Он выудил из кармана блеснувший кусочек металла и сунул мне в руку. Затем, ни слова не сказав, удалился.
Я посмотрел. На моей ладони лежал серебристый острый треугольник, покрытый простым узором.
– Деньги, – немного удивленно произнес старик, неслышно подошедший сзади. – Ты заработал малый клинок. Не бог весть какое богатство, но если выберешься в город, сможешь немного повеселиться.
Я машинально хотел сунуть монету в карман, но вспомнил, что карманов у меня нет. Пришлось использовать под кошелек ботинок.
Не успел я распрямить спину, как откуда‑то пришел странный звук. Он повис в воздухе, окружив со всех сторон. Это напоминало пение десятка разных флейт. Почему‑то сразу стало не по себе. Я заметил, что и старик засуетился, завертел головой.
– Башни… Это голос Холодных башен, – проговорил он со странной интонацией.
– И что?
Он посмотрел на меня с ужасом.
– Сейчас такое начнется!
Мы вдвоем выскочили из сарая, в котором работали. В овощном дворе царила неразбериха – люди бегали в разных направлениях, сталкиваясь и падая, лошади тревожно ржали и били копытами в двери своих загонов. Очень нервничали старосты – они с трудом успевали отгонять от овощных куч желающих отхватить под шумок чего‑нибудь поесть.
– Что происходит? – крикнул я, заразившись общей паникой.
Друг Лошадей схватил меня за руку.
– Не нужно никуда бежать. Люди глупы и сами себе вредят. Ты спрашивал про Пылающую прорву? Смотри – вот ее посланник!
Я вскинул глаза к небу. Сначала не увидел ничего, кроме серых облаков. Но потом заметил темный предмет, плывущий над верхушками деревьев за забором.
И тут меня словно осенило. Я смог оценить расстояние и понял: округлое тело проплывало не над деревьями, а значительно дальше, а из этого вытекало, что его размеры огромны!
Я застыл на месте, не отрывая взгляда от посланника Прорвы. Вскоре из‑за зеленеющих крон появился еще один, потом еще – гораздо ближе и больше, чем первый. Формой все они напомнили мне гороховые стручки.
Моему взору было тесно в пространстве, ограниченном высоким забором, мне нестерпимо хотелось увидеть больше. Я, не задумываясь о последствиях и не слыша воплей старика, начал карабкаться по лестнице, ведущей на довольно высокую каменную башню с плоской крышей.
Оказалось, здесь уже обосновалась группа подростков, которым не меньше, чем мне, было интересно следить с высоты за событиями. Они либо вовсе не боялись, либо недооценивали нависшую над городом опасность.
Пение Холодных башен, казалось, стало громче и объемнее.
Я наконец огляделся. С крыши башни город был виден как на ладони. Он плавно изгибался вверх, уходя к подножиям угловатых скалистых массивов, где мерно гудели устремившиеся к небу черные столбы. В ту сторону дома были в основном большие и добротно сделанные, круглые крыши горели красной черепицей. К окраинам же город мельчал, становился серым и грязным. Я понял, что чем богаче люди, тем ближе к башням они селятся. Так, наверно, безопаснее.
Впрочем, сейчас меня гораздо больше занимало другое. Черных «стручков» было не три и даже не пять, а сотни! Некоторые подобрались совсем близко, другие просматривались в виде тучи темных точек на фоне неба. Солнце светило в спину, и они хорошо были видны. Они двигались широким фронтом со стороны далеких гор, казавшихся узенькой темной полоской на горизонте. Я пригляделся. Мне показалось, что небо над горизонтом имеет неестественный красноватый оттенок. Оно мерцало. Красный отсвет то бледнел, то усиливался. Я смотрел до рези в глазах, потом схватил за руку ближайшего мальчишку.
– Что это? – воскликнул я, забыв всякие понятия о солидности. – Почему там светится небо?
– Прорва пылает, – с важностью ответил наголо стриженный подросток с оттопыренными ушами. Он тут же переключил внимание на своего товарища, который начал кричать ему прямо в ухо:
– Вон те два идут прямо на город!
– Нет! Мимо пройдут.
– Спорим?
– Нет. Башни не пустят.
Летающие «стручки» продолжали обступать город молчаливой черной армадой. Я посмотрел вниз и увидел наш овощной двор, который с высоты казался маленьким и еще более грязным. Людей было совсем мало. Двое стояло у ворот, завороженно глядя в небо. И еще какой‑то инвалид ползал в луже у колодца и звал на помощь.
В армии посланников Прорвы начало происходить перестроение. Некоторые из них стали кружить на одном месте, мерцая холодным голубым светом. Это было удивительно, но сияние расходилось кругами, словно от брошенного в воду камня.
