Между тем, весенний циклон всей своей массой надвинулся на город. Дождь усиливался и теперь уже непрерывные ручьи воды выливались из чёрных туч. Среди дня наступили сумерки. Нити молний соединяли небо с землёй и сопровождались резким, продолжительным треском электрических разрядов. Дренажные стоки и отводы для воды не справлялись с таким потоком и перрон быстро превратился в сплошное озеро.
По расчётам синоптиков, фронт должен через час-полтора сместиться на северо-восток. Согласовав с представителем Аэрофлота, Владленом Петровичем Поповым, мы перенесли вылет на час. Штурман так же на час пролонгировал флайт план. За чашкой кофе мы беседовали с представителем нашей компании. Он рассказывал об обстановке в Ливане и в Бейруте: всё бывает — взрывают машины, горят дома, в общем стреляют. Но стана и город живёт, хотя и в непростых условиях. Приезжают деловые люди, коммерсанты и даже музыкальные коллективы. Вот и сегодня вашими пассажирами будут артисты московского театра «Геликон». Их спектакли проходили с триумфом. Они были приглашены в Бейрут в связи с международным фестивалем музыки и искусства. Многие артисты театра «Геликон» стали лауреатами и получили почётные дипломы. Фестиваль проходил в пригороде Бейрута в живописной горной местности в отеле «Аль Бустан».
К большому сожалению у главного дирижёра этого театра — Тихонова, обострилась болезнь сердца. Врач нашего посольства помог снять сердечные приступы, но его волновало, как Тихонов перенесёт полёт, Продолжал Владлен Петрович. Да вот и сам главный режиссёр театра идёт к нам. К нам подошли и представились главный режиссёр Дмитрий Бертман и дирижёр Валерий Крицков, их волновал вопрос на долго ли будет задержка и просьба уделить внимание их главному дирижёру. Задержка будет не более часа, а насчёт внимания не волнуйтесь — наши бортпроводницы Марина Булычёва и Лена Фролова настоящие профессионалы, имеют медицинское образование, при необходимости окажут помощь. Но всё-таки мне нужно поговорить с самим Тихоновым, узнать о его самочувствии, объяснил я им.
В практике полётов нередки были случае внезапной болезни или её обострения в воздухе, приходилось выполнять экстренную посадку на ближайшем аэродроме, что бы спасти жизнь пассажиру. Поэтому и представители и экипаж внимательно относятся к вопросу взятия больных на борт.
Мы подошли к симпатичному человеку в очках, с седой бородкой, сидевшем в окружении своих музыкантов. Мне представили — познакомьтесь, наш главный дирижёр Кирилл Климентьевич Тихонов.
— Здравствуйте, я командир корабля, как вы себя чувствуете, маэстро? Наш полёт займёт около 4-х часов, выдержите?
— Спасибо, сейчас неплохо. Не беспокойтесь командир, прорвёмся, ведь авиация и музыка как бы сродни, не правда ли? Полёт успокаивает меня, как хорошая мелодия, красивая озорная улыбка осветила его лицо. Эти слова вселили уверенность в меня, что всё будет хорошо.
Слава маэстро, что музыка и авиация как бы сродни, навеяли воспоминания о том, что я, не большой знаток музыки, но всегда ощущал эту связь. Ещё будучи курсантом лётного училища, меня очаровывала мелодия моторов. Перед полётом механики прогревали двигатели, десятки моторов пели свои песни на различных нотах. Эту музыку дополняла красота степной травы, которая седыми волнами перекатывалась за самолётами, от тугих струй, отбрасываемых воздушными винтами. А какие высокие ноты выводили моторы самолётов в небесной вышине, выполняя высший пилотаж. Всё это уже создавало атмосферу духовного праздника для нас, делающих первые шаги в небо. И было это не только моё ощущение.
Мой товарищ по лётной группе, Герман Терехов, после первого самостоятельного полёта на Як-18 был очень взволнован, непередаваемое ощущение радости заполняло его. Спрыгнув с крыла Яка, не снимая парашюта и шлемофона, подошёл к инструктору, капитану Харькову, и вместо доклада, что выполнил первый самостоятельный полёт, прошу получить замечания, горячо говорил, это была прекрасная музыка. Инструктор улыбался, а мы, курсанты, удивл1нно смотрели на него. Герман! Какая музыка? Спрашивал я его.
— Курсант Терехов, вы отлично выполнили полёт. Желаю что бы эта музыка сопровождала вас всегда в авиации, и инструктор крепко пожал ему руку.
Ещё яркое напоминание о связи искусства с авиацией я услышал в 1970 году от лётчиков ветеранов. Студент-заочник Башкирского Государственного университета, я писал дипломную работу на авиационную тему. Университет дал мне направление-хадатайство в министерство ГА с просьбой оказать мне помощь в подборе документов по моей теме. Меня, командира звена Бугурусланского лётного училища ГА, очень внимательно приняли чиновники высокого ранга. Это были лётчики-ветераны — А.С. Мельников, А.И. Скулачёв, В.И. Денисов, И.Ф. Диденко и другие, к кому я обращался. Они помогли собрать необходимый материал и ознакомиться с первоисточниками.
