— За что? — спросил Сэррей. — Вы же знаете, что я своей честью поручился быть настороже королевы. А вы хотели обмануть меня, посмеяться над спящим, поиздеваться надо мной. Вот теперь взвешивайте, честный ли я враг? Я вступлю в переговоры, не выжидая победы. Согласны вы или нет?
— Нет, нет и нет!
Сэррей подошел к пушке и схватил запальник.
Мария торопливо подбежала к нему и крикнула:
— Роберт Сэррей! Вы хотите отомстить мне! Ну, что же! Убивайте меня, потому что, клянусь Богом, вместе с сигнальным выстрелом пушки я брошусь отсюда в озеро. Я не смогу жить, когда всем будет известно, что глупость Марии Сэйтон погубила королеву!
Сказав это, девушка подошла к брустверу.
Выражение ее лица дышало такой решимостью, что Роберт задрожал и, отбросив запальник, шепнул:
— Мария! Можете торжествовать: Роберт Сэррей жертвует вам своей честью!
Он обнажил шпагу и наступил на нее ногой, чтобы сломать ее.
Но фрейлина схватила его за руку.
— Роберт Говард, вы правы! Я плохо поступила против вас, но я имела в виду просто забавную шутку. Клянусь вам всем, что мне свято: королева должна узнать, каким благородством полны ваши мысли. И клянусь вам, что до тех пор, пока я нахожусь в этом замке, я никогда не буду замышлять измену.
— Мария, этого довольно, но я чувствую, что требую от вас поступиться вашей честью ради моей. Но можно еще как-нибудь выйти из положения. — Он поцеловал ее руку. — Я выстрелю из пушки, когда будет уже слишком поздно, чтобы догнать беглеца!
— Но этим вы вызовите расследование, которое даст регенту основание разлучить королеву с матерью! Нет, Сэррей! Доверьтесь мне, доверьтесь благородству вдовствующей королевы, которая будет обязана вам бесконечной благодарностью, если вы пощадите ее на этот раз!
— Хорошо, я последую вашему совету, — сказал он после короткой паузы. — Я рискую многим, доверяясь таким образом, но надеждой мне будет служить то, что заслужу этим сладкую награду!
Этот тон привел Марию в себя и напомнил ей, что она с ним наедине. Ее могли уже хватиться.
— Пустите меня! — взмолилась она. — Пустите меня!
— Я не пущу вас, пока не услышу, что вы простили меня, Мария! О, вы обязаны еще отплатить мне за ту ужасную шутку, которую хотели сыграть со мной!
— Роберт Говард, ввиду намеченной вами цели я прощаю то насилие, к которому вы прибегли, но теперь требую, чтобы вы исполнили мое желание!
Он отодвинул задвижку и, открыв дверь, тихо сказал:
— Вы свободны! Могу ли я надеяться на приветливое слово от вас?
Мария быстро исчезла, не дав ему никакого ответа.
— А что, если она все-таки лицемерит? — пробормотал про себя Сэррей. — Ведь это она хотела посмеяться надо мной, обманутым всеми ими!
Он спустился по лестнице, и уже издали до него донесся шум, которым веселые дамы думали разбудить мнимоспящего.
Достигнув двери, у которой он недавно подслушивал, Роберт на мгновение призадумался, предоставить ли Марии Сэйтон сообщить обо всем случившемся вдовствующей королеве, или сделать это самому. В конце концов он решился на последнее и открыл дверь.
Королева-мать сидела за столом с духовником, и оба они казались очень веселыми, но едва они увидели Сэррея, как священник побледнел, а Мария Лотарингская, пораженная, вскочила со стула, словно перед ней появилось привидение.
— Ваше величество, прошу простить меня, если я помешал, — произнес Роберт, — но здесь разыгрывается маскарад, а я присвоил себе другую роль, чем та, которая предназначалась мне.
— Вы не в своей комнате? Где вы были? — проговорила королева дрожащим голосом, с гневно сверкающими глазами.
— На башне дворца, ваше величество. Я видел спящего сторожа и плывущую по озеру лодку.
— Это невозможно, вы бредите!
— Ваше величество, виденное мной так мало походило на бред, что я хотел даже произвести выстрел из пушки, чтобы поднять тревогу. Но затем я подумал, что, быть может, вы сами, ваше величество, отправили куда-либо своего посланца, и пришел спросить, не ошибся ли я?
— Я? Нет!… Быть может, это сделал кастелян?
— Ваше величество, в таком случае он поступил самовольно, и я прошу о строгом расследовании.
— Граф Сэррей! Да разве регент поручил вам служить мне советником?
