Дело осложняется, в Лагосе и Катану ещё гроза, да и топлива уже недостаточно и оно тает на глазах, о чём и докладываем диспетчеру. Он сообщает, что тягач не может стащить самолёт с ВПП. Ещё выполняем круг. Зная, что полоса 3400 метров, самолёт с подломанной ногой где-то посередине, у нас в распоряжении 1700 метров. Прошу диспетчера разрешения на посадку, нам вполне достаточной свободной полосы. Молчание. И в ответ: «Captain, landing only at your discretion» — Командир, посадка только на ваше усмотрение. Мигает лампа аварийного остатка топлива.
Уточняю с экипажем детали несколько необычного приземления и работы с реверсом и заходим на посадку.
Вот когда необходимо чувствовать самолёт, работу двигателей, что бы он реагировал сразу на твои действия. Приземляемся, с перелётом в 200 метров от начала полосы, в момент приземления реверс на максимальной обратной тяге, так как обороты 1-го и 3-го двигателя максимальные для реверса, второй двигатель в момент касания выключен. Самолёт резко замедляет скорость, его словно кто-то держит за хвост. И мы останавливаемся далеко от поломанного самолёта. Потихоньку рулим на перрон, где нас встречает наш представитель, служащий аэропорта и удивляется возможностям Туполева.
На лицах крупные капли пота, рубашки тоже потемнели от влаги. «Сколько топлива?» — спрашиваю у бортинженера. «Да есть ещё маленько», улыбается Андрей Иванович, «Только, командир, ваше топливо кончилось ещё на кругу». Здесь нужно отметить следующее — ещё со времён поршневой авиации сохранилась традиция у бортмехаников иметь «своё топливо» — нигде не учтенное. Эта традиция передаётся из поколения в поколение. На современных лайнерах необходимую заправку рассчитывает компьютер с учётом веса, высоты, расстояния и других моментов. Но последнее слово всегда за командиром корабля, сколько нужно заправить топлива. Даёшь команду бортинженеру: «Заправить 20 тонн», приходишь на самолёт, топливомер показывает 22 тонны. Спрашиваешь, почему 22 тонны? Как правило ответ — «Это с учётом ошибки топливомеров». Конечно всем командирам ясно, какая это ошибка. В данном случае эта «ошибка» за многие годы полётов возможно помогла избежать больших неприятностей.
Через два часа мы улетели в Катану, где уже была прекрасная погода. Взлетали с курсом 22 от лежащего на крыле Боинга.
В последующие прилёты в Аккру я непременно поднимался на вышку и встречались с диспетчером как хорошие старые друзья.
2008
Авиационная симфония
У лётного состава, за долгие годы полётов в памяти остаются многие интересные события и встречи. Благодаря самолёту, земля оказалась не такой уж большой, у человека появилась возможность быстро перемещаться по всему миру. Своих соотечественников сегодня можно встретить в любой части света. Встречи случаются в гостиницах и аэропортах, перед вылетом и в полёте. Среди пассажиров бывают нередко известные дипломаты, космонавты, учёные, артисты и целые музыкальные коллективы.
В общении с этими людьми мы узнаём что-то новое и интересное. Примечательно то, что сегодня пассажир осведомлён о многих проблемах авиации: из печати, радио и телевидения. Не случайно у него возникает много вопросов к пилотам. Их интересует надёжность полётов, внедрение новых технических достижений в авиацию, короче говоря пассажир пошёл грамотный и очень интересный собеседник.
Мне хорошо запомнился рейс SU509/510 Москва — Бейрут — Москва, выполненный в апреле 1997 года. Записи в командирской книжке помогли освежить в памяти детали этого полёта. После этого рейса, мы стали ближе к театральному искусству, открыли для себя безграничное богатство музыки, оказывающей огромное воздействие на наше сознание, созвучной эмоциям, которые мы испытываем в полётах.
А дело было так. Наш полёт подходил к завершению. На экране локатора уже обозначились знакомые, очень характерные контуры острова Кипр. Он словно непотопляемый океанский корабль, своим остроконечным носом, развернулся на северо-восток. Это прекрасный ориентир для лётчиков. Его невозможно перепутать ни с каким другим островом ни по картинке на локаторе, ни визуально. Кипр — жемчужина средиземноморья, где 340 дней в году ясная погода, мягкий, здоровый климат. Но нам туда не надо. Однако, если метеоусловия не позволят приземлиться в Бейруте, запасной аэродром на Кипре — Ларнака, нас гостеприимно примет.