Увидев во мне заинтересованное лицо, эти люди с юношеским пылом стремились рассказать мне о этапах развития отечественной авиации и о себе. И для большей убедительности Арсений Сергеевич Мельников и Александр Иванович Скулачёв привели меня на центральный аэровокзал, что на Ленинградском проспекте, рядом с министрерством ГА. С балкона этого вокзала открывается панорама Ходынки — Центрального аэродрома. Они показывали на огромное поле и рассказывали, что здесь начиналась история русской и советской авиации. В начале прошлого века Уточкин и Ефимов поднимали в воздух примитивные самолёты. Здесь испытывали первые самолёты советских конструкторов М. Громов и В. Чкалов. С этого аэродрома в мае 1937 года улетали и покорили Северный Плюс П. Головин и М. Водопьянов. Говорили и о том, что все достижения в авиации и даже космонавтики корнями уходят в историю аэродрома на Ходнынке.
— Посмотри на это огромное поле, обратил моё внимание Арсений Сергеевич, оно было ещё больше, здесь не было бетонной полосы, больших зданий вокруг. Это поле полито кровью авиаторов, в том числе и В.П. Чкалова. Прогресс в авиации достигался огромной ценой — ценой человеческих жизней. В своё время на это поле, повсюду среди зелени, выделялись яркие красные пятна. Это были цветущие гвоздики. По традиции механики самолётов того времени, сеяли гвоздики там, где разбивался авиатор. Ещё долго рассказывали ветераны о своих полётах на Пе-2 и Ту-2 в годы войны, о том как осваивали в первые годы после войны стратегический бомбардировщик Ту-4, а затем первый реактивный Ту-16, и о том как отрабатывали заправку в воздухе на этих кораблях. Как они говорили — это было пьянящее ощущение полёта, что-то сродни высочайшему искусству, была прекрасная песня, которую хотелось петь и петь. Кстати, заметил Скулачёв, полёты авиаторов, всегда привлекали людей искусства — артистов, художников, композиторов. В своё время, почетными гостями на этом аэродроме были К.С. Станиславский и В.И. Немирович-Данченко. Здесь снимались фильмы об авиации и о лётчиках. Главных героев-лётчиков играли замечательные артисты — Н. Крючков, П. Кадочников, А. Меркурьев. На тему авиации написаны прекрасные песни и много хороших книг. Мне посчастливилось тогда встретиться и пообщаться с авиаторами, которые приняли авиационную эстафету ещё в конце 30-х годов прошлого века и пронесли её до середины 60-х. Это были беспредельно преданные авиации люди, хранившие память о погибших товарищах в небе войны, а позже при освоении новых самолётов. К сожалению, их уже нет среди нас. Позже я понял, что они хотели, что бы мы были верны их традициям, не прерывали ту нить, которая связывает прошлое с настоящим, гордились своей профессией, которая дарит нам не только нам, но и пассажирам, необыкновенное ощущение радости полёта.
Но вернёмся в Бейрут. Между тем погода улучшалась, стало светло. Раскаты грома были уже где-то далеко в горах. Дождь перестал, выглянуло солнце и обласкало всё вокруг. Всё блестело и сверкало. Вода постепенно освобождала бетонное покрытие аэродрома. Объявили посадку, весь зал зашевелился и пассажиры, цепочкой, направились к самолёту, который был рядом с вокзалом. Салон первого класса был свободен, туда и было определено место для маэстро. Предупреждённые Марина Булычёва и Лена Фролова усадили и укрыли его пледом, предложили прохладительные напитки и свежую прессу. Вскоре и все артисты, с шумом и суетой, заняли свои места. А такой инструмент как виолончель, тоже был пристёгнут ремнями к своему месту согласно билета. Оказывается этот инструмент нельзя перевозить в багажном отделении.
Бортинженер, Андрей Иванович Сологуб, запустил двигатели. Получив разрешение и условия руления, мы медленно двигались к взлётной полосе. Мимо нас проплыли полуразрушенные ангары, поломанные самолёты без крыльев, другие без двигателей. Недалеко от взлётной полосы лежал обгоревший лайнер, всё это были следы бессмысленных вооружённых столкновений. Наконец выбрались на взлётную полосу в направлении моря, курсом 210. Загудели турбины, самолёт ожил, опустил нос — обжалась передняя стойка, отпущены тормоза и мы понеслись по полосе, с каждой секундой ускоряя свой бег. Несколько мгновений и наступил момент, когда невидимые силы, без какого-то ощущения, отделили нас от бетона, и мы устремились в высоту, быстро удаляясь от земли.