— Нет, ваше величество, но мне дано поручение наблюдать за безопасностью королевы и уведомить регента, если бы у меня явилось подозрение, что кто-либо из живущих в этом замке не заслуживает доверия, оказанного ему графом.
Пока он говорил, в комнату вошла Мария Сэйтон и шепнула королеве несколько слов, заставивших ту побледнеть.
— Граф Сэррей, — сказала она с самой ядовитой иронией, — весьма возможно, что регент пожелал позабавиться насчет вашего честолюбия, но все, что вы наблюдали здесь, произошло по моему приказанию! Желаю вам спокойной ночи!
Кровь бросилась в голову Сэррея, он увидел, как, пожимая плечами, засмеялся духовник, как по губам Марии Сэйтон скользнула легкая улыбка.
— Ваше величество, — сказал Сэррей, склоняясь перед вдовствующей королевой, — в таком случае прошу отдать приказ, чтобы в мое распоряжение была предоставлена лодка.
В это время на пороге появился уже вернувшийся кастелян.
Мария Лотарингская глазами дала ему знак, на который тот ответил злорадной усмешкой.
— Следуйте за кастеляном! — ответила она Сэррею.
Сэррей поклонился и вышел из комнаты.
II
Дрейбир уже знал, что все раскрыто, так как он встретил Марию Сэйтон, прежде чем та вошла к королеве, и успел принять меры.
В то мгновение, когда Роберт достиг лестницы, он вдруг был схвачен сзади, на его шею была накинута петля, туго стянувшая ему горло, а в рот ему сунули кляп; затем его связали, две сильные руки подняли его и потащили в нижние помещения замка.
Гнилой, сырой воздух охватил Роберта, и он тотчас же услышал скрип железной двери и голос Дрейбира, со злобным смехом отдававшего приказания:
— Доставьте его на место!… Только возьмите крепкие цепи! Это — опасный малый.
Тайные агенты кастеляна — иначе нельзя было их назвать, — надели на Сэррея железные наручники и приковали его цепью к сырой стене. Кастелян светил им факелом, и Роберт при слабом свете увидел, что он находился в большом сводчатом помещении, где стоят несколько столов.
Кастелян вынул кляп из его рта и сказал со смехом:
— Вот так! Теперь устраивайтесь поудобнее!… Удар за удар!
С этими словами он ударил юношу ногой, а затем, злорадно смеясь, вышел из помещения вместе со своими слугами.
Сэррей чувствовал себя смертельно усталым и как бы парализованным. Петля, которую набросили на его шею, была снята, но она так сильно сжала ему горло, что он на мгновение лишился чувств, а теперь тяжелые цепи гнули его тело к земле. Бессильная злоба бушевала в груди юноши. Он чувствовал, что его здесь умертвят, уморят голодом или заставят сгнить в заключении. Правда, у Сэррея оставалась одна слабая надежда, что Мария Сэйтон будет ходатайствовать за него. Но знала ли она о случившемся?! Если она знала, как же она могла допустить это и предать его? Если она этого не знала, кто откроет ей все?
Но куда же бросили его? Это не была тюремная камера, помещение было слишком велико.
Сэррей стал ощупывать стену, насколько мог достать рукой. Помещение было оштукатурено; железные кольца, к которым прикреплялись его цепи, были вделаны в стену; пол был выложен каменными плитами, и тюремщики не позаботились даже бросить для него хотя бы жалкую подстилку из соломы.
Шаря вокруг себя, чтобы составить понятие о своей тюрьме, Роберт вдруг услышал приближающиеся шаги, увидел проблески света через железную решетку двери.
Дверь открылась, и вошла Мария Лотарингская, в сопровождении кастеляна, духовника и двух служителей. Королева-мать была закутана в темный плащ, ее лицо было бледно, она вошла в помещение с легкой дрожью, словно ее лихорадило, но ее взор был мрачен и не предвещал ничего хорошего.
— Здесь холодно, — сказала она, — делайте скорей свое дело, Дрейбир! Где узник?
Дрейбир выступил вперед с факелом и показал ей закованного в цепи Сэррея.
— Ваше величество, — воскликнул Роберт, вставая, — вы пришли посмотреть на жертву самого низкого предательства? Но ваш ли приказ так позорно оскорбил права гостеприимства?
— Молчите! — холодно ответила Мария, садясь в кресло, подставленное ей священником. — Лишь ваше бесстыдство привело вас сюда, и я советую вам избрать другой тон в обращении ко мне, если вы не хотите, чтобы вас принудили к этому. С королевой говорить на коленях!
— Делайте все, что вам угодно, и в чем вам, конечно, придется дать ответ перед Богом, — произнес Сэррей, — но я не склонюсь перед вами.
Насмешливая улыбка показалась на губах королевы.
