к нему неспешно. Остановился, сунул руки в карманы брюк. Смотрел на прятавшиеся в тени фасады домов. А перед мысленным взором видел глаза и губы Марго.
Вспомнил, что в последний раз я заночевал у Варвары Сергеевны в ночь с первого на второе сентября. С тех пор прошло пять недель — это заметно сказывалось на моём самочувствии и на том, как я реагировал на женщин. При мысли о Марго у меня сейчас едва ли не вскипала кровь в венах. Похожую реакцию у меня вызывали вчера мысли о свидании с официанткой Светочкой. Да что там Светочка и Марго! Я обнаружил сегодня на занятиях в институте, что засматривался даже на первокурсниц. А это уже ни в какие ворота не лезло. Потому что я помнил о судьбе Коли Барсова в той, в моей прошлой жизни. Тогда Барсику на комсомольском собрании едва не пришили «аморальное поведение» — его спасло от наказания только обещание жениться на Руковичкиной.
«Волга» с шашечками притормозила прямо у моих ног.
Дверь приоткрылась — я увидел в салоне автомобиля Маргариту Лаврентьевну.
Марго махнула рукой.
— Садись в машину, Серёжа, — сказала она.
Я выполнил её просьбу.
— Не замёрз? — спросила Марго.
Она взяла меня под руку и прижалась тёплым бедром к моей ноге.
* * *
