целом [Wang 1940: 8]. Директор Института здоровой жизни в Синьцзине доктор Кудо Фумио настаивал на том, что следует удвоить усилия по внедрению закона и успешной реабилитации наркоманов. Ведь каждый наркозависимый был потенциальным работником, которого теряла страна, что стало для национальной экономики невыносимым бременем [Xin Manzhou 1941: 28].
По большей части все эти обращения были адресованы мужчинам, однако их авторы апеллировали и к женщинам, зачастую в крайне патерналистском тоне. Например, в опубликованной 5 сентября 1941 года статье «Пробудитесь, женщины-наркоманы!» заявлялось, что общество ослабевает от значительного числа пристрастившихся к наркотикам женщин [Shengjing shibao 1941d: 5][129]. Автор живописует последних, которые сидят по домам с грязными волосами и неумытыми лицами, забывают о своих обязанностях по дому и, «покрывая лица плотным слоем косметики», расходятся по притонам, чтобы, возлежа на ложах, «потворствовать своему порочному увлечению». Таких особ именовали «павшими» бесстыдницами, которых устраивает роль «бытового мусора». Статья осуждает их за разбазаривание средств, добытых их мужьями потом и кровью. Женщинам напоминали, что такое поведение приносит боль их родным. Цитируется исследование, в котором отмечались молодость наркоманок и их стремление безостановочно тратить деньги, а также, если их мужья были особенно строги, втайне посещать ломбарды или торговать своими талонами на продукты. Кроме того, женщин критиковали за то, что они посещали притоны наравне с мужчинами. Такие дамы, пишет автор статьи, дома ведут себя респектабельно, однако полностью утрачивают самоуважение при пересечении порога притона. Впрочем, комментатор винит не столько женщин, сколько их «от природы слабую натуру» и неспособность самостоятельно оставить пагубные привычки. Мужчинам надлежит уберечь своих женщин от распущенности, к которой приводит наслаждение опиумным дымом. Автор уверяет, что мужчинам следует быть с женщинами более непреклонными, даже когда те начинают плакать или становятся невыносимыми, желая получить доступ к опиуму. Далее следовала рекомендация мужьям воспользоваться имеющимися у них правами и отправлять жен на реабилитацию. В главе 5 мы отметим, что женщины-литераторы противостояли подобным нарративам, описывая, как их героини самостоятельно осознают и преодолевают свою зависимость. Как вымышленные, так и основанные на реальных событиях истории подчеркивали сложность лечения наркозависимости по причине условий социальной коммуникации, а также физиологических и психологических факторов.
В марте 1941 г. директор Управления по борьбе с опиумом провинции Жэхэ Ван Шаосянь замечал, что главная проблема на пути антиопиумного движения – социальная среда, которая стимулировала потребление наркотиков [Wang 1941: 8]. Он приводит данные о том, что 48 % потребителей опиума находились в возрасте до 39 лет, 27 % – 39–49 лет, 17 % – 40–59 лет, 8 % были старше 60 лет. По мнению Вана, по меньшей мере половина наркоманов были людьми среднего возраста, что приводило к сдерживанию экономического и культурного потенциала Маньчжоу-го. Он призывал государственные структуры разрешить выращивание опиума, дабы лишить иностранные державы возможности извлекать прибыль от его продаж для лечебных и иных целей. В то же время Ван сетует на негативные последствия, к которым приводит употребление опиума. В опубликованной в том же году статье «Осознавая причины запрета» утверждается, что если народ смог отказаться от таких практик, как бинтование ног и ношение косичек, то таким же образом следует отринуть и опиум, дабы иностранцы прекратили видеть в подданных Маньчжоу-го дикарей и деревенщину. Китайцы должны покончить с восприятием «варварства как отрады, а уродства как красоты» [Shengjing shibao 1941f: 7]. В том же 1941 г. Ли Шисюнь, глава одного из отделов при Центральном управлении распределения, которое занималось опиумом в первую очередь, выступил с речью, содержащей критику инициированного Китайской республикой Движения за новую жизнь и, в частности, его постулата об искоренении опиума всего за шесть лет [Li 1941: 8]. Ли утверждал, что применение в отношении наркоманов пыток и смертной казни обречено на провал. Правительство и население Маньчжоу-го – как китайцы, так и японцы – должны были совместными усилиями искать более разумный выход из ситуации. Ли также предупреждал, что выступающим против опиума официальным лицам и полиции нельзя скатываться к контрпродуктивным бюрократическим интригам и раздорам.
Все громче звучали призывы к ликвидации рекреационного потребления опиума. В июне 1941 г. Новое движение граждан за избавление от опиума сконцентрировалось на выработке стратегии, основанной на моральных принципах кампании по сокращению потребления наркотиков [Xin Manzhou 1941: 26]. Руководитель этого движения Мураками указывал, что борьба против опиума – своеобразная форма войны, успех в которой сдерживался двумя факторами [Ibid.: 27]. Во-первых, государство было совершенно неспособно оказывать воздействие на сердца и мысли граждан Маньчжоу-го, а во-вторых, запрет не мог быть введен оперативно, как это уже отмечал Ли Шисюнь. Мураками винил японцев за недостаточно действенные, по его мнению, меры в данном направлении, поскольку они считали, что проблема напрямую не затрагивает их самих или их здоровье. Помимо этого, он признавал, что японцы не смогли добиться в Маньчжоу-го лояльности народных масс. Мураками отмечал разницу в ситуации в Маньчжоу-го и на Тайване. По его словам, поначалу тайваньцы не верили в то, что опиум вредит им, и поэтому противостояли запретам. Жители Маньчжоу-го, напротив, не имели подобных иллюзий, а нуждались в серьезной последовательной поддержке мер по ликвидации наркоторговли. Чжуан Кайшуй добавляет, что людям следовало воспринимать незаконную перевозку и продажу опиума как более тяжкое преступление, чем даже сексуальное насилие, ведь в последнем случае, считал он, страдает один человек, а опиумная торговля затрагивает все общество в целом [Ibid.: 31]. Чжуан также критиковал антиопиумную социальную рекламу, публикуемую в таких СМИ, как «Шэнцзин шибао», за чрезмерное, с его точки зрения, внимание к индивидуальному потреблению опиума и влиянию наркозависимости на семьи отдельных людей [Ibid.: 30]. Чжуан призывал покончить с такой агитацией, поскольку она лишь подталкивала любопытную молодежь к тому, чтобы попробовать наркотики, фактически не объясняя, какой опасный для всего общества бизнес стоит за ними. Комментатор полагал, что более эффективным было бы описание тайных перевозок и продаж опиума как формы умерщвления населения. Кудо Фумио отмечал, что в борьбе против интоксикантов стоит взывать к любви к обществу, а не к мести в отношении тайных торговцев, в которой доктор видел основную причину сообщений о правонарушениях [Ibid.: 31].
В последние годы существования Маньчжоу-го на фоне тягот Священной войны опиум и алкоголь оказались в фокусе внимания. Статистика, которую приводит газета «Шэнцзин шибао», свидетельствует о том, что с начала Священной войны число наркозависимых сократилось, несмотря на увеличение населения в целом[130]. В то же время Марк Дрисколл указывает, что число наркоманов, потребляющих опиум, героин и морфин, возросло до шокирующих показателей – до 5 миллионов человек, или 20 % китайцев, проживающих в Маньчжоу-го
