Я развёл руками.
Повторил:
— Если ты уверен, что тебе нужна не она, а Рауде…
— Я уверен, брат.
— Тогда не тяни кота за яйца, — сказал я. — Прежде всего, не изводи самого себя. Поступи, как мужчина…
Кирилл кивнул.
— Я понял тебя, — сказал он.
Посмотрел мимо меня: за окно.
— Ты прав, брат, — сказал Кирилл. — Ладно. Сегодня уже поздно. Поговорю с ней завтра.
* * *
Ночью я несколько раз просыпался. Видел, как ворочался на кровати Кирилл. Слышал, как он несколько раз вставал: Кир то выходил в коридор (ходил в туалет?), то подходил к чайнику с кипячёной питьевой водой.
Утром мой младший брат выглядел хмурым и не выспавшимся. Он почти не говорил, не откликался на шутки Артура. Я примерно представлял, о чём он сейчас размышлял. Но не успокаивал его. И не лез к нему с советами.
Я понимал, что утро — не лучшее время для признаний и серьёзных разговоров. Но не остановил брата, когда тот ещё до начала первой лекции подошёл к Котовой и отозвал её «в сторонку». Только покачал головой.
На лекцию по высшей математике мой младший брат явился один. Хмурый, печальный. Он подошёл к Инге Рауде, о чём-то ей тихо сообщил. Инга кивнула, взволнованно посмотрела на вход в аудиторию. Я не заметил на лице комсорга признаков торжества.
Рауде собрала свои вещи. Под удивлённые реплики Наташи и Артурчика она (вслед за моим братом) покинула привычное место, поднялась по ступеням. Кирилл и Инга разместились в седьмом ряду: примерно в пяти метрах от Прохорова и Тороповой.
Котова на первую лекцию не пришла. Во время занятия я посматривал на своего младшего брата. Видел, как тот бросал взгляды на входную дверь и покусывал губы. Заметил, как пару раз комсорг успокаивала Кира: накрывала ладонью его левую руку.
Я слушал лекцию профессора Баранова. Подумал о том, как отреагировала на слова моего брата Котова. Невольно вспомнил о Первомайской Джульетте: о женщине, которая во время первомайской демонстрации бросилась с Калининского моста в реку.
«Ещё не бросилась, — подумал я. — Это случится в следующем году… наверное». Первомайской Джульеттой утонувшую тогда в реке дамочку окрестил Артурчик. Потому что девчонки из нашей группы твердили: та женщина покончила с собой из-за несчастной любви.
Я посматривал на часы, дожидался окончания занятия. С удивлением отметил, что нервничаю. Поискал причину этому волнению: пришёл к выводу, что после того случая с самолётом я чувствовал свою ответственность за судьбу Котовой.
Для Тороповой и Прохорова звонок прозвучал, словно сигнал к старту. Я увидел, как они первыми рванули к выходу из аудитории. Рауде и Кирилл проводили их взглядами. Я отметил: мой младший брат нервно покусывал губы.
Поиски Котовой я доверил Наташе и Артуру. Не утешал я и Кирилла — тот покинул кабинет в компании Инги Рауде. Но вздохнул с облегчением, когда всё же увидел понурую и молчаливую Котову: сидящей на подоконнике около кабинета физики.
На большой перемене я ел беляши в обществе Васи Ковальчука. Кир пошёл в столовую (вместе с комсоргом). Артурчик жевал булочки в институте, сидя на подоконнике (он подслушивал, как Наташа Торопова с видом строгой училки поучала свою печальную подругу).
Занятия сегодня длились непривычно долго. Я почти не слушал лекции: посматривал в окно, строил планы на ближайшее будущее. После занятий Кир и Артурчик поочерёдно известили меня о том, что не пойдут вместе со мной в общежитие.
Я не поинтересовался планами Прохорова и моего младшего брата (примерно их представлял). Лишь сообщил парням, что «буду в общаге». А уже на улице, около входа в МехМашИн меня догнал Коля Барсов.
— Чёрный, — сказал он, — твой брат больше не претендует на Котову?
Я посмотрел на слащавую улыбку, что застыла на лице Барсика. Вынырнул из собственных размышлений. Отметил, что при виде Николая Барсова у меня по-прежнему чесались кулаки: будто эта реакция давно стала рефлексом.
— С какой целью интересуешься? — спросил я.