Мальчишки рядом со мной загомонили с удвоенной громкостью.
– Вон тот Красную деревню жжет!
– Да не деревню, а бараки на морковных огородах. Деревня‑то дальше.
– А вон тот за мост пошел! Там восемь домов осталось…
Я сидел, хлопая глазами и ровным счетом ничего не понимая. Легко было догадаться, что происходит что‑то страшное. Моя остаточная память словно затаилась, она не подкинула ни одного факта, ни единым намеком не подсказала, как себя вести и чего ждать в ближайшие минуты.
Я уже собрался расспросить всезнающих мальчишек, но тут самый маленький из них пронзительно закричал:
– Смотрите! Смотрите!
В ту же секунду Холодные башни взвыли, как теплоходные гудки. Я обернулся – и невольно отпрянул, едва не свалившись с крыши.
Два посланника висели почти над нашими головами, закрывая своей черной массой полнеба. Их размеры поражали воображение, это были летающие горы или даже острова. Я заметил, что на темной поверхности проступают бледные несложные узоры, как на теле паука или змеи.
– Башни! Башни! – закричали мальчишки, теперь уже испуганно.
И тут начало происходить что‑то вовсе из ряда воя выходящее.
Мне показалось, что весь мир дрогнул и приготовился рассыпаться, как мозаика. Вой башен стал нестерпимым. Вслед за этим ближайший к нам посланник вдруг начал… таять.
Он исчезал прямо на глазах. Секунда, и его нижняя часть помутнела и будто растворилась в воздухе. Еще секунда – и исчез его бок. Лишь бледный дымок или пыль рассеивалась в воздухе. То же самое происходило и со вторым. Через несколько секунд остатки обоих «стручков» ринулись вниз, на лету рассыпаясь обломками. Все это рухнуло прямо на дома где‑то на окраине города, и было видно, как там поднялась туча пыли.
Через мгновение я услышал грохот, похожий на мощный удар грома. Немного дальше, уже за пределами города, столкнулись и рассыпались на куски еще два посланника. Смотреть на это было жутко. Казалось, что рушится весь мир.
Я наконец перевел взгляд на Холодные башни. Там не происходило ничего особенного, только воздух над их вершинами дрожал и колыхался, как над раскаленной плитой.
И тут я заметил, что остался один. У несмышленых мальчишек хватило ума сбежать с крыши, когда начались неприятности. Я лихорадочно огляделся. Со стороны гор на город наплывали еще три посланника, которые вот‑вот могли оказаться над моей головой.
Мое любопытство было исчерпано. Я, что называется, схватил ноги в руки и ринулся вниз по лестнице. До конюшни было не более сорока шагов. Я влетел внутрь и прыжками сбежал по лестнице, ведущей в подвал.
Мое маленькое неприспособленное жилище показалось вдруг надежным и уютным. Однако, когда глаза привыкли к полумраку, я обнаружил, что и в коридоры, и в комнаты набилось несколько десятков человек, которые теперь сидели на полу и молча поглядывали на меня. Наша квартира превратилась в убежище.
– Что там? – спросил дрогнувший женский голос из темного угла.
– Двоих сбили, – ответил я.
По подвалу пронесся ропот. Люди потеснились, чтобы я мог присесть на корточки, облокотившись о стену.
Некоторое время все сидели молча, слушая, как поют наверху Холодные башни и дрожит земля. Я вспоминал фильмы про войну, где ревут сирены, воют падающие бомбы и испуганные женщины в гулких залах бомбоубежищ утешают своих ревущих детей.
– Башни уже совсем слабые стали, – вздохнул кто‑то в полумраке. – Раньше эту напасть и близко к заставе не подпускали. А теперь сыплется прямо нам на головы.
– Что будет, когда они совсем перестанут давать холод? – горестно проговорил кто‑то другой. – Мы все погибнем.
– А кто не погибнет, тот будет нищенствовать у стен Города тысячи башен. Судьба предопределена, – в разговор вступали все новые и новые голоса.
– Один человек рассказывал, что за право жить в Городе и спать на его улицах нужно платить по одному большому клинку в месяц!
– Да не в месяц, а в неделю. А купить там домик, или половинку домика, или даже клочок земли – стоит таких денег, которые и во сне не увидишь.
– В Городе все стоит больших денег – и еда, и одежда, и дрова.
Я не видел лиц говорящих. На улице уже сгустились сумерки, а в нашем подвале и вовсе был мрак. Я сидел, закрыв глаза, и слушал. Когда земля начинала особенно сильно дрожать, все испуганно замолкали.
