Окончательно теряя лицо, Пинский собачкой засеменил следом.
– Кланяйтесь Виталий Палычу и супруге его, Аксинье Андревне! – пропел он уже в спину юноше.
Берясь за дверную ручку, Жора и не посчитал нужным обернуться.
– Всенепременнейше, – оставил он за себя иронию, а сам вышел…
…Виталий Палыч дожидался племянника на крыльце: так велико было его нетерпение.
– Ну, что? – откуда-то снизу заглянул он в глаза Жоры. – Как наши дела?
– Нет, уж, пусть они останутся вашими!
Жора выразительно поработал глазами и протянул дяде завёрнутую в газету банку.
– Сейчас будете кушать, или ужина дождётесь?
На этот раз Аксинья Андревна не пощадила супруга: прыснула в кулачок. Но Виталий Палычу было не до демонстрации оскорблённого достоинства. С банкой в руках он растерянно озирался по сторонам, определяя, куда бы её пристроить.
– Да на обеденный стол – куда же ещё! – «пришёл на помощь» юноша. – Или – в кухонный шкаф, рядом с повидлом!
Уже по дороге в свою комнату он вспомнил последнюю просьбу Аркадий Леопольдыча. Последнюю – пока ещё в смысле очередности.
– Ах, да: «на дорожку» товарищ просил Вам кланяться.
Юноша шутовски поклонился Виталий Палычу.
– А теперь – пару слов без протокола, если позволите.
Видимо, догадавшись о характере этой «пары слов», Виталий Палыч ещё ниже опустил голову – так, словно изготовился к восхождению на Голгофу.
– Так вот, дядюшка: если надумаете опять мастерить «потайной» карман – я вижу, с каким огорчением Вы обнаружили его отсутствие – позовите меня! А не то Вы на пару с Вашим дружком изуродуете хорошую вещь. А лучше: доверьте мне записку. А ещё лучше: попросите меня передать информацию на словах. Но лучше всего: «завязывайте» Вы с этим делом, пока не поздно – мой Вам совет!
Жора лаконично откланялся и скрылся за дверью своей комнаты., Утомленная мимикой в адрес мужа, Аксинья Андревна ушла к себе. Ну, а Виталий Палыч остался стоять посреди залы с нерешительностью во взгляде и банкой в руках. И, если банка была величиной переменной, то нерешительность являлась его перманентным состоянием…
…Затворив за собой дверь, Жора взял в руки потрёпанный том Конан Дойла, и сел в кресло. Чтение совершенно не шло на ум – и он предался размышлениям. Нет, не на тему Виталий Палыча: здесь всё было, более-менее, ясно. Мысли его занимал другой предмет: Аксинья Андревна. Ей же адресовались и его безудержные фантазии. С каждым днём эта двадцатисемилетняя красавица занимала всё больше места – и не только в его мозгах, но и в его брюках.
…В комнате чуть дальше по коридору Аксинья Андревна предалась аналогичным размышлениям о Жоре. Она давно уже не таила от себя интереса к этому юноше, для своего возраста едва ли не совершенному физически и умственно. Всё в нём ей нравилась: и насмешливая острота ума, и атлетическая фигура, и «мужское достоинство», не по годам мощно оттопыривающее брюки, когда его хозяин глядел на неё.
Аксинья Андревна всё чаще ловила себя на мысли о желательности «сближения» с перспективным юношей – и не только духовного. Если уж не сообщник, то любовник из него должен был получиться. Потенциал юноши чувствовался уже на расстоянии: в таких делах Аксинья Андревна была дока. Проблема инцеста не была проблемой: родственником этот юноша был ей только по мужу.
И она всё чаще стала появляться перед молодым человеком неглиже, демонстрируя не столько изысканность своего белья, сколько очаровательные выпуклости своего тела. Созерцая это великолепие, Жора едва сдерживался, чтобы не признаться Аксинье Андревне в своих чувствах на ближайшем диване, а то и прямо на полу.
Его плотоядные взоры не пропали втуне: Аксинья Андреевна пришла к заключению о том, что мальчик «дозрел» до решающего объяснения. А, придя к заключению, она пришла к юноше. Как чаще всего бывает в романах и в жизни, это случилось однажды вечером. Случилось тогда, когда супруг, как ему и полагается по сюжету, отсутствовал. В данном случае – «по подпольным делам».
Жора лежал на диване. Но не с книгой в руках: с другим предметом. До этого мероприятия его довели непреходящие соблазны и невозможность их удовлетворения естественным образом. Услышав деликатный, но настойчивый стук в двери, он вскочил на ноги, открыл дверь… и остолбенел: Аксинья Андревна стояла перед ним в тонком шёлковом халате, распахнутом не только на груди.