Застегнул верхнюю пуговицу пиджака, перебросил портфель из правой руки в левую. Барсик отшатнулся, но его улыбка при этом не пострадала: оставалась приветливой и… раздражающей. Я потёр подбородок.
— Эээ… ну, так… если она ему не нужна… — сказал Коля. — Я возьму её себе?
Я не остановился — неторопливо шагал вниз по ступеням. Жмурил глаза от яркого света. Сообразил, что Барсик — прекрасная кандидатура на роль «крайнего». В прошлой жизни я непременно выплеснул бы на него отрицательную энергию.
Разжал кулак. С сожалением подумал о том, что быть старым и мудрым не всегда приятно. Окинул Барсова взглядом. Отметил, что вырубил бы Барсика первым же ударом. Усмехнулся — Николай вновь отпрянул, но не отстал.
— Как ты себе это представляешь? — спросил я.
Колина улыбка всё же изменилась: повеселела.
— Легко! — ответил Барсов. — Можешь мне поверить.
Улыбнулся и я, спросил:
— А как же Света Миккоева?
Коля повёл плечом.
— Ну, ты сравнил! — сказал он. — Котова получше Светки будет. В тыщу раз.
Мне почудилось, что Николай облизнулся — я не сразу сообразил, что это лишь скользнула по его лицу тень. Почувствовал: в лицо мне подул ветерок. Он принёс запахи пыли и выхлопных газов, уловил я в нём и аромат бочкового пива.
— Барсик, ты пива хочешь? — спросил я.
Барсов дёрнулся, прижал руку к рёбрам — напротив левой почки. Его улыбка утратила весёлость, но не исчезла. Коля покачал головой, увеличил дистанцию между нами. Но не остановился. Заискивающе заглянул мне в глаза.
— Чего сразу пиво-то? — спросил он. — Так бы и сказал, что сам на Котову глаз положил.
Он кивнул и добавил:
— Чёрный, я тебя услышал. Нет, так нет. Я понятливый.
Барсик развёл руками — махнул портфелем. Проходившая мимо него старшекурсница пугливо отшатнулась. Я проводил девчонку взглядом: полюбовался на её стройную фигуру.
Но быстро потерял к девице интерес.
Потому что увидел Марго.
* * *
Маргарита Лаврентьевна стояла в шаге от скамейки, где мы с Ковальчуком на большой перемене ели беляши. Смотрела на меня, улыбалась. Голубые глаза Марго сверкали так же ярко, как и сапфиры в её серьгах. Ветер словно обходил голову Маргариты Лаврентьевны стороной: не лохматил выглядевшие сейчас золотистыми волосы. Я скользнул взглядом по фигуре женщины. Отметил, что Марго нарядилась не столь броско и вызывающе, как для похода в «Московский». Но всё же её одежда сильно отличалась от нарядов студенток МехМашИна. В своём приталенном голубом платье и на высоких каблуках Маргарита Лаврентьевна выглядела словно иностранка: эдакая симпатичная молодая француженка, явившаяся в Новосоветск с Елисейских полей.
Марго выждала, пока я подойду к ней, и лишь тогда сказала:
— Здравствуй, Сергей Леонидович.
Она взглянула вправо от меня. Я скосил взгляд — заметил, что вместе со мной к Маргарите Лаврентьевне подошёл Коля Барсов. Барсик рассматривал женщину с нескрываемым восторгом, приоткрыв рот. Но Марго лишь задела его взглядом: не поприветствовала моего любопытного одногруппника. Она вновь посмотрела мне в лицо. Я сообразил, что впервые видел её при солнечном свете. Отметил, что Маргарита Лаврентьевна сейчас не выглядела старше, чем при искусственном освещении. Хотя косметики на её лице сейчас было не так много, как тогда в «Московском». Внешность женщины от этого не стала менее эффектной — это подтверждало и неподдельное восхищение, с которым рассматривал Марго «разбиравшийся» в женской красоте Николай Барсов.
— Здравствуй, Марго, — сказал я.
Так и просился на язык вопрос «как ты меня нашла», но я отмахнулся от него.
— Хорошо выглядишь, Серёжа.
Я кивнул и ответил:
— Знаю.
Маргарита Лаврентьевна усмехнулась — её глаза игриво блеснули. Она погладила рукой сумочку — продемонстрировала мне свой маникюр. Чуть запрокинула голову — разбросала по плечам золотистые локоны, показала гладкую кожу на шее.