Оставив справа этот замечательный остров, распрощавшись с диспетчером Никосии, летим в воздушном пространстве Ливана. В Бейруте по прогнозу ожидается дождь с грозой и фактически это подтверждается, чем ближе к берегам Ливана тем больше облачности, подходит циклон. Южнее аэродрома и в море на, экране локатора, видны грозовые засветки. На аэродроме в Бейруте погода ещё позволяет произвести посадку, идёт слабый дождь, видимость более пяти километров, грозовое положение.
Штурман, Евгений Петрович Ермолаев, запрашивает снижение и условия подхода. Получаем разрешение на снижение и обход грозовых очагов по бортовому локатору. Снижаемся по 20 метров в секунду, маневрируя между чёрными опасными тучами. Диспетчер уточняет условия нашего подхода к аэродрому и даёт команду: SU509, по возможности выходите на маяк «BOD» со снижением до 400 метров и заходите на полосу 17, других самолётов в зоне нет. На 600 метров мы уже ниже облаков, крадёмся вдоль берега, заняли 400 метров и стрелка радиокомпаса показала пролёт BOD — приводной радиостанции системы посадки. Корабль на посадочном курсе 174. Видим полосу, обозначенную огнями, которые предусмотрительно включили нам в помощь. Полоса рядом, но условия всё сложнее и сложнее. Над нами уже сверкают молнии, слышатся грозовые разряды и сплошной треск в наушниках. Дворники на максимальной скорости но не успевают сбрасывать воду со стёкол.
Несмотря на порывистый ветер, болтанку, дождь, автоматика в системе управления демпфирующее устройство, помогли мне со вторым пилотом, подвести самолёт к заветной бетонной полосе. Теперь главное удержаться на бетонке. Включили реверс, самолёт быстро теряет скорость, до конца ВПП ещё далеко. На расчётной скорости реверс выключен, но самолёт после этого перестал уменьшать скорость, хотя тормозные педали максимально нажаты. Он как бы поплыл. Опытный второй пилот, Юрий Сергеевич Колачёв, понял мою команду с полуслова и снова включил реверс. Скорость стала уменьшаться, наступил момент, самолёт стал чувствовать тормоза. До конца полосы оставалось совсем немного.
Так мы попали на гидроглиссирование. Это бывает, когда слой воды более 3 мм. Вода не успевает выскочить из под пневматиков, самолёт как бы поднимается над поверхностью полосы, не имея сцепления с бетоном. Это явление известно любителям быстрой езды в дождь на автомобиле.
Сруливаем с полосы, и как бы крадучись рулим по залитой водой рулёжной дорожке к аэровокзалу. Там уже нас поджидал крытый трап и автобус для пассажиров, а их всего 30 человек.
Мы в Бейруте. На перроне пусто, непривычно для международного аэропорта, нет самолётов, даже Ливанских, с кедром на хвосте. Одинокие, стояли они вдалеке у ангара.
Непрерывные стычки между различными вооружёнными группировками, особенно на юге страны, отпугивают туристов и деловых людей из других стран. Многие авиакомпании перестали летать в этот привлекательный край. Но Аэрофлот с давних времён постоянно выполняет рейсы в эту страну, связывая её с Советским Союзом, а позже с Россией и другими странами Европы.
В более спокойные времена здесь была смена экипажей. Мы жили по два и пять дней, потому что выполняли два рейса в неделю. Жили в прекрасном отеле Атлантик на берегу моря. Правда отель был полупустой, весь персонал этой гостиницы был вооружён и они совмещали свою службу с охраной. Ночью была полная светомаскировка, периодически слышались перестрелки, кто-то с кем-то выяснял отношения. Днём, как правило, было тихо. Каждое утро из нашего посольства нам сообщали обстановку в городе. Когда было спокойно, посольство давало добро на выход в город, а точнее на базар. По красивой набережной мы добирались пешком до этого базара, назывался он «Рауша». Это был огромный базар, где можно было купить любую вещь, и собирался там, наверное, весь город, где они продавали, покупали и общались между собой. Среди этой огромной массы людей бродили сирийские солдаты миротворческого контингента с оружием, с гранатами на поясе, то же что-то покупали, а ещё, наверное, следили за порядком. Периодически обстановка в городе накалялась, жизнь стала небезопасной и экипажи стали летать без смены в Бейрут и обратно. Впоследствии и отель Атлантик был взорван. Порой, в дни прилёта опасно было находиться даже на аэродроме. Недалеко от аэродрома в горах начиналась перестрелка и шальные пули попадали в аэровокзалы, однажды даже был пробит борт нашего самолёта.