– Мне кажется…
И она приступила к обволакиванию юноши соблазнительным взглядом. Закончить работу она не смогла, так как сама была соблазнена.
И не только ответным взглядом юноши, но и грозным видом его натруженного мужского достоинства. Халат без спроса упал к её ногам. При виде открывшейся его глазам картины юноша готов был выскочить из штанов – если бы они на нём были…
…По завершении первого «акта знакомства» Аксинья Андревна, считая прелюдию исполненной, перешла к другой фазе «объяснения».
– Милый, – прошептала она, наваливаясь роскошной грудью на Жору, утомлённого получасовой «гимнастикой», – ты ведь будешь теперь очень послушным мальчиком? Не так ли?
– Так, любимая, – в тон ей отвечал «милый», – только для этого тебе придётся очень постараться. И не только в постели.
– Каков мерзавец!
Восхищение Аксиньи Андреевны было непритворным. Она поняла, что этого циника голыми руками не возьмёшь. Голыми ногами – тоже. Хотя цинизмом тут и не пахло: Жора слишком хорошо для своего возраста знал женщин. В плане близкого «знакомства» Аксинья Андревна была далеко не первой из них. Богатый постельный опыт молодого человека никак не содействовал любителям лёгкой добычи.
Поэтому Жора имел все права на усмешку, с которой он заглянул в бездонные глаза новобретённой подруги, явно не собираясь в них «тонуть».
– Ксеня, ты только «не темни»: Пинский? И мой дядя-рогоносец?
– Умница ты моя!
«Ксеня» не ограничилась словами одобрения – и присовокупила к ним квалифицированный засос. После этого она перешла на другой тон, так не идущий к постели, но так идущим к ней самой.
– Меня интересует всё, что будут затевать эти «деятели». Точнее, один из них – мой дражайший супруг. За Пинского я спокойна. Я подозреваю, что ты вволю поизгалялся над ним, но с него не убудет. Этот тип не горит и не тонет. А вот Виталий может «наломать» «дров». И, ладно бы – только себе. А то ведь он и нам с тобой «загрузит поленницу».
– Ты, случайно, не пишешь романы? – хмыкнул Жора.
– Не пишу. И только по одной причине: всё, что нужно, уже написали другие.
– Например?
– Изволь: «всё это было бы смешно, когда бы не было так грустно».
– Это – «к вопросу повышения бдительности»?
– Да! – Аксинья всем телом прижалась к юноше. – Я, знаешь ли, не ищу приключений на свою задницу. За исключением некоторых из них, конечно.
Выразительный взгляд на член юноши не оставлял сомнений в характере исключения.
– Я – не борец за идею, если только она не принимает формы материальных ценностей. А эти дураки…
Аксинья пренебрежительно махнула рукой, свободной от работы с телом юноши.
– Словом, я должна знать всё, что узнаешь ты. А ты должен знать всё, что только можно узнать: кто, когда, где и зачем. Поможем друг другу… ну, и «по пути» Виталий Палычу. Всё-таки он – твой родной дядя! Пусть они играются в свои игрушки – а наша с тобой задача сделать так, чтобы игрушки так и остались всего лишь игрушками! И чтобы все заинтересованные стороны воспринимали их именно в этом качестве.
Почувствовав, что установка затянулась и Жора заскучал, Аксинья Андревна переключила всё своё красноречие на пальцы, которые тут же потянулись к натруженному юношескому члену. Ощутив их прикосновение, член начал стремительно восстанавливать рабочие кондиции.
…Утро короткой июньской ночи ещё не наступило…
Глава тринадцатая
Ознакомившись с рапортом, Председатель ВУЧека раздражённо отбросил его на край стола.
– Как сердцем чувствовал!
Он был прав: в данном случае органом чувств действительно отработало только сердце. Другие органы – в частности, мозги – и не предполагали такого коварства от «белых». А коварство было неслыханным: на рассвете «белые» внезапно атаковали все пункты хранения и выдачи стратегических запасов спирта, которые были созданы для успешного выполнения операции «Белый туман».
Председатель не экономил на горечи. В самом деле, какой дурак попрёт на пулемёты без «подогрева» и «тумана в глазах»?! Надо же было такому случиться – и как раз накануне выступления! Столько готовились, обобрали всю армию, Председатель лично неделю капли в рот не брал – и на тебе: все пункты – разом!
– Все?..
Председатель отставил в сторону пепел, которым он обильно сдабривал голову, и потянулся к рапорту.
